Парадокс — меня от скверны просто распирает всего, а собираюсь святыми псалмами нечистого изгонять! Скажи кому — не поверят.
Впрочем, язык лучше попридержать. Вдруг — поверят?
— Повезло тебе, бес, домой возвращаешься, — хохотнул я, поморщился из-за невыносимой вони разложения и начал читать молитву.
Убирайся в Бездну, тварь…
Когда вернулся в Ольнас, город уже осадила студеная зима. Ну — не совсем студеная. Хоть по ночам крепко подмораживало, к полудню холода отступали, и становилось немного теплее. Но снег уже не таял даже на солнце, и вдоль дорог тянулись покрытые инеем деревья, будто целиком отлитые из серебра. И кругом — белые, белые, девственно белые поля.
А вот в самой столице заполонившая весь мир белизна так и не смогла одержать безоговорочную победу над остальными цветами. Из печных труб поднимались серые струи дыма, постепенно сливавшиеся в блеклое марево. Реки еще не сковал лед, и они неспешно несли свои темные воды меж каменных набережных. На дорогах снег и вовсе превратился в грязную кашу, и лишь островерхие крыши домов и деревья сохраняли верность зиме.
В снятый перед отъездом особняк заглядывать не стал. Отпустил возницу, прошелся по улицам. Покрутился, сбрасывая с хвоста возможную слежку, вышел к неприметному домику на окраине и несколько раз дернул шнур колокольчика у черного хода.
Выглянувший на шум охранник угрюмо оглядел меня с головы до ног, но без лишних вопросов запустил внутрь. Я поднялся на второй этаж, своим ключом отпер дверь съемной квартиры и сразу скинул с плеч промерзший плащ.
— Любимый, это ты? — Берта отдернула перекрывавшую проход занавесь и отложила кинжал на тумбочку. — Вовремя.
— В смысле? — насторожился я.
— Как раз собиралась принимать ванну. Присоединишься?
— Еще спрашиваешь!
Я поцеловал девушку в щеку — пусть серую и безжизненную, но по-прежнему прекрасную, — и, на ходу расстегивая камзол, прошел в гостиную, посреди которой курилась паром заполненная горячей водой огромная бадья.
— Шикуешь?
— А почему бы и нет? — фыркнула Берта.
Избавившись от одежды, я ступил через край и замер, дожидаясь, пока тело привыкнет к теплу. Озорно хихикнувшая циркачка скинула халат и забралась следом, поэтому на какое-то время мне стало не до проблем и забот. Даже ледяной комок в груди подтаивать начал.
А потом мы лежали на кровати в жарко натопленной спальне и переводили дух, глядя на затянутое изморозью оконное стекло.
— Ты вернулся за мной в Лиране, потому что полюбил? — произнесла вдруг прижавшаяся ко мне Берта.
Я лишь усмехнулся, сразу разгадав подвох в столь простом на первый взгляд вопросе.
— А с чего ты вообще взяла, что я тебя люблю?
— О! — многозначительно произнесла девушка и глянула на наши высовывавшиеся из-под сбившегося одеяла ноги. — Так ты просто погреться зашел?
— Не стоит смешивать в одну кучу рабочее и личное, — напомнил я. — Если бы мог, спас и остальных. Ясно?
— Как скажешь, — печально вздохнула циркачка, но на ее неподвижном, будто гипсовая маска лице, не отразилось ни тени эмоций. Какое-то время она лежала молча, а потом прикоснулась к шее и пожаловалась: — Эта гадость так и ползет дальше.
— Мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.
— За три месяца на ладонь, — отрешенно произнесла Берта и скривила в невеселой улыбке бледные губы. — Дойдет до груди, и ты меня совсем разлюбишь.
— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — фыркнул я. — По меньшей мере два года волноваться тебе совершенно не о чем.
Циркачка задумалась, высчитывая, насколько успеет опуститься за это время омертвение, а после расхохоталась и толкнула меня локтем:
— Фи, Себастьян! Какой ты пошляк!
Я тоже посмеялся, потом выудил из кармана камзола часы и поморщился:
— Посмеялись и будет. Что тебе удалось выяснить?
Берта откинулась на подушку и заложила руки за голову, бесстыже выставив напоказ высокую грудь:
— Ты даже не представляешь, сколько всего может узнать загадочная дворянка со скрытым вуалью лицом. Кавалеры вокруг так и вились. Пару раз меня даже подмывало тебе изменить…
— Ну-ну…
— Уже ревнуешь? Нет? Какой же ты бесчувственный!
— К делу. Переходи к делу!
— Куда-то торопишься?
— У меня встреча с Раулем.
— Раулем?
— С его высочеством.
— Возьмешь меня с собой?
— Нет.
— Ну Себастьян!
— Говори!
— Слушаюсь и повинуюсь, — перестала испытывать мое терпение Берта. — В прошлом году в городе объявилась целительница. Как поговаривают, она обладает даром общения с миром мертвых.
— Очередная шарлатанка?
— Шарлатанка, с которой встречается великая герцогиня, не может быть очередной.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался я. — Излагай.
— Эту дамочку посещает не только ее высочество Анна, но и половина придворных. Уж не знаю, насколько она искусна в исцелении и предсказаниях судьбы, но головы людям морочит просто изумительно. От нее без ума все, кроме святош.
— А что они?
— Преподобный Астус просто желчью исходит. Через раз поминает в проповедях ведьм, которые губят души людей, и клеймит позором тех, кто к ним обращается.
— Но ничего не может поделать?
— С такими-то покровителями? — фыркнула девушка. — Да он даже имен не упоминает.
— Кто эта целительница, откуда она и когда именно объявилась в городе?
— Переехала в Ольнас в начале прошлого года, но известность приобрела не так давно. В высшем свете ее признали только этой весной. До этого содержала аптеку и вела частный прием. Кто и откуда — неизвестно. Меня приглашали к ней, но я пока воздержалась. Решила сначала с тобой посоветоваться.
— Правильно сделала.
— Как думаешь, она сможет исцелить мое лицо?
— Видно будет.
— И что теперь?
— Переговорю с его высочеством и вернусь. — Я откинул одеяло и начал одеваться. — Вечером попробуем у этой твоей целительницы аудиенцию получить.
— Она не моя. — Берта соблазнительно потянулась и уточнила: — Тебе действительно пора идти?
— К сожалению, да.
На самом деле времени в запасе оставалось изрядно, но в душе леденел комок скверны, и для понимающего человека я был сейчас подобен полыхавшему в потемках факелу.
«Вы как маяк в ночи…»
Пусть подручным Высшего и понадобится какое-то время на розыски, лишний раз рисковать не стоило. Не надо недооценивать противника, тем более у меня и без Высшего врагов хватает.
— Знаешь, Себастьян, в «Зимнем театре» ставят новую оперу Антонио Лири. Премьеру посетит сам маэстро. Сходим?
— Видно будет.
— Ну давай!
— До вечера.
Я на прощанье поцеловал девушку, обулся и вышел в прихожую. С отвращением натянул не успевший толком согреться плащ и отправился на условленное место, где меня уже дожидался отпущенный перекусить кучер.
В отличие от прошлой встречи Рауль Доминик Мор пригласил меня в свой охотничий домик. По иронии судьбы тот самый, в котором Ричард Йорк прикончил прежнего главу тайной жандармерии и матушку великой герцогини нынешней. Эдвард Рох тогда тоже не сплоховал и подстрелил прибывшего на переговоры с заговорщиками Высшего.
Впрочем, памятуя о случившемся, герцог-консорт ошибку покойной тещи повторять не стал и к обеспечению собственной безопасности подошел со всей серьезностью. Не надеясь на высокую ограду, он нагнал в окрестности и сад едва ли не четверть личного состава гвардии. Прежде чем запустить внутрь, меня дважды обыскали и непременно обыскали бы и в третий раз, но вмешался Рик Заре.
Я хмуро кивнул ему, передал лакею плащ и прошел в просторный зал, в огромном камине у дальней стены которого гудело пламя.
Рауль с бокалом вина в руке стоял рядом с оттаявшим окном и любовался видом заснеженного сада.
— Налей себе, — предложил он, когда нас оставили наедине.
Я наполнил бокал темным, будто кровь, вином и подошел к его высочеству.
— Не боитесь разделить судьбу предыдущей владелицы? — без какой-либо подначки спросил у непривычно задумчивого графа.
— Молния дважды в одно место не бьет, — поморщился Рауль, помолчал и вздохнул: — Боюсь, конечно. Думаешь, почему здесь столько народу?
— Все так плохо?
— Все как обычно. Не хуже и не лучше. А ты что скажешь?
— Вам стоило назначить Рика главой тайной жандармерии.
— Не сыпь мне соль на рану, — отмахнулся Луринга. — Возьмешься помочь?
Я пригубил вина и какое-то время просто смотрел в окно, наслаждаясь терпким вкусом. Затем усмехнулся и пожал плечами:
— Думаю, в Акрае меня не поймут, если останусь в стороне.
— И какие будут предложения?
— Убивать Анну нельзя. Умрет она, и вы станете отрезанным ломтем. В идеале ее стоит отправить в монастырь.
— Устроить это будет куда сложнее, чем просто убить.
— Есть одна зацепка, — пожал я плечами. — Сегодня все проверю, и станет окончательно ясно, сработает она или нет.
— Я на тебя полагаюсь.
— И это правильно, ваше высочество. — Я ухмыльнулся и допил вино. Вернулся к столику, наполнил бокал и прошелся вдоль стен, рассматривая потемневшие от времени и сажи портреты. Заметил изящное лицо покойной великой герцогини и остановился перед картиной. — Все было бы намного проще, послушай вы меня два года назад.
— Опять?! — поморщился Рауль.
— Забудьте, — махнул я рукой.
— Как съездил? — поинтересовался герцог-консорт и опустился в кресло перед камином. — Разобрался с бесноватым?
— Да, это был смотритель кладбища.
— Потому и мертвецов никто найти не мог?
— Он прятал их в заброшенных склепах, — подтвердил я и присел на поручень дивана. — Ума не приложу, как местные его прошляпили.
— Откуда взяться в этой дыре профессионалам?
— Это точно. А экзекутору он мотыгой голову проломил, там же и закопал.
Сразу вспомнился раскачивавшийся вниз головой Юозас и его предсмертный крик, но упоминать о неудавшемся покушении я не стал. Еще не хватало, чтобы Рауль задергался и дров наломал. Сам разберусь.