Мор, ученик Смерти — страница 18 из 44

– Я могу хорошо заплатить.

– Госпожа Зануджент говорила, что эта новенькая девица будет еще хуже. Она, мол, вся из себя надменная. Не из тех, опасаюсь, кто благосклонен к магистрам тонких искусств.

Кели улыбнулась. Придворные, которым доводилось видеть эту улыбку, поспешили бы уволочь волшебника подальше и спрятать от гнева принцессы в каком-нибудь безопасном месте – к примеру, на другом континенте, – но Кувыркс даже бровью не повел – он пытался отскрести от мантии кусочки грибов.

– Я так понимаю, что характер у нее и вправду скверный, – сказала Кели. – Но не удивлюсь, если она все-таки не станет выгонять вас из города.

– Надо же, – поразился Кувыркс. – Ты и вправду так думаешь?

– Послушайте, – продолжила Кели, – мне ведь не нужно, чтобы вы заглядывали в будущее – только в настоящее. Против этого даже она не сможет возразить. Если хотите, я замолвлю перед ней словечко, – великодушно добавила она.

– О, так вы знакомы? – просветлел Кувыркс.

– Да. Но иногда мне кажется, что не слишком хорошо.

Кувыркс вздохнул и закопался в завалы на обеденном столе, обрушивая лавины из грязных тарелок и давно мумифицированных останков множества обедов. Наконец он извлек на свет толстый кожаный футляр, прилипший к куску сыра.

– Вот, – нерешительно начал Кувыркс, – это карты Каро. Концентрированная мудрость древних и много чего еще. Как вариант, могу предложить гадание по пупземельскому методу И-Дзынь. Он сейчас в большой моде у высшего света. На чайных листьях не гадаю.

– Попробуем И-Дзынь.

– Тогда подбрось эти стебельки тысячелистника.

Кели так и сделала. Они взглянули на получившийся узор.

– Хм-м, – через некоторое время протянул Кувыркс. – Что мы имеем: один на камине, один в кружке из-под какао, один на улице – жаль, что с окном так получилось, – один на столе и один, нет, два… завалились за буфет. Остальные, надеюсь, отыщет госпожа Зануджент.

– Вы не уточнили, с какой силой надо подбрасывать. Мне попробовать снова?

– Не-ет, не думаю, что это необходимо. – Кувыркс полистал страницы пожелтевшей от времени книги, которая еще недавно была подложена под ножку стола. – Расклад, по-моему, ясен. Да, вот он: октограмма 8887: Беззаконие, Нераскаявшийся Гусь. По перекрестной ссылке проходим сюда… так… так… есть! Нашел.

– Ну?

– Минуя вертикальность, мудро шествует за чаем карминный император; в темноте моллюск безмолвствует среди цветков миндаля.

– Вот как? – уважительно сказала Кели. – И что это означает?

– Если ты не моллюск, то, наверное, ничего особенного, – отозвался Кувыркс. – По-моему, тут что-то потерялось при переводе.

– А вы уверены, что владеете этим гаданием?

– Давай попробуем колоду Каро, – поспешно предложил Кувыркс, расправляя карты веером. – Вытащи карту. Любую.

– Смерть, – объявила Кели.

– Ох. М-да. Разумеется, карта «Смерть» не обязательно предвещает смерть, – торопливо заверил Кувыркс.

– Вы хотите сказать, она не предвещает смерти в тех случаях, когда заказчик гадания чересчур взволнован, а вы сами слишком боитесь сказать правду, так?

– Знаешь что, вытащи-ка еще одну карту.

– Опять Смерть, – сообщила Кели.

– Ты что, вернула ее в колоду?

– Нет. Вытащить еще одну?

– Почему бы и нет.

– Вот так совпадение!

– Неужели Смерть номер три?

– Именно так. Это что, особая колода для фокусов? – Кели старалась сдерживаться, но даже она слышала в собственном голосе легкий истерический звон.

Кувыркс нахмурился, тщательно сложил и перетасовал колоду, а потом раскинул карты на столе. На всех был изображен Смерть.

– О боги, – выговорил Кувыркс. – Похоже, тут дело нешуточное. Позволишь взглянуть на твою ладонь?

Изучение ладони затянулось. Через некоторое время Кувыркс направился к буфету, извлек из ящика ювелирную лупу, рукавом мантии стер с линзы присохшую овсяную кашу и в течение нескольких минут разглядывал тончайшие линии. Наконец он откинулся на спинку стула, вынул из глаза лупу и уставился на принцессу.

– Ты мертва, – сообщил он.

Кели выжидала. Ей так и не пришел в голову ни один подходящий ответ. Сказать: «Ничего подобного» – плоско, спросить: «Это серьезно?» – слишком легкомысленно.

– Кажется, я уже говорил, что это дело нешуточное? – спросил Кувыркс.

– По-моему, да, – осторожно, так, чтобы не дрогнул голос, ответила Кели.

– Я был прав.

– О.

– Исход этого дела может оказаться фатальным.

– Насколько фатальнее, – спросила Кели, – чем смерть?

– Я не о тебе говорю.

– О.

– Что-то весьма фундаментальное пошло не так, понимаешь? Ты мертва во всех смыслах, кроме, э-э, прямого. То есть карты считают, что ты умерла. Твоя линия жизни считает, что ты умерла. Все и всё на свете считают, что ты умерла.

– Я так не считаю, – возразила Кели, но особенной уверенности в ее голосе не было.

– Боюсь, твое мнение здесь не имеет значения.

– Но люди могут меня видеть и слышать!

– При поступлении в Незримый Университет первым делом узнаешь, что люди не придают таким вещам большого значения. Для них важнее то, что говорят их извилины.

– Вы хотите сказать, люди не видят меня потому, что их извилины запрещают им меня видеть?

– Боюсь, что так. Если не ошибаюсь, это называется предопределением. – Кувыркс удрученно взглянул на принцессу. – Я волшебник. Мы на таких вещах собаку съели. Хотя, если честно, первым делом при поступлении узнаешь другое, – добавил он. – Где находятся туалеты и все такое прочее. Но сразу после – то, о чем я говорил.

– Но вы-то меня видите.

– А-а. Скажем так. Волшебников специально учат видеть то, что есть, и не видеть то, чего нет. Есть особые упражнения…

Кели забарабанила пальцами по столу – или, во всяком случае, сделала такую попытку. Это оказалось затруднительно. В неясном ужасе она уставилась на столешницу.

Кувыркс вклинился перед ней и вытер стол рукавом.

– Прости, – пробормотал он, – вчера на ужин ел сэндвичи с патокой.

– И что мне теперь делать?

– Ничего.

– Ничего?

– Ну, из тебя, конечно, получится очень успешная воровка-домушница… прости. Неудачная шутка.

– Мне тоже так показалось.

Кувыркс неловко похлопал ее по ладони. Но Кели слишком углубилась в свои мысли, чтобы заметить это вопиющее оскорбление монаршего достоинства.

– Понимаешь, все предрешено. История уже распланирована от начала и до конца. И неважно, что происходит в реальности: история просто-напросто подминает факты под себя и катится по ним дальше. Ты не сможешь ничего изменить, поскольку перемены изначально были частью истории. Ты умерла. Это судьба. Тебе надо просто принять этот факт. – Кувыркс виновато улыбнулся. – Но, рассуждая объективно, в сравнении с большинством покойных тебе повезло, – продолжил он. – Ты жива и можешь этим наслаждаться.

– Не хочу я этого принимать. С какой стати? Я в этом не виновата!

– Ты не понимаешь. История движется вперед. Ты больше не участвуешь в этом процессе. Для тебя в нем не осталось места, неужели не ясно? Лучше позволь событиям идти своим чередом.

Кувыркс опять похлопал ее по ладони. Кели покосилась на него. Он отдернул руку.

– И что мне тогда делать? – спросила принцесса. – Перестать есть, потому что еде не суждено попасть ко мне в желудок? Уползти жить в какой-нибудь склеп?

– Хороший вопрос, ты права, – согласился Кувыркс. – Боюсь, с судьбой иначе не бывает. Если мир тебя не воспринимает, значит, тебя не существует. Я волшебник. Мы на таких вещах…

– Хватит уже.

Кели встала.

Пять поколений назад один из ее предков, остановив свою банду бродячих головорезов за пару миль до скалы, на которой стоял Сто Лат, окинул спящий город решительным взором, в котором читалось: «Ладно, сойдет. Если ты родился в седле, это вовсе не значит, что ты должен в нем же и окочуриться».

Как ни удивительно, многие из его характерных черт передались, в силу причуд наследственности, одной его родственнице по нисходящей линии[4], обеспечив ей весьма специфический тип привлекательности. Сейчас эти черты обозначились как нельзя более резко. Даже Кувыркс поразился. Когда дело требовало решимости, челюстями принцессы можно было дробить камни.

Тем же тоном, каким ее предок обратился перед наступлением к своим усталым, пропотевшим воинам[5], она проговорила:

– Нет и нет. Этому не бывать. Я не собираюсь усыхать и превращаться в привидение. А ты мне поможешь, волшебник.

Подсознание Кувыркса распознало этот тон. В нем звучали обертоны, от которых даже личинки древоточца, угнездившиеся в деревянных половицах, бросили свои дела и вытянулись по стойке смирно. Тон этот не выражал мнений, а утверждал: быть посему.

– Я, госпожа? – пролепетал Кувыркс дрожащим голосом. – Но я даже не знаю, чем смогу…

Его сдернули со стула и выволокли на улицу, так что мантия отчаянно затрепыхалась. Расправив плечи, Кели решительно шагала в сторону замка и тащила за собой волшебника, словно упрямого щенка. Именно такой поступью мамаши устремляются к школе, откуда их отпрыски вернулись с фингалами; она была неостановима; она была подобна Течению Времени.

– Что вы намереваетесь сделать? – заикаясь, спросил Кувыркс, с ужасом понимая, что не сможет от этого отвертеться, чем бы оно ни было.

– Сегодня твой счастливый день, волшебник.

– А-а… Славно, – слабо откликнулся он.

– Ты назначен на должность Королевского Узнавателя.

– Ох… И каковы же будут мои обязанности?

– Напоминать всему свету, что я жива. Как видишь, ничего сложного. К тому же тебе полагается обильное трехразовое питание и прачечное обслуживание. Шагай веселее.

– Королевского, я не ослышался?

– Ты же волшебник. Думаю, пора тебе кое-что узнать, – сказала принцесса.