Она не бывала здесь с детства. Это был мирок бельевых шкафов, голых половиц и кухонных лифтов. Он пах слегка зачерствевшими корками.
Кели шла по нему, как застрявший на земле дух. Она, конечно же, знала о существовании комнат прислуги – точно так же, как другие люди где-то в глубине души знают о существовании водостоков и канализаций, – и готова была согласиться, что, хотя все слуги примерно на одно лицо, у них все же должны быть некие отличительные признаки, по которым их, предположительно, узнают родные и близкие. Но при этом она оказалась совершенно не подготовлена к таким зрелищам, как, например, отдых буфетчика Могидрона: прежде она видела его только в строгой униформе, когда он величественным галеоном плыл среди гостей, но сейчас этот человек развалился у себя в буфетной, расстегнув ливрею и покуривая трубку.
Мимо Кели с хихиканьем пробежала пара служанок, даже не удостоив ее взглядом. Она прибавила шагу: ее не покидало странное ощущение, будто она – незваная гостья в собственном замке.
А все потому, догадалась Кели, что замок и впрямь ей не принадлежит. Окружавший ее шумный мирок с клубами пара в прачечных и холодными кладовыми существовал сам по себе. Она не могла им распоряжаться. Возможно, это он распоряжался ею.
Кели стащила куриную ножку со стола в огромной главной кухне – этакой пещере, вдоль стен которой стояло такое множество котелков и кастрюль, что в свете огней она походила на склад черепашьих доспехов, – и ощутила неведомый доселе трепет воровства. Кража! В ее собственном королевстве! А повар даже ничего не заподозрил и смотрел сквозь принцессу своими маслянистыми, как копченый окорок, глазками.
Оставив позади конюшенный двор, Кели выбежала к задним воротам и беспрепятственно вышла на улицу под суровыми невидящими взглядами пары стражников.
На городских улицах ей было не так жутко, но ее все равно не покидало странное ощущение наготы. Непривычно было находиться среди людей, которые занимаются своими делами и даже не думают на тебя смотреть, когда весь твой предыдущий опыт говорил о том, что мир обращается вокруг тебя. Прохожие натыкались на нее и отшатывались, лишь на секунду задумываясь, во что это они врезались, а еще ей несколько раз пришлось отскакивать, чтобы ее не задавила повозка.
Куриная ножка не слишком помогла заполнить пустоту, образовавшуюся в желудке из-за отсутствия обеда. Пришлось стянуть с прилавка пару яблок, пообещав себе приказать казначею узнать их стоимость и послать торговцу деньги.
Растрепанная, в перепачканном плаще, от которого слегка несло конским навозом, принцесса наконец оказалась у дома Кувыркса. С дверной колотушкой пришлось повозиться. По представлениям Кели, двери должны были распахиваться перед ней сами; это обеспечивали специальные люди.
Она так извелась, что даже не заметила, как колотушка ей подмигнула.
После очередной попытки Кели достучаться до хозяина в глубине дома что-то загрохотало. Через некоторое время дверь приоткрылась на несколько дюймов, и принцесса успела заметить круглое раскрасневшееся лицо под шапкой курчавых волос. Собственная правая ступня удивила ее тем, что, проявив недюжинную сообразительность, втиснулась в дверную щель.
– Я требую встречи с волшебником, – провозгласила Кели. – Прошу сию же минуту отворить мне дверь.
– В настоящее время волшебник очень занят, – ответило круглое лицо. – Вы за приворотным зельем?
– За чем?
– У меня… у нас сегодня скидка на средство «Кувырксов Щит Страсти», – сообщило лицо и самым возмутительным образом подмигнуло. – Дает возможность сеять грешки юности, не пожиная урожаев; ну, ты понимаешь.
Кели высокомерно вздернула нос.
– Нет, – холодно солгала она, – не понимаю.
– Овцевтирка? Девичий заслон? Глазные капли с белладонной?
– Я требую…
– К сожалению, мы закрыты, – отрезало лицо и захлопнуло дверь. Кели едва успела отдернуть ногу.
У нее вырвалось несколько слов, которые поразили и потрясли бы ее наставников, и она забарабанила в деревянную дверь.
Неожиданно стук замедлился – принцесса кое-что осознала.
Он ее увидел! Он ее услышал!
Кели с новыми силами атаковала дверь, вопя во всю мощь своих легких.
Кто-то заговорил прямо у нее над ухом:
– Напрафный труд. Он флифком упрям.
Принцесса медленно огляделась и поймала на себе нахальный взгляд дверной горгульи. Вздернув металлические брови, та говорила нечто малопонятное: ей мешало дверное кольцо в зубах.
– Я – принцесса Кели, наследница престола Сто Лата, – заносчиво сказала Кели, изо всех сил стараясь не показать своего ужаса. – Мне не пристало разговаривать с дверной фурнитурой.
– А я – фкромная дверная колотуфка, и мне прифтало рафговаривать ф кем угодно, – любезно произнесла горгулья. – И я могу тебе фкафать, что у хофяина выдалфя тяфелый день и он не хофет, фтобы его бефпокоили. Но ты мофеф попробовать фкафать волфебное флово, – добавила она. – Волфебное флово иф уфт юной крафотки работает в девяти флуфаях иф вофьми.
– Волшебное слово? И какое же оно, это волшебное слово?
Горгулья презрительно усмехнулась.
– Тебя фто, нифему не уфили?
Кели распрямилась во весь рост, но это ни к чему не привело. У нее тоже выдался тяжелый день. В свое время ее отец собственноручно зарубил в бою сотню врагов. Так неужели она не одолеет какую-то колотушку?
– Моим образованием, – сообщила она безупречно-ледяным тоном, – занимались самые выдающиеся ученые государства.
На горгулью это заметного впечатления не произвело.
– Ефли они не науфили тебя волфебному флову, – спокойно откликнулась она, – фнафит, не такие уф они и выдаюфиефя.
Ухватившись за тяжеленное кольцо, принцесса заколотила им о дверь. Горгулья откровенно насмехалась.
– О да, фделай мне больно, – прошепелявила она. – Мне это нрафитфя!
– Ты отвратительна!
– О да-а… Уфф, дафай ефе рафок…
Дверь приоткрылась, за ней вновь мелькнули кудряшки.
– Госпожа, ясно же сказано: мы сегодня зак…
У Кели подогнулись колени.
– Пожалуйста, помогите мне, – взмолилась она. – Пожалуйста!
– Вот видиф? – торжествующе заявила горгулья. – Рано или пофдно вфе припоминают волфебное флово!
Кели доводилось бывать на официальных приемах в Анк-Морпорке и встречаться со старшими волшебниками Незримого Университета – ведущего магического учебного заведения Плоского мира. Среди них попадались великаны, но преобладали толстяки; почти все были дорого одеты или, по крайней мере, думали, что дорого одеты.
На самом деле в волшебстве, как и в других, более приземленных видах искусства, правит мода, и это стремление выглядеть престарелыми вельможами было лишь веянием времени. Предыдущие поколения делали ставку на бледность и оригинальность, или на друидскую неряшливость, или на таинственную мрачность. Но, в представлении Кели, любой волшебник походил на отороченный мехом бугор с одышкой, а Огнеус Кувыркс не вполне соответствовал этому образу.
Он был молод. Что ж, с этим было ничего не поделать: предположительно, даже волшебникам приходится начинать с юности. Борода у него не росла, а засаленная мантия не знала иной оторочки, кроме истрепанного в бахрому края.
– Не угодно ли чего-нибудь из напитков? – спросил Кувыркс, тайком заталкивая под стол сброшенный жилет.
Кели покачала головой и огляделась, ища, куда бы присесть, но все поверхности были заняты нестиранной одеждой или немытой посудой. Кувыркс заметил выражение ее лица.
– К сожалению, тут все немножко запущено, – торопливо добавил он, смахивая локтем со стола обрезки чесночной колбасы. – Госпожа Зануджент обычно приходит делать уборку два раза в неделю, но сейчас она уехала к сестре – у той случился очередной припадок. Ты уверена, что ничего не хочешь? Мне нетрудно. Не далее как вчера видел где-то здесь чистую чашку.
– У меня возникла сложность, господин Кувыркс, – сказала Кели.
– Одну секунду. – Потянувшись к крючку над камином, он снял с него остроконечную шляпу, которая знавала лучшие дни, пусть даже – судя по ее виду – не сильно лучшие, и объявил: – Порядок. Теперь можем приступать!
– Чем так важна эта шляпа?
– О, без шляпы никак. Для волшебства правильная шляпа просто необходима. Кто-кто, а мы, волшебники, на этом собаку съели.
– Поверю на слово. Скажите: вы меня видите?
Он посмотрел на нее в упор.
– Да. Да, я определенно могу сказать, что я тебя вижу.
– И слышите? Вы ведь меня слышите?
– И очень хорошо. Да. Все до последнего слога. Без помех.
– Тогда вы, наверное, удивитесь, если я скажу, что больше никто в этом городе меня не видит и не слышит?
– Кроме меня?
Кели фыркнула:
– И вашей дверной колотушки.
Кувыркс подтащил к себе стул и уселся. Немного поерзал. По его лицу скользнула тень задумчивости. Он привстал, пошарил позади себя и отлепил от сиденья плоскую красноватую лепешку, когда-то, возможно, бывшую половинкой пиццы[2],[3]. Лепешка удостоилась его скорбного взгляда.
– Подумать только: я сегодня утром обыскался, – сказал Кувыркс. – А ведь это была всеначиночная пицца с дополнительными перчиками.
Печально ковыряя раздавленную массу, он внезапно вспомнил о Кели.
– Ох, прошу прощения, – воскликнул волшебник, – где мои манеры! Что ты теперь обо мне подумаешь? Вот, возьми анчоус. Угощайся.
Прошу.
– Вы меня вообще слушаете? – возмутилась Кели.
– Ты чувствуешь себя невидимой? В душе, я имею в виду? – невнятно уточнил Кувыркс.
– Естественно, нет. Я чувствую себя только злой. Поэтому я хочу, чтобы вы мне погадали.
– Ну, не знаю: как по мне, здесь чисто клинический случай, а стало быть…
– Я могу заплатить.
– Это незаконно, пойми, – приуныл Кувыркс. – Старый король наложил строжайший запрет на гадание в Сто Лате. Он вообще волшебников не жаловал.