— Говори, — я сунул ему монету в два реала, — или ноги сломаю.
Мальчонка немедленно спрятал деньгу, вытер сопли и начал без умолку трещать, пересказывая услышанные за вечер сплетни.
Если отбросить совсем уж невероятные вымыслы, рожденные подогретой алкоголем фантазией циркачей, выходило, что неизвестные шпики вломились в «Старого рыцаря», кого-то зарубили, кого-то захватили живьем. Ко всему прочему, в заведении вспыхнул пожар, и это дало фиглярам богатейшую почву для фантазий.
Уже после налета злые, словно бесы, громилы пронеслись по шатрам и перевернули все вверх дном, не скупясь на затрещины и тумаки. Некоторых даже заковали в кандалы, и старшине пришлось раскошелиться, чтобы выкупить арестантов обратно.
Сумел ли кто-нибудь удрать? Кто убит, а кого захватили?
Ответов на эти вопросы у мальца не было.
— Проваливай, — вытолкнул я мальчишку из подворотни, когда тот закончил рассказ. — Сболтнешь кому-нибудь про меня… Ну ты же помнишь про ноги, да?
— А бутылку? — пискнул наглец.
— А монету?
Малец разочарованно сплюнул и затопал вдаль по улице. Я плеснул бренди в ладонь и приложил руку к лицу.
А-а-ах! Порезы и ссадины обожгло огнем. Но лучше уж так, чем с воспалением мучиться.
Протерев раны, я сделал еще пару глотков жутко крепкого пойла, и меня немедленно вывернуло наизнанку. Вновь — с кровью.
Выждав, пока отпустит сведенные судорогой ребра, хлебнул еще и на этот раз сумел удержать выпивку в себе. И хоть бы чуток в голову дало! Так нет — чистая-чистая, будто из хрусталя выточили. Все осознаю, все понимаю, все помню. И от этого только хуже.
Сунув бутылку под мышку, я дворами вышел на соседнюю улочку и зашагал к одному из запасных убежищ — каморке в доходном доме, втайне от остальных снятой сразу после приезда в город. На вторую, более респектабельную квартиру, заявляться в таком виде не стоило.
Пока шел, ломал голову, кто мог стоять за нападением.
Ночная гвардия? Решившие отомстить армейские разведчики? Или преследующие какие-то свои цели ланские шпики?
Вопросы. Сплошные вопросы. И ни одного ответа.
Хотя…
Помяни беса — и он тут как тут.
Именно эта поговорка всплыла в голове, когда, свернув за угол, я нос к носу столкнулся с господином, запомнившимся по предыдущим встречам одутловатой физиономией и толстыми пальцами утопленника.
— Вас нелегко найти, Себастьян Март, — улыбнулся он и, отлипнув от стены, резко подался назад. — Но-но! Не надо глупостей, мы хотим просто поговорить.
— Просто поговорить? — оскалился я, и немедленно по подбородку заструилась кровь из лопнувшей губы. — Просто поговорить, значит?
— Именно так. Не стоило вам пренебрегать нашим гостеприимством.
— Где мои люди? — напрягся я.
— Не знаю, — пожал плечами шпик. — Но мой патрон как раз собирался обсудить с вами этот вопрос. Так мы идем?
— Беса в душу!
— Следуйте за мной.
Я пару мгновений постоял, уставившись в удаляющуюся спину провожатого — а не наброситься ли на него прямо сейчас? — потом стряхнул наваждение и зашагал следом. Не в моем положении такие игры устраивать. Сейчас только дунь — упаду.
Бесы разочарованно взвыли, попытались вырваться на волю, и пришлось еще сильнее затянуть петлю поработившей их воли.
Не рыпайтесь! Лучше не рыпайтесь даже!
— Как вы меня нашли? — спросил я, прибавив шаг.
— Все вопросы моему патрону, — ответил переваливавшийся при ходьбе с бока на бок круглолицый и больше за все время пути не произнес ни единого слова.
Шли недолго. Минут через десять шпик толкнул дверь закрытой на ночь таверны и первым шагнул через порог.
— Чувствуйте себя как дома!
Я какой-то миг поколебался, потом зашел следом. Заведение оказалось выдержано в рыбацком стиле: на стенах развешаны сети, штурвалы, гарпуны и судовые колокола, на полках пылились чучела здоровенных рыбин, непонятные склянки и завязанные замысловатыми узлами обрывки веревок.
Пока я настороженно озирался, круглолицый накинул поверх одежды замызганный фартук, встал за стойку и принялся протирать посуду. И пивная кружка с тряпкой в его толстых пальцах смотрелись столь чужеродно, что нестерпимо захотелось надавать по рукам. Сдержался, конечно.
Вместо этого направился к столу, за которым в одиночестве расположился худощавый господин представительной наружности с рубиновой серьгой в левом ухе. На драгоценный камень падали отблески от стоявшего сбоку канделябра, и он то и дело вспыхивал в полумраке багряным угольком.
— Присаживайся, — предложил франт и радушно улыбнулся, но в его темных глазах не отразилось ни тени веселья.
— Возможно, позже. — Я встал так, чтобы одновременно видеть и собеседника, и стойку. Сяду — могу и не встать больше.
— Вина?
— Со своим пришел. — Глоток бренди огнем скользнул в желудок и вновь разжег начавший было затухать пожар. — Чем обязан?
Ланский разведчик поморщился и принялся обмахиваться шляпой с пышным белым пером.
— Сразу к делу, да? — скривил он в улыбке бескровные губы. — Что ж, твое право…
— Именно. — Показное спокойствие давалось нелегко, но пока удавалось сдерживать себя. — Так и есть.
— К сегодняшнему инциденту я не имею ровным счетом никакого отношения, — предупредил франт. — И не надо на меня так смотреть.
— Так это простое совпадение, что ли? — навис я над столом.
— Совпадений не бывает, все в этой жизни взаимосвязано, — покачал головой выходец с полуночи. — До меня дошел слух, что господа из третьего стола заинтересовались твоей персоной. Вот и все. Отнесись к предупреждению как к дружеской услуге.
— А мои люди? Что насчет них?
— А какое мне до них дело? — удивился франт. — Это твои люди, тебе о них и заботиться. Учитывая, как развивается наше сотрудничество, я вообще мог остаться в стороне. Вот будь мы партнерами, все вышло бы совсем иначе. Уж поверь…
— Чего вы хотите? — напрямую спросил я, заставив умолкнуть уязвленную гордость.
Как ни крути, собеседник был в своем праве. Он и так сделал одолжение, выведя из-под удара меня. А остальные… о своих людях надо заботиться самому, с этим не поспоришь. Хотя надо еще разобраться, не эти ли хитрованы меня и вломили. Запросто ведь могли в третий стол донос накатать. Потом записка, бордель, чувство раскаяния — и берите Себастьяна Марта голыми руками, вешайте любую лапшу на уши.
— Деловой подход? Никаких эмоций? Что ж, это мне импонирует. — Шпик взболтал налитое в бокал вино и глянул через него на пламя свечей. — У меня проблема, Себастьян. Серьезная проблема, и решить ее можешь только ты.
— Вот как?
— Поверь, не было никакой необходимости на тебя доносить, — прочитал мои мысли развалившийся в кресле человек. — Сгодился бы и шантаж. Ты ведь не стал бы ставить под удар свое задание, так? Ну а теперь все значительно упростилось. Ты — мне, я — тебе.
— Не думаю, что все так просто.
— А все вовсе не просто. Раз уж понадобилась твоя помощь, все далеко не просто.
— И что же во мне такого особенного? — Я хлебнул бренди и сморщился. — Почему вам не справиться с этим делом своими силами?
— Мы простые клерки. Наша сила — умение мыслить и планировать. А у тебя есть иные способности. Мы можем нанять хоть целую банду головорезов, но они вернутся ни с чем. Если вернутся. А человек с твоим даром легко добьется успеха.
— Ваша цель — бесноватый?
— Чернокнижник. Точнее, даже не он сам, а принадлежащая ему вещь. Серебряная шкатулка с вывернутым наизнанку символом Изначального Света на крышке. Принеси ее, а мы пока разузнаем, где держат твоих людей.
— Не очень-то заманчивое предложение, — хмыкнул я.
— Так уж вышло, что чернокнижник занимает пост заместителя статс-секретаря третьего стола военной коллегии и, соответственно, является вторым человеком в разведке Драгарна. А еще он питает слабость к молодым красивым девушкам. Поэтому рискну предположить, что к утру твоя циркачка окажется в подвале его особняка. — Шпик сделал паузу и жестко произнес: — Теперь, надеюсь, все значительно упростилось?
— Упростилось. — Меня бросило в жар.
Удовлетворенный достигнутым эффектом франт передвинул через стол запечатанный сургучом пакет и постучал по нему длинным худым пальцем:
— Здесь вся информация. Охраны в доме почти нет, ты справишься. Только не торопись, подожди до утра. Есть где отлежаться?
— Найду. — Я сгреб конверт и предупредил: — Но, когда принесу шкатулку, вы объясните, каким образом все это время за мной следили.
— Предпочтешь это не столь уж важное знание возможности спасти своих людей? — Шпик в притворном удивлении изогнул бровь, потом нахлобучил на голову шляпу и махнул рукой: — А, Святые с тобой! Пусть это станет залогом нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества. А теперь, извини, меня ждут неотложные дела…
Я кивнул и пошел к двери, физически ощущая жегший спину взгляд, а как только отодвинул засов, франт небрежно произнес:
— Надеюсь, ты понимаешь, что, если шкатулка окажется взломана, о сделке можешь забыть? В этом случае ты и людей своих не спасешь, и себя под удар поставишь. Мы этого так не оставим, не сомневайся.
— Хорошо, — обернулся я. — Но если узнаю, что это вы меня подставили, расплачусь той же монетой. — И, понимая, что никого этим заявлением не напугал, вышел на улицу.
И пусть на руках и ногах не звенели кандалы, а шею не стягивал железный ошейник, вдруг ощутил себя самым натуральным каторжником. Вот именно так нас и ловят — на наших слабостях. Привязанность к кому-либо — слабость и есть. Настоящий профессионал рванул бы из города прямо сейчас. А я, пока остается хоть какая-то надежда вытащить подельников, так поступить не смогу.
Глупо — понимаю. Эх, и почему конченым мерзавцем не родился…
Но терзания терзаниями, а, ковыляя по ночным улицам, поглядывать по сторонам я не забывал. Убедившись в отсутствии слежки, юркнул в одну из подворотен, порылся в заваленной всяким мусором нише и выудил сумку с длинным плащом и мятой шляпой. Надел их, нацепил на лицо лохматую седую бороду и превратился в Гильермо Корсу — опустившегося моряка из Нильмары, зарабатывавшего на жизнь невесть какими непонятными делишками. К моему теперешнему состоянию новое обличье подходило просто идеально — чувствую себя ровно такой же старой развалиной.