Но все только начиналось. Стоило спуститься по шаткому трапу на раскаленные солнечными лучами камни пирса, как стало много-много хуже. Обливаясь потом, я поспешил покинуть порт и укрылся от невыносимой жары на узеньких улочках Оража-на-Рее.
Там и в самом деле стало немного прохладней — сложенные из белого камня дома теснились друг к другу и не давали небесному светилу выжечь своим зноем весь воздух. Узенькие оконца в толстенных стенах выходили исключительно на закат и полночь, и мне невыносимо захотелось перевести дух в каком-нибудь питейном заведении.
Сказано — сделано: заметив выгоревшую вывеску в виде кружки пива, я нырнул в гостеприимно приоткрытую дверь и по винтовой лесенке спустился в подвал. Неоштукатуренные каменные стены хранили полутемное помещение от уличной жары, и с меня немедленно потекло ручьем. Вытирая платком лицо, я подошел к смуглому кабатчику, отрешенно вытиравшему грязным полотенцем стойку, и взгромоздился на высокий стул.
— Стаканчик чего-нибудь попрохладней, будьте любезны.
Хозяин задумчиво посмотрел на меня и уточнил:
— Пиво или вино?
— Вино, — ответил я и оглядел просторный подвал. Посетителей немного, заняты лишь несколько дальних столов. — Спокойно тут у вас…
— Спокойно, — подтвердил кабатчик, завернул кран бочонка и передал мне кружку.
Я хлебнул и едва удержался, чтобы не выплюнуть вино обратно. Нет, оно действительно было холодным. И это оказалось его единственным достоинством. А по вкусу — такое впечатление, будто благовоний глотнул.
И зачем только нормальный напиток испортили? Еще и крепкое на удивление: после единственного глотка в голове зашумело.
— И пива, будьте добры.
— Да всегда пожалуйста, — с невозмутимым видом пожал плечами хозяин и выполнил мою просьбу.
Смывая оставшееся после непонятного пойла послевкусие, я одним махом осушил полкружки и с облегчением перевел дух. Ну хоть пиво нормальное.
— И что, у вас все вино такое? — щелкнул я по кружке.
— Первый раз у нас? — вопросом на вопрос ответил хозяин.
— Да нет, бывал уже в Драгарне…
— В Драгарне… пф-ф-ф! — презрительно фыркнул кабатчик и гордо заявил: — Вы в Ораже-на-Рее, господин хороший, единственном и неповторимом! — Он подбоченился и махнул полотенцем куда-то на закат: — Драгарн там, дальше…
— Так понимаю, нормального вина мне не отыскать, — вздохнул я, выложил серебряную полумарку и соскользнул с шаткого стула.
— Настой трав дарит долголетие и мужскую силу! — напутствовал меня хозяин.
Я отмахнулся, допил пиво и направился к лестнице.
Долголетие и мужская сила?
Чушь! Меньше пейте — и все у вас будет хорошо.
После холодного подвала на улице показалось просто невыносимо, и я зашагал по узеньким улочкам, стремясь поскорее добраться до гостиницы и вылить на себя пару ведер воды. Но неожиданно переулок вывернул к базарной площади, и в лицо вновь повеяло поднимавшимся от камней зноем.
Не рискуя плутать в лабиринте переходов, я поспешил напрямик и сразу об этом пожалел. Слишком жарко, слишком людно. Непривычные ароматы специй и яств, привычная вонь давно не мытых тел.
Проталкиваясь через толпу, я не забывал поглядывать по сторонам и неожиданно отметил, что Ораж-на-Рее и в самом деле заметно отличается от других портовых городов, где мне доводилось побывать.
Никаких стражников, никаких мошенников. Никто не бегает за прохожими, никто не зазывает в свои лавки покупателей. Все очень чинно и размеренно. Будто вечная жара выжгла из местных обитателей все эмоции и страсти, оставив вместо них одну лишь лень.
Обычные для тащивших тяжеленные корзины служанок светлые платья оставляли открытыми загорелые щиколотки; легкая ткань липла к вспотевшим телам и просвечивала, зачастую создавая иллюзию обнаженности. Происходи дело в той же Акрае — это немедленно привлекло бы всеобщее внимание. А тут нет, тут такое в порядке вещей.
Соломенные шляпки прикрывали от жгучих лучей лица и шеи женщин; загорелые до черноты мужчины тоже не рисковали выходить на солнцепек без головных уборов, но у большинства из них куцые шапочки едва прикрывали макушки.
То и дело мелькали темные одеяния монашеской братии, и мне от одного их вида делалось дурно. А уж в кожаном одеянии экзорцистов сейчас и вовсе можно свариться заживо.
И еще — никакого оружия. Лишь разделочные ножи в мясных и рыбных рядах. Даже лакеи на задках кареты разъезжали без непременных дубинок, что для портового города — нечто из ряда вон. В той же спокойной Акрае знатные господа из дома без вооруженной охраны не выйдут.
Вот уж действительно — единственный и неповторимый.
Или это лишь видимость?
Я покачал головой и поспешил юркнуть в манивший тенью переулок. Дошел до соседней улочки и обернулся, заслышав быстро приближающий топот.
Нагоняли двое. Жилистые, смуглые, черноволосые. В рубахах навыпуск, легких штанах и сандалиях.
— Куда спешишь, добрый человек? — тяжело отдуваясь, улыбнулся парень повыше и покрепче.
— Как только меня не называли, но чтоб добрым… — покачал я головой, — не припомню даже…
— Кошель гони! — Второй выудил из-под рубахи нож с узким, сточенным клинком и ткнул им в мою сторону. — Живей, не то кровь пущу!
Вот тебе и неповторимый! На деле, все как везде, просто местный колорит поначалу глаза затмевает.
— Живей! — повторил парень с ножом. — Порежу!
Я только вздохнул и скинул с плеча ремень дорожной сумки. Грабители начали расходиться в разные стороны, вот только на узенькой улочке взять жертву в клещи оказалось невозможно, и они оставили эту затею.
— Все, тебе конец! — выругался вооруженный ножом жулик, но тут со стороны рынка появились двое.
Один — невысокий и крепкий, с золотой серьгой в ухе и замотанным красной косынкой лицом — поигрывал хищно сверкавшей навахой. Второй — повыше и стройней, с надвинутой на глаза шляпой и натянутым на нос шейным платком — перекидывал из руки в руку трость с массивным бронзовым набалдашником.
— Гуляйте отсюда, ребятушки, пока целы, — с ходу заявил крепыш, поперек шеи которого протянулся оставленный веревочной петлей шрам.
— Сам гуляй, морячок! — нервно огрызнулся вынужденный отвлечься от меня грабитель. — На лоскуты порежу!
— Этой игрушкой? — хмыкнул названный морячком коротышка. — Смотри, как бы ее тебе самому в известное место не засунули.
— Лучше туда трость засунуть, — подержал приятеля высокий. — Надежней будет.
— Идем! — Безоружный жулик потянул за собой подельника; они осторожно разминулись с конкурентами и сразу задали стрекача.
— Мы вас найдем, уроды! — на бегу пообещал один из грабителей, прежде чем скрыться за поворотом.
— Ищите, ребятушки, ищите, — усмехнулся Валентин Дрозд и, убрав закрывавшую лицо косынку, разгладил усы. — Ну ты, командир, даешь! Только прибыл — и сразу приключения.
— Добро пожаловать! — протянул руку расправивший шейный платок Гуго. — Как погода?
— Жарко, — ответил я на рукопожатие.
— Погодка что надо! — хохотнул Валентин и заторопил нас: — Идемте, пока эти шалунишки с подкреплением не вернулись.
Мы зашагали по лабиринту запутанных улочек, и вскоре я окончательно потерял всякое представление, где нахожусь. Дома с высоченными каменными заборами и огражденными этими заборами тенистыми двориками казались абсолютно одинаковыми, а беспрестанно встречавшиеся на пути лестницы, арки и переходы лишь сбивали с толку. Одно ясно — мы поднимались куда-то вверх.
— Бесы! — выругался я, выйдя на небольшую площадь, посреди которой разбрызгивал струйки небольшой фонтан. — Как вы здесь только ориентируетесь?
— Ерунда! — фыркнул выливший себе на косынку пригоршню воды Валентин Дрозд. — Смотри, командир. — Он указал в сторону крепости, выстроенной на примыкавшей к порту возвышенности. — Это гора Святого Фредерика, а мы, стал быть, поднимаемся на Полуденный холм. Всего холмов четыре, есть еще Полуночный, Закатный и Рассветный. А сам городок — между ними. Заблудиться невозможно.
— И зачем нам на самую кручу забираться? — умывшись, спросил я.
— В низине дышать совсем нечем, у кого деньги водятся, стараются на холмах поселиться, — откликнулся Гуго, в отличие от нас воздержавшийся от водных процедур. — Гостиница на той стороне.
— Ладно, идем.
Я глянул на чистое, без единого облачка небо и зашагал вслед за подручными.
Шел молча. Столько всего надо узнать, но сил на разговоры просто не осталось.
Жарко.
Бесов праздник! Так и о душном трюме пожалею скоро.
— Привыкнете, — обернулся Дрозд, по загорелой физиономии которого скатывались капельки пота. — Сам умирал поначалу. А чуточку пообвыкся — и нормально. Жить можно. Главное, в самую жару на улицу носа не казать.
— Местные так и делают, — подтвердил Гуго. — Да и мы тоже. Вас вот только встречать выбрались.
Когда наконец добрались до гостиницы, я сразу поднялся в номер, порадовавший толстенными каменными стенами и окном, выходившим в засаженный апельсиновыми деревьями двор. Незамедлительно разделся по пояс и, наклонившись над тазом, вылил на голову кувшин воды. Отфыркиваясь, вытерся чистым полотенцем, сменил жакет на обычную полотняную рубаху и направился к дожидавшимся меня в соседней таверне подельникам.
Все были уже в сборе.
Валентин Дрозд в цветастой рубахе с красной косынкой на голове выглядел настоящим морским волком, а обветренная физиономия и растопыренные усищи лишь добавляли сходства с бывалым моряком. Таких в любом приморском городе — пруд пруди. Идеальная маскировка. Еще и серьга в ухе внимание от лица отвлекает.
А вот Гуго, напротив, на фоне городских обывателей нисколько не выделялся. Одетый скромно, но опрятно, седовласый и представительный, он вполне мог сойти за служащего одной из многочисленных портовых контор или слугу не самого состоятельного дворянина. Таких обычно никто и не замечает сроду.
А вот не заметить Берту мог только слепой. Платьице столь любимого здешними служанками фасона нисколько не скрывало великолепной фигуры, и даже апатичные из-за жары местные кавалеры не сводили восхищенных взглядов с ее стройных ножек.