– Ну, есть мне не хочется, – сказал Мор, – но если вы подскажете, где раздобыть резвого скакуна, то я попаду в Сто Лат до захода солнца.
Просияв, хозяин дома согнулся в поклоне.
– Есть одно местечко, о смердящее извержение кишечника; изволь следовать за мной.
Мор поспешил за своим благодетелем. Предок критически посмотрел им вслед, не переставая ритмично работать челюстями.
– И вот это здесь называется демоном? – проворчал он. – Да поразит Оффлер гнилью эти мокрые земли – даже демоны здесь третьесортные, не то что у нас на родине.
Хозяйка дома водрузила маленькую плошку риса на сложенные ладони средней пары рук статуи Оффлера (к утру рис будет съеден) и отошла в сторону.
– Супруг говорил, будто месяц назад в «Садах Карри» обслуживал некое создание, которого там на самом деле не было, – сказала она. – Он был очень впечатлен.
Через десять минут отец семейства вернулся и в торжественной тишине высыпал на стол небольшую горку золотых монет. Достаточно, чтобы выкупить значительную часть города.
– У него таких целый кисет, – сказал он.
Какое-то время все семейство не сводило глаз с денег. А потом жена вздохнула.
– Богатство до добра не доводит, – проговорила она. – Что будем с ним делать?
– Вернемся в Клатч, – решительно объявил муж, – чтобы наши дети смогли вырасти в нормальной стране, верной славным традициям нашего древнего народа, где мужчины не гнут спины, работая официантами у злобных господ, а высоко несут голову. Выезжаем прямо сейчас, о благовонный цветок финиковой пальмы.
– Отчего такая спешка, о трудолюбивый сын пустыни?
– Оттого, – объяснил отец семейства, – что я только что продал лучшего скакуна патриция.
Резвостью и статью этот жеребец уступал Бинки, однако, исправно отсчитывая мили копытами, с легкостью оторвался от конных стражников, почему-то жаждавших пообщаться с Мором. Вскоре трущобы предместий Морпорка скрылись из виду, и дорога вышла на богатые черноземом плодородные угодья равнины Сто, образованные за неисчислимые века регулярными разливами великого вялотекущего Анка, которые обеспечили местному населению процветание, надежный доход и хронический артрит.
Пейзаж навевал жуткую тоску. Пока серебро света обращалось золотом, Мор галопом несся по плоской, стылой местности, от края до края расчерченной на квадраты капустных полей. О капусте можно сказать многое. Можно долго вещать о том, что она богата витаминами, снабжает организм ценной клетчаткой, отличается высоким содержанием жизненно необходимого железа и значительной пищевой ценностью. Однако чего-то в ней все-таки не хватает, и при всем несомненном диетическом и моральном превосходстве капусты над, скажем, нарциссами вид ее еще ни разу не вдохновил музу поэта. Голодный поэт, разумеется, не в счет. До Сто Лата было всего-то двадцать миль, но в силу полной своей бессмысленности для человеческого опыта они растягивались до двух тысяч.
На воротах Сто Лата стояли караульные, хоть по сравнению со стражей, которая патрулировала берега Анка, они и производили впечатление робких дилетантов. Мор проехал мимо, и один из них, чувствуя себя немного глупо, потребовал назваться.
– Боюсь, мне некогда останавливаться, – ответил Мор.
Караульный был из новичков и горел энтузиазмом. Но охранную службу он представлял себе как-то не так. Он не затем записывался в стражу, чтобы стоять день-деньской на воротах, да еще в кольчуге и с тяжелым топором на длинной палке; воображение рисовало ему азарт, и риск, и арбалеты, и доспехи, которые не ржавеют под дождем.
Он шагнул вперед, проявляя готовность защищать город от чужаков, не уважающих приказы полномочных представителей власти. Мор оценил заостренный наконечник алебарды, зависший в паре дюймов от его лица. В последнее время подобное случалось с ним слишком часто.
– Но, с другой стороны, – спокойно сказал он, – как ты смотришь на то, чтобы принять от меня в дар этого породистого жеребца?
Найти ворота замка не составило труда. Однако стража была и там, с арбалетами и куда менее благодушным отношением к жизни, а кони у Мора закончились. У входа он околачивался до тех пор, пока не привлек внимание стражников, после чего с обреченным видом отправился слоняться по городским улицам, чувствуя себя полным идиотом.
После всех испытаний, после многочасовой пытки созерцанием капустных полей, после того, как ягодицы его затекли настолько, что напоминали теперь кусок дерева, Мор не понимал, зачем вообще сюда притащился. Ну да, она заметила его, хотя он был невидим. И что? Да ровным счетом ничего. Но лицо ее, с проблеском надежды в глазах, не давало ему покоя. Ему хотелось пообещать ей, что все образуется. Хотелось рассказать о себе и о своем будущем ремесле. Хотелось узнать, в каком крыле замка расположена ее спальня, и смотреть на окно всю ночь, пока не погаснет огонь. Всего не перечислишь.
Через некоторое время кузнец, чья мастерская располагалась на одной из выходивших к стене замка узеньких улочек, оторвался от работы, заметив долговязого раскрасневшегося парня, который силился пройти сквозь каменную кладку.
Немного позже молодой человек с парой небольших ссадин на голове заглянул в одну городскую таверну и спросил, где найти ближайшего волшебника.
А еще некоторое время спустя Мор уже стоял перед домом с облезлой штукатуркой, на фасаде которого красовалась потускневшая медная табличка, провозглашавшая сие место обиталищем Огнеуса Кувыркса, доктора магии (Незримый Университет), Маргистра Бесконечности, Иллюминартуса, Чародея дофинов, Блюмстителя священных порталов, Если нет дома, передайте почьту через мадам Зануджент (вход рядом).
Под впечатлением от прочитанного Мор с сильным сердечным трепетом приподнял тяжелое дверное кольцо, висящее в зубах у омерзительной горгульи, и дважды постучал.
За дверью послышался небольшой переполох, сопровождавшийся чередой торопливых бытовых аккордов, которые в менее экстравагантном жилище могли бы знаменовать, скажем, сгребание тарелок в раковину и запрятывание грязного белья с глаз подальше.
Наконец дверь медленно и таинственно отворилась.
– Луффе притворифь, фто впефатлен, – приятельски посоветовала горгулья, которой несколько мешало зажатое в зубах кольцо. – Он для этого дела ифпольфует фифтему фефтеренок и тонкий канат. Не филен в отпираюфих заклинаниях, сефефь?
Мор воззрился на ухмыляющуюся металлическую физиономию. «Мой наставник – скелет, умеющий проходить сквозь стены, – сказал он себе. – Кто я такой, чтобы чему-то удивляться?»
– Благодарю, – произнес он вслух.
– Милофти профим. Ноги вытирай о коврик, у обувного фкребка фегодня выходной.
В полумраке просторного холла с низким потолком витал стойкий запах благовоний с тонкими нотками отварной капусты и давно не стиранного белья; очевидно, хозяин дома был из тех людей, что проверяют свежесть носков, швыряя их об стену, и надевают те, которые не прилипли. В глаза бросались большой хрустальный шар с трещиной и астролябия с парой недостающих деталей; на полу виднелась полустертая октограмма, а с потолка свисало чучело аллигатора. Оно, к слову, считается базовым элементом декора любого мало-мальски приличного магического заведения. Судя по виду, этот конкретный аллигатор был не слишком рад такой чести.
Украшающая дверной проем в дальней стене занавеска из бусин была театральным жестом отброшена в сторону, и из-за нее показалась фигура в мантии с капюшоном.
– Благодетельные созвездия озаряют час нашей встречи! – провозгласила она.
– Какие именно? – поинтересовался Мор.
Воцарилась тревожная тишина.
– Пардон?
– Какие именно созвездия имеются в виду?
– Благодетельные, – неуверенно повторила фигура. И перешла в наступление: – Зачем потревожил ты Огнеуса Кувыркса, Хранителя Восьми Ключей, Пилигрима Подземельных Измерений, Верховного Мага…
– Извините, что перебиваю, – не выдержал Мор, – но вы действительно?..
– Что «действительно»?
– Магистр того самого, Лорд Как-Его-Там Священных Подземелий?
Раздраженный Кувыркс эффектным жестом откинул капюшон. Вопреки ожиданиям, вместо седобородого мистика Мор увидел круглое, довольно упитанное лицо, бело-розовое, как пирог со свининой, с которым, впрочем, у него имелись и другие сходства. Например, как и у большинства пирогов со свининой, у него не было бороды, и, подобно большинству пирогов со свининой, оно казалось вполне добродушным.
– Образно выражаясь, да, – сказал волшебник.
– То есть?
– То есть – нет, – пояснил Кувыркс.
– Но вы сказали…
– Это называется рекламой, – ответил волшебник. – Такой вид магии, который я разрабатываю. Итак, зачем ты, собственно, пожаловал? – Он многозначительно ухмыльнулся. – За приворотным зельем, угадал? За приманкой для юных дев?
– Можно ли проходить сквозь стены? – лихорадочно спросил Мор. Потянувшийся было к непомерно большой бутыли с липкой жидкостью Кувыркс замер.
– С помощью магии?
– М-м, – замялся Мор, – в том-то и дело, что нет.
– Тогда советую выбирать стены потоньше, – ответил Кувыркс. – А еще лучше – воспользуйся дверью. Вон та – самый подходящий вариант для тех, кто приходит отнимать у меня время.
Поколебавшись, Мор выложил на стол кисет с золотыми монетами. Волшебник взглянул на него, тихо замычал и потянулся к деньгам. Но Мор быстро перехватил его запястье.
– Мне уже доводилось проходить сквозь стены, – медленно и подчеркнуто произнес он.
– Конечно, а как же иначе, конечно, – забормотал Кувыркс, не отрывая глаз от мешочка. Вытащив пробку из бутыли с синей жидкостью, он рассеянно сделал изрядный глоток.
– Только до того, как я это сделал, я не знал, что могу, а когда делал – не знал, что делаю, а теперь не могу вспомнить, как я это сделал. А мне нужно сделать это снова.
– А зачем?
– Да затем, – отвечал Мор, – что с этим навыком передо мной будут открыты все двери.
– Очень глубокая мысль, – заключил Кувыркс. – Философская. И как же зовут юную деву по ту сторону стены?