Ощущая лихорадочное оживление, я развязал писарю руки, снял с него сюртук и вновь затянул узлы. К сожалению, одеяние оказалось слишком узким в плечах, а рукава едва прикрывали запястья, но уж лучше так, чем в перепачканной пылью и кровью рубахе.
Неожиданно накатила неуверенность, я взял себя в руки, вышел на середину комнаты и потянулся к бесам. Стиснул нечистого, захваченного последним, и вышвырнул из себя. Вышвырнул, но стоило порождению Бездны рвануть к писарю, тотчас дернул обратно, заставляя воплотиться в реальном мире.
Только вот я не учел, что бесы — это не просто порождения Пустоты. Они сами и есть суть пустота. И если скверна — сущность, в основе которой лежат ненависть, разочарование, боль и страх, то нечистые — это просто ничто. Обладающая злобным норовом дыра в мироздании.
И когда тварь воплотилась, комната сразу стала меньше. Какая-то часть пространства исчезла, пропорции и расстояния исказились. Мир искривился, и центром, отправной точкой этих изменений был бес.
На затылке зашевелились волосы, по спине побежали мурашки, и я покрепче ухватил связавшую меня с нечистым пуповину. Жуткая в своем нематериальном воплощении тварь зарыскала по комнате; сковавшая нас ниточка скверны натянулась, и, схватив со стола папку, я распахнул дверь. Скучавшие в дальнем конце коридора конвоиры всполошились, но к ним уже метнулась моя цепная тварь, и миг спустя по стенам расплескались брызги крови. Конвоиры комьями вывернутой наизнанку плоти повалились на пол, и к горлу подкатил комок тошноты. Не пройди в свое время Лемское поле, точно бы вырвало. А может, и так бы вырвало, — да просто нечем.
Рывком я направил беса вниз по лестнице и сам поспешил следом. В подвале едва не поскользнулся на залитом кровью полу и, перескочив через внутренности распотрошенного тюремщика, бросился по коридору. Бес — впереди.
Но тщетно — все камеры оказались пусты.
Гадство!
Мысли начали путаться, я посильнее стиснул нить скверны и рванул нечистого обратно. Взбежал по лестнице и сразу наткнулся на трех охранников. В кирасах и шлемах, с мечами и щитами.
— Стоять! — рявкнул сержант и тут же отлетел к стене.
Стальной доспех выдержал удар и лишь прогнулся, но обретший материальное воплощение бес неуловимым движением оторвал служивому голову. Отпрянувшие от кровавых брызг охранники сомкнули щиты, и бес вновь бросился в атаку.
А я поразился тому, сколь мощное оружие попало ко мне в руки. Порождение Бездны переполняла обжигающая холодом ярость, и шансов выстоять против подобной твари у обычного человека не было изначально. Вот упал один боец, вот пошатнулся другой…
Поразительно — сколь мощное оружие…
Но тут я припомнил нестерпимое желание кого-нибудь удавить и лихую бесшабашность, приведшую к столь печальным результатам в таверне, припомнил тоже. А еще — подспудное стремление сигануть из окна или с моста, дикий страх перед зеркалами, ночные кошмары и липкий, лишающий воли ужас.
Припомнил — и без колебаний оборвал протянувшуюся к потустороннему отродью нить скверны.
Сдохни, тварь!
Но вобравшее в себя чужие жизни порождение Бездны и не подумало развеиваться! Одним движением оно распотрошило последнего охранника и развернулось ко мне.
И пусть у твари не было глаз — да у нее и головы-то не было! — взор потустороннего существа ожег столь яростной ненавистью, что враз встали дыбом волосы. А потом по зданию пронесся жуткий визг, заставивший задрожать и полопаться оконные стекла.
Я охнул и метнулся вверх по лестнице. Тварь — следом.
На втором пролете дорогу загородил какой-то мелкий чин, я рывком отправил его навстречу бесу и помчался дальше. Пронзительный крик за спиной тут же захлебнулся хриплым бульканьем, и страх придал новых сил. Захлопнув попавшуюся на пути решетку, я стремглав рванул по коридору.
Холодное железо пришлось порождению Бездны не по вкусу: от мощного удара прутья выгнулись, но не пропустили потустороннюю тварь дальше. И пока нечистый медленно просачивался на эту сторону, у меня появилось время запереть на засов усиленную стальными уголками дверь, сорвать со стены потухший факел и несколькими судорожными движениями намалевать на полу вписанный в круг пентакль. И только закончил выводить в центре символ Изначального Света, как брызнуло острыми щепками полотно.
Выругавшись, я заскочил в первый попавшийся кабинет с выходившими на улицу окнами, на которых, по счастью, не оказалось решеток, и под скрежет выламываемого засова выбросил на мостовую папку дознавателя. Следом выбрался на карниз сам, свесился вниз и разжал руки.
Падение на брусчатку болью отозвалось во всем теле, я кое-как поднялся с камней и заковылял прочь от здания ночной гвардии, но за спиной в воздух немедленно ввинтилась пронзительная трель свистка. Обернулся — вдогонку неслись в недобрый час оказавшиеся поблизости стражники.
Вот ведь!
И хуже того — из соседнего переулка выкатилась двуколка! Легко опередив тяжело переваливавшихся при беге дядек в кирасах и морионах, экипаж стремительно приближался, и буквально пару мгновений спустя нас разделяло всего лишь два десятка шагов. Готовясь сигануть в сторону, я оглянулся — и не поверил собственным глазам: на козлах сидела Берта.
— Прыгай! — заорала она.
Я поднатужился, одним махом заскочил в двуколку и без сил повалился на сиденье.
— Н-но! — Циркачка взмахнула вожжами, и мы пуще прежнего понеслись по узеньким улочкам Лираны. И если поначалу меня еще волновало, как бы девушка не заехала в тупик, то вскоре опасения развеялись без следа. Берта точно знала, что делала. И это немного даже пугало.
— Ты откуда здесь? — кое-как отдышавшись, прохрипел я.
— Следила, — без тени смущения призналась девушка. — Как чувствовала, что в неприятности влипнешь…
— А двуколка?
— Лучше не спрашивай.
Я и не стал. Просто откинулся на спинку и стиснул зубы, чтобы не замычать от боли — падение со второго этажа окончательно растрясло внутренности.
Девушка с сочувствием глянула на меня, но приставать с расспросами не стала. А потом стало уже не до разговоров: оторвавшись от погони, мы загнали двуколку в один из глухих переулков и ушли дворами. Немного поплутали, счистили с моего камзола наиболее вызывающие пятна крови и отправились в Старый Жемчужный переулок.
Ничего другого мне просто в голову не пришло.
В снятой на чужое имя комнатушке я сразу повалился на заправленную постель, и попросил Берту:
— Вина!
Девушка задвинула засов и поморщилась:
— Разуться не мог?
— Сил нет, — признался я и сунул набитую рисунками папку под кровать.
— Хорошо вы, мужики, устроились, — проворчала циркачка, стягивая с меня ботинки, — никаких забот…
— Общеизвестный факт — женщины выносливей мужчин.
— Да что ты говоришь? — Берта распахнула буфет, наполнила из стоявшего там кувшина две кружки и присела на кровать. — Держи.
Я одним махом влил в себя вино, подавился, откашлялся и блаженно откинулся на подушку. Накатила расслабленность, и захотелось лишь одного — напиться и уснуть.
— Эй! — потормошила меня девушка. — Что делать будем?
— Ноги уносить, что еще?
— А остальные?
— Это уже не наша забота.
Путая следы, мы нашли время посетить почту, и в местное представительство банкирского дома «Стерлих и Грац» отправилась невинная на первый взгляд просьба об отсрочке платежа по кредиту. Только вот предназначалась она вовсе не клеркам, и уже завтра розысками Гуго, Валентина и Марка займутся все агенты стильгской Тайной службы в городе.
— Не наша?! — тут же взъелась на меня циркачка. — Как ты можешь так спокойно об этом говорить?
— Окстись! — одернул я девушку и осторожно прикоснулся к здоровенной шишке на лбу. — Стоит нам только на улицу выйти, сразу повяжут!
— И что делать? — поежилась Берта и глотнула вина. — Что нам теперь делать?!
— Для начала — налей мне еще. — Морщась от боли, я стянул слишком узкий сюртук и выкинул его на пол. — Пару дней здесь переждем, потом попробуем на корабль сесть.
— Сюда не нагрянут? — Циркачка перетащила кувшин к кровати и уселась рядом со мной.
— Нет. Это не постоялый двор или доходный дом, просто хозяин таверны комнаты по знакомству сдает.
— А в порту разве ждать не будут?
Я хлебнул вина и задумался.
— Ну… — решил наконец, — проскочим. Армейская разведка и ночная гвардия меж собой не ладят. Одни шпики станут молодую девушку искать, другие — побитого парня. Не обоих сразу.
— А документы?
— Все есть.
Берта немного успокоилась и налила нам по новой, но даже после выпитой кружки вина на ее щеках так и не заиграл румянец. И лишь зеленые глазища немного оживляли превращенное в подобие гипсовой маски неподвижное лицо.
— Чего ты так на меня уставился? — заподозрила девушка неладное.
— Думаю, как тебя загримировать. Такую красавицу точно ни один стражник не пропустит.
— На себя посмотри. Придется ждать, пока синяки сойдут.
И порезы надо обработать.
— Посмотри на нижней полке комода.
Пока циркачка ходила за саквояжем с настойками и целебными бальзамами, я осушил кружку и дотянулся до кувшина, но тот оказался пуст. Вот ведь!
— Сильно болит? — спросила девушка, прикладывая примочку к порезанному уху.
— Уже нет.
Выпитое вино мягко шумело в голове, и ломота в теле постепенно сошла на нет. Завтра она вернется, но это будет только завтра. Не сегодня.
Обработав порезы и ссадины, Берта помогла мне стащить перепачканную кровью рубаху и покачала головой, изучая черневший на правом боку синяк.
— Ребра не сломаны?
— Нет, — отмахнулся я. — Слушай, в буфете бутыль с пахартским ромом стоит, тащи ее сюда.
— Похоже, ты настроен серьезно! — покачала головой девушка и пошла за выпивкой. — Уверен, что это необходимо?
— Да! — Хотелось напиться вдрызг и позабыть обо всех проблемах. Пусть лишь на время, но позабыть. — Сама-то как? Тебе тоже досталось, а я гоняю…