– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ. МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО НАСТАЛО ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН.
– Вы играете на музыкальных инструментах?
– НЕТ.
– Владеете столярным мастерством?
– НЕ ЗНАЮ, НИ РАЗУ НЕ ПРОБОВАЛ.
Смерть уткнулся взглядом в собственные ноги. Его постепенно охватывал жгучий стыд.
Хлипп переворошил лежащие на столе бумаги и вздохнул.
– Я УМЕЮ ПРОХОДИТЬ СКВОЗЬ СТЕНЫ, – осторожно сказал Смерть, ощущая, что беседа зашла в тупик.
Хлипп оживился.
– Я бы хотел убедиться, – сказал он. – Это было бы весьма полезным умением.
– ХОРОШО.
Смерть отодвинул стул и уверенно направился к ближайшей стене.
– ОЙ.
Хлипп ждал.
– Ну же, – поторопил он.
– М-М… ЭТО ВЕДЬ САМАЯ ОБЫЧНАЯ СТЕНА?
– Полагаю, что так. Но я не специалист.
– У МЕНЯ ВОЗНИКЛИ НЕКОТОРЫЕ ЗАТРУДНЕНИЯ.
– Это заметно.
– КАК ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ, КОГДА ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ СЕБЯ ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИМ И ТЕБЕ ОЧЕНЬ ЖАРКО?
Хлипп покрутил в пальцах карандаш.
– Пигмей?
– НАЧИНАЕТСЯ НА «КА».
– Канфуз?
– Да, – ответил Смерть. – Я ХОТЕЛ СКАЗАТЬ – «ДА».
– Похоже, у вас нет ни единого полезного навыка или таланта, – заключил Хлипп. – Вы не думали заняться преподаванием?
Лик Смерти превратился в маску ужаса. Точнее, он всегда был маской ужаса, но на этот раз внешнее совпадало с внутренним.
– Видите ли, – участливо продолжил Хлипп и, отложив перо, сцепил пальцы, – мне крайне редко приходится подбирать новую работу для… как вы сказали?
– АНТРОПОМОРФНОЙ ПЕРСОНИФИКАЦИИ.
– Да-да. Кстати, а что это такое вообще?
Терпение Смерти лопнуло.
– ВОТ ЧТО.
На мгновение, на одно быстротечное мгновение господин Хлипп отчетливо разглядел его. И сам побелел почти как Смерть. Руки его судорожно дернулись. Сердце запнулось.
Смерть осмотрел его с умеренным любопытством, а затем извлек из глубин плаща песочные часы, поднес их к свету и придирчиво в них вгляделся.
– УСПОКОЙСЯ. У ТЕБЯ ВПЕРЕДИ ЕЩЕ НЕМАЛО ЛЕТ.
– Ннннннннн…
– ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, СКАЖУ ТОЧНО СКОЛЬКО.
Едва дыша, Хлипп заставил себя отрицательно покачать головой.
– ПОДАТЬ ТЕБЕ СТАКАН ВОДЫ?
– ннН… ннН…
В конторе раздался звон дверного колокольчика. Глаза Хлиппа закатились. Смерть решил, что должен ему помочь. Этот молодой человек рисковал потерять клиентуру, а у людей, судя по всему, клиентура ценилась очень высоко.
Он отодвинул занавеску из бусин, отделявшую контору от приемной, где стояла приземистая толстая женщина, похожая на сердитую сдобную булку, и колотила по стойке пикшей.
– Я насчет места поварихи в Университете, – заявила она. – Ты мне говорил, что работа хорошая, а оказалось – позор один, студенты постоянно розыгрыши устраивают, так что я требую… ты обязан… я не…
Она осеклась.
– Эй, – сказала она, хотя было ясно, что кураж ее пошел на спад, – да ты ведь не Хлипп, а?
Смерть воззрился на нее. Ему еще не приходилась иметь дела с неудовлетворенными клиентами. Он не знал, что ему делать. И в конце концов сдался.
– СГИНЬ, ЧЕРНАЯ ПОЛУНОЧНАЯ ТЕТКА, – сказал он.
Глазки поварихи сощурились:
– Это ты кого придурочной щеткой назвал? – взвилась она и еще раз стукнула по стойке пикшей. – Вот сюда посмотри! Ночью у меня под боком была грелка, а утром глядь – рыбина. Я к тебе обращаюсь!
– ПУСТЬ ВСЕ ДЕМОНЫ АДА РАСТЕРЗАЮТ ТВОЙ ЖИВОЙ ДУХ, ЕСЛИ ТЫ СИЮ ЖЕ МИНУТУ НЕ УБЕРЕШЬСЯ ОТСЮДА, – еще раз попытался Смерть.
– Про демонов не знаю, а как насчет грелки моей? Порядочной женщине в Университете не место, там пытались…
– ЕСЛИ ТЫ СОИЗВОЛИШЬ УЙТИ, – в отчаянии предложил Смерть, – Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЕГ.
– Сколько? – выпалила повариха со скоростью, которая впечатлила бы атакующую гремучую змею и посрамила молнию.
Смерть достал кошелек, откуда на прилавок высыпалась горка темных, покрытых патиной монет. Повариха осмотрела их с глубоким подозрением.
– СТУПАЙ СИЮ ЖЕ МИНУТУ, – велел Смерть, а потом добавил: – ПОКУДА ЗЛЫЕ ВЕТРЫ БЕСКОНЕЧНОСТИ НЕ ОПАЛИЛИ ТВОЮ БРЕННУЮ ПЛОТЬ.
– Мой супруг узнает об этом, – со значением предупредила повариха, выходя за порог. Смерти подумалось, что никакая из его угроз не могла соперничать с этой в кошмарности.
Он вернулся обратно через занавеску из бусин. У вжавшегося в кресло Хлиппа вырвалось какое-то сдавленное горловое бульканье.
– Значит, это правда! – воскликнул он. – А я-то думал, ты – страшный сон!
– Я ВЕДЬ МОГУ И ОСКОРБИТЬСЯ, – ответил Смерть.
– Ты в самом деле Смерть? – спросил Хлипп.
– ДА.
– А почему было сразу не назваться?
– НА ЛЮДЕЙ ЭТО ПРОИЗВОДИТ НЕ ЛУЧШЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ.
Истерически похохатывая, Хлипп принялся рыться в своих бумагах.
– Хочешь сменить род занятий? – уточнил он. – Зубная Фея? Водяной? Песочный человек?
– НЕ ГОВОРИ ГЛУПОСТЕЙ. Я ПРОСТО… ХОЧУ ПЕРЕМЕН.
В конце концов лихорадочное шуршание бумагами принесло свои плоды. Хлипп с маниакальным смехом сунул в руки Смерти какой-то листок.
Смерть прочитал его.
– ЭТО РАБОТА? ЛЮДЯМ ЗА ЭТО ПЛАТЯТ?
– Да-да, для тебя в самый раз, ты – лучшая кандидатура. Только на меня не ссылайся.
Бинки резвым галопом мчался сквозь ночь; далеко под его копытами разворачивался Плоский мир. Теперь Мор убедился, что меч достигает невообразимых далей и способен дотянуться даже до звезд; он замахнулся, рассекая глубины космоса, и вогнал клинок в сердце желтого карлика, из которого получилась вполне приличная новая. Привстав в седле, Мор со смехом раскрутил меч над головой, и в небе веером полыхнуло голубое пламя, оставляя за собой след из темноты и тлеющих углей.
И не остановилось. Мор пытался совладать с мечом, который рассекал горизонт, вгрызался в горы, иссушал моря, превращал зеленеющие леса в щепу и пепел. Отчаянно вращаясь, он слышал у себя за спиной голоса, краткие вскрики родных и близких. От мертвой земли поднимались пыльные вихри; он силился разжать стиснувшие рукоять пальцы, но меч обжигал его ладонь ледяным холодом и обрекал его на танец, который мог закончиться лишь тогда, когда не останется ничего живого.
И этот миг настал, и Мор оказался наедине со Смертью, и тот сказал:
– Отличная работа, юноша.
И Мор поправил:
– МОР.
– Мор! Мор! Да проснись же ты!
Как утопленник в пруду, Мор медленно всплывал на поверхность. Он сопротивлялся этому, цепляясь за подушку и за ужасы сна, но кто-то настойчиво дергал его за ухо.
– Мммф? – спросил он.
– Мор!
– Шшшт?
– Мор, с отцом что-то не то!
Разлепив глаза, он непонимающим взглядом вперился в лицо Изабель. Тут-то события минувшей ночи и ударили его по голове, как носок, набитый мокрым песком.
Все еще окутанный обрывками сна, Мор быстро спустил ноги на пол.
– Ладно, понял, – сказал он. – Уже бегу к нему.
– Но его здесь нет! Альберт вне себя! – Изабель, стоя подле кровати, теребила в руках носовой платок. – Мор, как по-твоему, с ним не случилось ничего ужасного?
Мор непонимающе уставился на нее.
– Не городи чепухи, – ответил он, – он же Смерть.
Мор почесался. Его сухую, горячую кожу терзал зуд.
– Но он никогда не исчезал так надолго! Даже во время той великой чумы в Псевдополисе! Ему ведь по утрам нужно быть на месте: подбивать итоги, вычислять узловые события и…
Мор схватил ее за руки.
– Ладно, ладно, – как мог, попытался он ее успокоить. – Я уверен, ничего не случилось. Не переживай, сейчас схожу посмотрю… А почему ты стоишь с закрытыми глазами?
– Мор, сделай одолжение, оденься, – попросила Изабель тонким, напряженным голоском.
Мор посмотрел вниз.
– Извини, – робко произнес он. – Не сообразил… А кто укладывал меня спать?
– Я, – ответила она. – Но при этом отворачивалась.
Мор натянул штаны, набросил рубашку и впереди Изабель поспешил в сторону кабинета Смерти. Там обнаружился Альберт, который перескакивал с ноги на ногу, как селезень на сковороде. Когда вошел Мор, на лице старика отразилось чувство, отдаленно напоминающее благодарность.
А в глазах его Мор с изумлением увидел слезы.
– В кресле никто не сидел, – простонал Альберт.
– Прости, а это правда важно? – спросил Мор. – Мой дед, бывало, сутками не возвращался домой после удачной торговли на базаре.
– Но по утрам он всегда здесь, – сказал Альберт. – Сколько я его знаю, сидит тут за письменным столом, высчитывает узловые точки. Это его работа. Он никогда бы ее не пропустил.
– Думаю, узловые точки могут и сами пару дней за собой приглядеть, – сказал Мор.
Воцарившийся в кабинете холодок намекнул ему, что это не так. Мор всмотрелся в лица Изабель и Альберта.
– Не могут? – уточнил он.
Оба помотали головами.
– Если как следует не просчитать узловые точки, то нарушится Равновесие, – сказала Изабель. – И случиться может все что угодно.
– Неужели он ничего не объяснял? – спросил Альберт.
– Вообще-то нет. Я занимался только практической стороной дела. Он сказал, что теорию мы разберем позднее, – пояснил Мор. Изабель расплакалась.
Альберт взял Мора за руку и, драматически подергав бровями, показал, что им нужно потолковать в уголке. Мор неохотно последовал за ним.
Порывшись в карманах, старик достал видавший виды бумажный пакетик.
– Мятную пастилку? – предложил он.
Мор помотал головой.
– Он никогда не рассказывал тебе об узловых точках? – осведомился Альберт.
Мор опять помотал головой. Альберт пососал мятную пастилку; звук был – как будто из ванны Бога выдернули пробку.
– Сколько тебе лет, парень?
– Мор. Шестнадцать.
– Есть вещи, которые парню следует узнать до своего шестнадцатилетия, – сказал Альберт, глядя через его плечо на Изабель, рыдающую в кресле Смерти.
– О, про это я знаю. Мне папа рассказывал, когда мы с ним возили тарг на случку. Когда мужчина и женщина…
– Я имею в виду сведения о Вселенной, – поспешил прервать его Альберт. – Ты об этом хоть когда-нибудь размышлял?