– Что со мной случилось?
Она пожала плечами, насколько это было возможно под его тяжестью.
– Кто-то провел обряд АшкЭнте. Отец его терпеть не может: говорит, всегда призывают в самый неподходящий момент. Та часть тебя, которая была Смертью, ушла, а ты остался. Наверное. По крайней мере, к тебе вернулся твой прежний голос.
– Который час?
– А когда, ты говорил, жрецы закрывают пирамиду?
Мор прищурился и посмотрел слезящимися глазами в сторону гробницы. И действительно, освещенные факелами руки толкали дверь. Если верить легенде, скоро оживут стражи и начнут свой бесконечный дозор.
Он знал, что так будет. Он помнил это знание. Он помнил, как ум его стал холодным, будто лед, и безграничным, будто ночное небо. Помнил, как с появлением первой живой твари был против своей воли наделен бытием, как с самого начала знал, что переживет саму жизнь, и когда последнее живое существо отправится в мир иной, его обязанностью будет, образно говоря, взгромоздить перевернутые стулья на столы и погасить свет.
Он помнил одиночество.
– Не оставляй меня, – взмолился он.
– Я здесь, с тобой, – отозвалась Изабель. – До тех пор, пока я тебе нужна.
– Сейчас полночь, – отрешенно сказал он, опускаясь на берег реки Цорт, и погрузил разболевшуюся голову в воду. Рядом что-то зашумело, как будто сливали ванну: это Бинки тоже решил напиться.
– Значит, мы опоздали?
– Да.
– Как жаль. Я могу хоть что-нибудь сделать?
– Нет, не можешь.
– Ну, по крайней мере, ты сдержал обещание, данное Альберту.
– Да, – с горечью сказал Мор. – Хоть на это я оказался способен.
Проделать весь этот путь с одного края Диска на другой…
Стоило бы, наверное, придумать специальное слово для обозначения той микроскопической искорки надежды, которую не смеешь даже лелеять, чтобы она не исчезла, как исчезает фотон, не дав себя разглядеть. К ней можно лишь подбираться исподволь, глядя мимо, проходя мимо, дожидаясь, когда она подрастет настолько, чтобы уцелеть в этом мире.
Подняв мокрую голову, он взглянул на освещенный закатом горизонт и попытался вызвать в памяти стоящую в кабинете Смерти большую модель Плоского мира, но так, чтобы Вселенная не догадалась о его планах.
В подобные мгновения равновесие событий кажется таким хрупким, что разрушить его может любая озвученная мысль.
Он сориентировался по узким лентам центрального сияния, пляшущего среди звезд, и, руководствуясь наитием, решил, что Сто Лат находится… вот там.
– Полночь, – произнес он вслух.
– Полночь уже прошла, – отозвалась Изабель.
Мор поднялся с песка, стараясь не светиться от ликования, как маяк, и взял Бинки под уздцы.
– Поехали, – скомандовал он. – Времени в обрез.
– О чем ты?
Мор наклонился, чтобы усадить ее позади себя. Идея была хорошая, но в итоге он чуть не выпал из седла. Изабель, мягко отстранив его руки, вскочила на коня без посторонней помощи. Бинки, которому передалось лихорадочное волнение Мора, всхрапнул и ударил копытом.
– Я спросила: о чем ты?
Мор развернул коня в сторону далекого сияния заката.
– О скорости ночи, – ответил он.
Выглянув из-за зубцов замковой стены, Кувыркс застонал. Граница была всего в одной улице, отчетливо видная в октариновом свете, и ему не нужно было воображать себе ее шипение. Волшебник и так его слышал – угрожающий хищный шорох, с которым частицы вероятности ударялись о границу и высвобождали свою энергию в виде шума. Продвигаясь, перламутровая стена заглатывала флажки, факелы и ожидающие толпы, оставляя позади только темные улицы. Где-то там, подумал Кувыркс, я крепко сплю в своей постели, и ничего этого не случилось. Какой же я счастливчик.
Он пригнулся, слез по приставной лестнице на каменные плиты и со всех ног понесся в главный зал, путаясь в длинной мантии. Проскользнув через маленькую дверцу в огромной двери, он приказал стражникам ее запереть, подхватил полы своего одеяния и, чтобы не попадаться на глаза гостям, свернул в боковой коридор.
В освещенном тысячами свечей парадном зале толпились первые лица долины Сто, почти все – не вполне понимая, что они здесь делают. А еще, разумеется, там был слон.
Именно вид слона убедил Кувыркса в том, что он окончательно тронулся умом, однако несколько часов назад это показалось ему превосходной идеей: досадуя на подслеповатого первосвященника, Кувыркс припомнил, что лесопилка на окраине города приобрела эту зверюгу для перевозки тяжестей. Слон был немолод, страдал артритом и отличался вздорным нравом, но в качестве жертвенного животного обладал одним несомненным преимуществом. Его первосвященник точно должен был разглядеть.
Шестеро стражников опасливо пытались удержать слона, чьи медлительные мозги вдруг сообразили, что сейчас он должен бы находиться в привычном стойле, где вдоволь сена и воды, а также времени на сон, в котором можно увидеть жаркие и жухлые просторы родного Клатча. Он начинал беспокоиться.
Пройдет совсем немного времени, и станет очевидно, что для его нарастающей ретивости есть и другая причина: в суматохе приготовлений его хобот нашарил церемониальную чашу, содержавшую в себе галлон крепкого вина, и под шумок осушил ее. И вот уже непривычные горячечные образы бурлят перед его старческими глазками: выкорчеванные с корнем баобабы, брачные схватки с другими самцами, триумфальные забеги всем стадом через окрестные деревушки и другие полузабытые радости. Вскоре ему начнут мерещиться розовые человечки.
К счастью, все это было неведомо Кувырксу, который перехватил взгляд помощника первосвященника – предусмотрительного молодого человека, который сообразил надеть длинный резиновый фартук и болотные сапоги, – и подал тому знак к началу церемонии.
А сам бросился в ризницу, где не без труда натянул особое ритуальное облачение, творение рук королевской швеи, которая, закопавшись в самую глубину своей корзины для рукоделия в поисках обрезков кружев, блесток и золотой канители, создала такой шедевр безвкусицы, каким не погнушался бы сам аркканцлер Незримого Университета. Кувыркс позволил себе секунд пять повосхищаться своим отражением в зеркале, нахлобучил остроконечную шляпу и помчался обратно, успев вовремя притормозить, чтобы степенно войти в зал, как подобает высокопоставленному лицу.
Он присоединился к первосвященнику в тот миг, когда Кели двинулась по центральному проходу, сопровождаемая двумя служанками, которые суетились по бокам, словно буксиры возле океанского лайнера.
Невзирая на недостатки фамильного платья, Кувыркс подумал, что она прекрасна. Было в ней что-то такое, отчего ему…
Кувыркс стиснул зубы и решил переключиться на вопросы безопасности. Он расставил стражников по стратегически выгодным точкам зала на случай, если герцог Сто Гелитский в последнюю минуту предпримет попытку изменить порядок престолонаследия, и напомнил себе не спускать глаз с самого герцога, который сидел в переднем ряду со странной, спокойной улыбкой на лице. Герцог поймал на себе взгляд Кувыркса, и волшебник поспешно отвернулся.
Первосвященник воздел руки, призывая к тишине. Когда старик повернулся к Пупу и принялся надтреснутым голосом взывать к богам, Кувыркс медленно двинулся в его сторону.
Он позволил себе вновь скользнуть глазами в сторону герцога.
– Услышьте меня, м-м, о боги…
Не показалось ли, что Сто Гелитский смотрит вверх, в сумрак стропил, облюбованных летучими мышами?
– …Услышь меня, о Стоглазый Слепой Ио; услышь меня, о Великий Оффлер, чью Пасть оберегают Птицы, услышь меня, о Милосердный Рок; услышь меня, о Холодная, м-м, Судьба; услышь меня, о Семирукий Сек; услышь меня, о Лесной Хоки; услышь меня, о…
С немым ужасом Кувыркс понял, что старый хрыч, вопреки многократным наставлениям, вознамерился назвать всех поименно. В Плоском мире чтили более девяти сотен богов, и ученые-богословы ежегодно открывали новых. Перечисление грозило растянуться на долгие часы. Паства уже начала шаркать подошвами.
Кели в ярости застыла перед алтарем. Кувыркс ткнул первосвященника под ребра, но видимого результата это не принесло, и волшебник исступленно засигналил бровями его молодому помощнику.
– Останови его! – прошипел он. – У нас нет времени!
– Боги разгневаются…
– А я – еще сильнее, причем я – вот он, здесь.
Оценив выражение лица Кувыркса, священник счел, что лучше потом объяснится с богами. Он похлопал первосвященника по плечу и зашептал что-то ему на ухо.
– О Стайкхегель, бог, м-м, Хлевов на Одну Корову; услышь меня, о… эй? Что такое?
Шу-шу, шу-шу.
– Это, м-м, грубое нарушение церемониала. Ну хорошо, перейдем сразу, м-м, к Перечислению Династии.
Шу-шу, шу-шу.
Первосвященник гневно воззрился на Кувыркса, или, во всяком случае, на то место, где, по его прикидкам, находился Кувыркс.
– Ох, ну ладно. М-м, готовь ладан и благовония для Прозрения Четверичного Пути.
Шу-шу, шу-шу.
Первосвященник потемнел лицом.
– Я полагаю, м-м, молитва, даже краткая, категорически исключается? – ядовито осведомился он.
– Если некоторые не поторопятся, – сдержанно заявила Кели, – то у них будут неприятности.
Шу-шу.
– Ну не знаю, – сказал первосвященник. – Тогда уж лучше вообще отказаться от совершения религиозного, м-м, обряда. Ведите сюда слона, будь он неладен.
Его помощник перепуганно посмотрел на Кувыркса и дал отмашку стражникам. Пока те окриками и заостренными шестами кое-как подгоняли своего чуть покачивающегося подопечного, молодой священник бочком приблизился к Кувырксу и что-то всунул ему в руку.
Кувыркс посмотрел вниз. И увидел влагостойкую шляпу.
– Это обязательно?
– Он очень ревностен, – объяснил священик. – Нам еще и трубки для плавания могут понадобиться.
Слона подвели к алтарю и без особого труда поставили на колени. Он икнул.
– Ну и где он? – рявкнул первосвященник. – Пора заканчивать этот, м-м,