белье стирают бесплатно. Кстати, как далеко, ты сказал, она находится?
— Полагаю, милях в двадцати отсюда. Кувыркс закатил глаза к небу и зашевелил
губами. В конце концов он подвел итог:
— Это значит, что стена прибудет сюда примерно завтра в полночь, как раз ко времени
коронации.
— Чьей коронации?
— Ее.
— Но ведь она уже королева!
— В каком-то смысле. Но официально не является ею до тех пор, пока не будет
коронована. — Кувыркс усмехнулся. Озаренное пламенем свечи, его лицо казалось
покрытым пляшущим тенистым узором, вздрагивающим и меняющим очертания при
каждом движении щек. — Если хочешь, могу предложить следующее сравнение: это
похоже на разницу между тем, чтобы перестать жить, и тем, чтобы стать мертвым.
Двадцать минут назад Мор чувствовал себя таким утомленным, что считал: позволь он
себе расслабиться и он тут же уснет на месте, пустив для надежности корни. Сейчас кровь
у него кипела. Эта была бешеная энергия, которая обычно просыпается поздним вечером и
за которую вы бы много отдали завтра днем. Но сейчас он чувствовал, что ему просто
необходимо предпринять какие-то действия, иначе его мышцы лопнут от распирающей их
жизненной силы.
— Я хочу увидеть ее, — заявил он. — Если ты не можешь ничего сделать, может, у
меня что-то получится.
— Ее комнату охраняет стража, — предупредил Кувыркс. — Я упомянул об этом
просто так, на всякий случай. Ни на йоту не сомневаюсь, что это ровным счетом ничего не
меняет.
* * *
В Анк-Морпорке была полночь. Но в раскинувшемся по обе стороны реки
городе-гиганте единственная разница между ночью и днем заключалась в том, что ночью
было темно. Магазины гудели от нахлынувших волн народа; зрители по-прежнему густо
теснились вокруг арен с раздевающимися проститутками; производственные отходы
бесконечной и древней войнымежду противоборствующими бандами тихонько плыли в
ледяных водах реки с привязанными к ногам свинцовыми грузилами; торговцы
разнообразными незаконными и даже нелогичными развлечениями усердно занимались
своим подпольным бизнесом; попрошайки попрошайничали; в переулках, разбрызгивая
вспышки отраженного лезвиями звездного света, кипела дежурная поножовщина;
астрологи начинали рабочий день, а в Тенях заблудившийся ночной сторож зазвонил в
колокол и завопил: «Двенадцать часов и все тих-хр-р-р…»
Однако в Коммерческой Палате Анк-Морпорка не вызвало бы восторга
предположение, что единственное реальное различие между их городом и болотом
заключается в количестве ног у аллигаторов. И в самом деле, в городе имеются свои
районы для избранных. Они преимущественно располагаются на холмах, где есть надежда
на дуновение ветерка. В этих районах ночи мягки и благоуханны, воздух насыщен
ароматом цветущих цециллий и врудиолусов.
В данную конкретную ночь город был насыщен еще и селитрой, поскольку отмечалась
десятая годовщина вступления в должность патриция <Анк-Морпорк, наигравшись с
множеством различных форм управления, остановился на форме демократии, известной
как «Один Человек, Один Голос». Тем самым Человеком был патриций; ему же
принадлежал единственный Голос.>. На торжества подобного рода глава города обычно
приглашал нескольких друзей — в данном случае на приглашение откликнулись пятьсот
из них — и устраивал фейерверки.
В дворцовых садах звучал смех и, время от времени, утробное, порождаемое страстью
урчание. Вечер как раз вступил в ту интересную фазу, когда все уже выпили слишком
много, но все же недостаточно, чтобы свалиться замертво. Это была та самая стадия, во
время которой человек творит вещи, о которых позже вспоминает с алой краской стыда —
например дует в бумажную пищалку и смеется до тошноты.
Фактически, около двух сотен гостей патриция сейчас были заняты тем, что
спотыкались и пинались, претворяя в жизнь Танец Змеи, образчик своеобразного
морпоркского фольклора. Исполнителям надлежало надраться, ухватить за талию впереди
стоящего и, образовав таким образом длинного суставчатого крокодила, проскакать,
заливаясь оглушительным гоготом и совершая непредсказуемые повороты, сквозь как
можно большее количество помещений, желательно содержащих бьющиеся предметы.
При этом обязательно нужно вскидывать ноги в неопределенном направлении в такт
ритму танца (или, на худой конец, в такт хоть какому-то ритму). Танцевали уже добрых
полчаса, «змея» проползла по всем комнатам во дворце и вобрала в себя двух троллей,
повара, главного патрицианского мучителя, трех официантов, случайно подвернувшегося
нищего попрошайку и ручного болотного дракончика.
Где-то в середине «змеи» плясал жирный лорд Дубиноуз Щеботанский, наследник
прославленных Щеботанских поместий. На данный момент его внимание было целиком
поглощено тонкими, вцепившимися ему в пояс, пальцами.
Погруженный в алькогольную ванну мозг упорно выбулькивал сигналы тревоги.
— Послушай, — позвал он через плечо, когда они в десятый развеселый раз пошли
огибать огромную кухню, — не так крепко, пожалуйста.
— О, ПРОСТИ, РАДИ ВСЕХ БОГОВ.
— Проехали, старина. Я тебя знаю? — осведомился лорд Дубиноуз, делая энергичный
мах ногой в такт ухающему на весь дворец ритму.
— ДУМАЮ, ВРЯД ЛИ. ОБЪЯСНИ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА, В ЧЕМ СМЫСЛ ЭТОГО
ЗАНЯТИЯ?
— Что? — прокричал лорд Дубиноуз, перекрывая звон брызнувших осколков, — это
кто-то под веселые возгласы всеобщего одобрения пнул кабинет со стеклянными
дверцами.
— ЧТО МЫ ТАКОЕ ДЕЛАЕМ? повторил вопрос голос с ровной интонацией
железного терпения.
— Ты что, никогда раньше не бывал на вечеринках? Кстати, осторожно, здесь стекло.
— БОЮСЬ, Я НЕ РАЗОБРАЛСЯ В ВОПРОСЕ ДОСКОНАЛЬНО, КАК МНЕ
ХОТЕЛОСЬ БЫ.
ЭТО ИМЕЕТ КАКОЕ-ТО ОТНОШЕНИЕ К СЕКСУ?
— Нет, если только мы не начнем забирать покруче, старина. Если ты понимаешь, о
чем я… — Его светлость игриво подпихнула невидимого гостя локтем. — У-у-х, —
восторженно произнес он.
Оглушительный грохот впереди ознаменовал собой уход в небытие буфета для
холодных закусок.
— НЕТ.
— Что?
— НЕ ПОНИМАЮ.
— Осторожно, крем, он скользкий. Слушай, это просто танец, ясно? Ты делаешь это
для веселья.
— ДЛЯ ВЕСЕЛЬЯ.
— Правильно. Дада, дада, да — брык! Воцарилась пауза. Мгновение тишины,
казалось, можно было пощупать.
— КТО ТАКОЙ ЭТОТ ВЕСЕЛЬЕ?
— Нет, веселье — это не кто, веселье — это то, что ты испытываешь.
— ТАК МЫ ВСЕ ИСПЫТЫВАЕМ ВЕСЕЛЬЕ?
— Мне казалось, что я испытывал, — в тоне его светлости чувствовалась
неуверенность. Голос у его уха вызывал смутное беспокойство; казалось, слова поступают
прямо в мозг лорда.
— В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕ?
— Вот в этом!
— ТАК ВЕСЕЛЬЕ — ЭТО КОГДА ТЫ ВЗБРЫКИВАЕШЬ НОГАМИ ЧТО ЕСТЬ СИЛ?
— Частично и в этом. Брык!
— И СЛУШАТЬ ГРОМКУЮ МУЗЫКУ В ЖАРКО НАТОПЛЕННЫХ КОМНАТАХ —
ВЕСЕЛЬЕ?
— Наверное.
— А КАК ПРОЯВЛЯЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕ?
— В том, что… Слушай, или тебе весело, или тебе невесело. Ты просто знаешь это, и
вовсе ни к чему спрашивать меня, усек? И вообще, откуда ты такой взялся? Ты из друзей
патриция?
— СКАЖЕМ ТАК, Я ЧУВСТВУЮ В НЕМ РОДСТВЕННУЮ ДУШУ. У МЕНЯ
ВОЗНИКЛА ПОТРЕБНОСТЬ УЗНАТЬ ЧТО-ТО О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ УДОВОЛЬСТВИЯХ.
— Похоже, тебе много чего доведется узнать.
— ДОГАДЫВАЮСЬ. ПОЖАЛУЙСТА, ИЗВИНИ МЕНЯ ЗА МОЕ ПЛАЧЕВНОЕ
НЕВЕЖЕСТВО.
ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧЕГО Я ЖЕЛАЮ, ЭТО ЗНАТЬ. ВСЕ ЭТИ ЛЮДИ —
ПОЖАЛУЙСТА, СКАЖИ, ОНИ ЧТО, ВЕСЕЛЯТСЯ?
— Да!
— В ТАКОМ СЛУЧАЕ, ЭТО ВЕСЕЛЬЕ.
— Рад, что мы наконец-то разобрались. Осторожно, кресло, — как-то невесело отрезал
неприятно протрезвевший лорд Дубиноуз.
Голос у него за спиной тихо произнес:
— ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ВЕСЕЛЬЕМ. ПИТЬ СЛИШКОМ МНОГО — ЭТО ВЕСЕЛО.
МЫ ВЕСЕЛИМСЯ. ОН ВЕСЕЛИТСЯ. ЭТО ВЕСЕЛЬЕ.
— КАК ВЕСЕЛО.
Следующий в цепочке ручной болотный дракончик патриция мрачно держался за
костлявые бедра и думал: «Стражники, не стражники, но когда мы снова будем проходить
мимо открытого окна, я, б…, так рвану, только меня и видели…»
* * *
Кели выпрямилась, сидя на кровати.
— Ни шагу больше! — крикнула она. — Стража!
— Мы не смогли остановить его, — произнес первый стражник, пристыженно
просовывая голову в проем между дверью и косяком.
— Он просто толкнул дверь… — раздался голос второго, стоявшего с другой стороны
косяка.
— К тому же волшебник сказал, что так и надо, а нам было велено слушаться его,
потому что…
— Хорошо, просто прекрасно. Пусть люди гибнут, это никого не волнует, раздраженно
воскликнула Кели и положила арбалет на место, на столик у кровати, забыв, к сожалению, вытащить из него стрелу.
Раздались щелчок, звук удара натянутой жилы о металл, свист воздуха и стон. Стон
исходил от Кувыркса. Мор крутнулся вокруг своей оси.
— Ты в порядке? — спросил он. — Стрела попала в тебя?
— Нет, — слабым голосом ответил Кувыркс. — Нет, не попала. Как ты себя
чувствуешь?
— Немного усталым. А почему ты спрашиваешь?
— О, просто так. Пустяки. Сквозняков нет? Может, небольшая утечка чувств?
— Да нет, ничего такого. Почему ты спрашиваешь об этом?
— О, ничего, ничего… — Кувыркс принялся рассматривать стену за спиной Мора.
— Даже мертвым покоя нет! — с горечью произнесла Кели. — Я думала, когда
умираешь, в одном можно быть уверенной: тебе дадут выспаться ночью.
Вид у нее был такой, как будто она вот-вот заплачет. С проницательностью, удивившей
его самого, Мор понял, что она сама это знает, а посему сердится еще больше.
— Честно говоря, это не вполне справедливо, — хмыкнул он. — Я пришел, чтобы