— Ты не представляешь, как мне сейчас хочется совершить покушение на наследника престола, — признался менталист.
— Почему же, отлично представляю! — обрадовался тот, сноровисто застёгивая пуговицы рубашки прямо поверх примотанной руки. — Но у тебя есть смягчающее обстоятельство: моё провокационное поведение. Нет, всё-таки душераздирающее зрелище! — Пытаться заправить рубашку в брюки он не стал, отступил на шаг и окинул Цитрина взглядом. И без того бледный, взъерошенный ментальный маг окончательно уподобился оборванцу. — Я рад, что ты вернулся. В прошлую седмицу было хуже. Но если серьёзно, как у тебя со змеёй? Я оказался прав?
— Я не уверен, что змея жива, — исподлобья глянул на него Книжник.
— Извини, — устыдился наследник. — Пойдём выяснять.
Встреченный целитель с ходу начал ворчать на нарушение пациентом режима. Попытался отказаться отвечать на вопросы, но тут снова вмешался Лазурит Кастет: он отлично знал менталиста и прекрасно видел, что тот с трудом держится в рамках вежливости. Ещё немного болтовни, и прямо на глазах наследника совершилось бы серьёзное нарушение закона. Не то чтобы ворчливый медик вызывал слишком много сочувствия, да и не прибил бы его Цитрин, но зачем доводить до дурного? Тем более самому Книжнику тоже стоило поберечься, слишком много испытаний для не самого прочного организма.
Лазурит сорвался с места сразу, как только ему доложили о происшествии с другом. Про его состояние ничего определённого не сказали, суть донесения была в другом, а про «при смерти» наследник не то чтобы приврал — озвучил собственные страхи. Так что сейчас на недовольного, встрёпанного Цитрина он смотрел с почти родительским умилением и был готов на некоторые жертвы, лишь бы «деточка» хорошо себя чувствовала.
Выяснив, что его возлюбленной ничего не угрожает — да, переохладилась, но жива и восстанавливается, завтра её разбудят и, если всё в порядке, отпустят с миром, — Книжник присмирел. Однако в палату возвращаться отказался, предпочёл уйти в свою комнату, но целитель не очень-то настаивал. Помощь дракону оказали, на подвиги тот не рвался, пусть отсыпается у себя. А уж глянув на артефакт, целитель вовсе присвистнул, уважительно покивал и не без зависти заверил, что к завтрашнему дню основные повреждения должны зажить. Руке, конечно, даже с такой подмогой понадобится больше времени, но и ей должно заметно полегчать.
— Что у него всё-таки с рукой? — уточнил Кастет.
Если вкратце, оказалось, что Книжник чудом не остался калекой, и магам пришлось здорово поднапрячься, чтобы собрать кость. Да и везение его впечатляло: при таком повреждении с большой вероятностью он, даже сохранив подвижность, мог утратить чувствительность. А так — ничего, отделался буквально лёгким испугом.
Преподавательские покои были не намного больше студенческих, но Цитрину нравилось это место. Совсем небольшая спальня, совмещённая с душевой уборная и гостиная-кабинет, в которой с трудом поместится больше четырёх гостей, зато одному — спокойно и уютно. Пробыл менталист здесь не так уж долго, но основательно обжился. Любимая чашка, спиртовка и чайничек на столе, набор чайных сборов в красивых банках, любимое панно-водопад в технике цветомагии — на самом видном месте. Разложенные книги, старый потёртый плед… Комната выглядела так, словно в ней живут не месяц, а несколько лет.
— Я так понимаю, отец напрасно надеется на твоё возвращение во дворец? — перешёл на серьёзный тон Кастет, оглядевшись. Друг предложил чай, и отказываться наследник не стал, как и лезть с помощью. Только банку с чаем открыл, но ту Книжник протянул сам.
— Я сразу об этом говорил, — ответил Цитрин. — Понимаю, что ему было бы спокойнее в моём присутствии, и он искренне надеется, что это пройдёт, но — нет. Мне до смерти надоела политика.
— В столице тебя не пытались убить, — возразил Кастет.
— Пытались, и не один раз, и ты прекрасно это знаешь, просто служба безопасности работает отлично, — отмахнулся менталист. — А здесь… Не уверен, что меня действительно хотели убить. Напугать, может быть. Насколько я понял суть этого эксперимента, никто ведь заранее не знает, заглянет ли в огороженное место Пустота, и что именно из неё выползет. Нам с Иссой просто не повезло. Наверное. Небо знает, как часто вся эта мерзость встречается...
— Расскажи, что там было?
Кастет слушал внимательно с самого начала — подарок, телепорт, драка, побег. Ему хватало опыта допросов, чтобы понимать: какие-то детали друг опускает, но указывать на это он не стал. Всё же он тут как гость, расследованием занимаются другие люди, и они же будут задавать вопросы, а Лазуриту хотелось составить общую картину. И сказанного вполне хватило, чтобы убедиться: его опасение за жизнь друга было более чем оправданным.
— Придётся завтра вспомнить опыт придворной жизни, — с лёгкой улыбкой подытожил Книжник. — Сказать что надо и послушать, кто себя выдаст.
— Этот шаг можно пропустить, — отмахнулся Кастет, — злодея нашли ещё до вашего возвращения.
— Как это? — опешил менталист.
— Да он сам сознался. Топаз Бант. Посыльный оказался любопытным парнем, не удержался, подглядел. Он знал про вас двоих сплетни, так что очень хотел животрепещущих подробностей. Но ты на него особо не злись, парень молодец. Когда вы на его глазах исчезли, он понял, что это серьёзно, поднял тревогу, сообщил преподавателям. Послали за артефакторами, чтобы разобраться, куда вас выкинуло, а тут и этот нарисовался со своим признанием.
— Но зачем? Почему?! — потрясённо уставился на друга Цитрин. — Имею в виду, почему сознался и зачем всё это устроил? Я с ним никогда не общался! И никаких заговоров с Топазами не припомню: семья большая, но в политику они не рвутся.
— А вот тут я ничего сказать не могу, молчит. Говорит — личная неприязнь, вины не отрицает. Во всяком случае, мне так докладывали, а разговаривать с ним я ещё не пытался, помчался о тебе справки наводить. Сейчас спецы больше артефакторов трясут, кто-то же продал ему эту игрушку, и настроил, и контейнер подходящий подобрал, а это тоже штучная работа. Когда такие порталы ушли в народ, университет почти не проверяли. Может, зря.
— Я хочу с ним поговорить, — решительно вскинул взгляд от чашки Цитрин. — С Топазом. Лучше прямо сейчас. Где он?
— Думаешь, тебе расскажет? — спросил Кастет с сомнением, хотя и сам предполагал нечто подобное. Но всё же... — Может, помаринуем его пару дней? И у тебя вид станет менее жалким.
— Если это месть, то жалкий вид только подтолкнёт его к откровенности, — возразил Книжник. — Подраться я с ним, конечно, не смогу, но я и в лучшей своей форме ничего не противопоставлю опытному боевику, не выходя за рамки закона, — широко улыбнулся он. — И ты прекрасно это знаешь. Кос, я не настолько пострадал, чтобы оборачивать меня в вату, как драгоценную вазу.
— Знаю, — устало кивнул тот. — Но запасных друзей на случай твоей гибели у меня нет, а ты в последнее время часто заставляешь об этом вспоминать.
— Прости, — серьёзно, без улыбки, проговорил менталист. — Хорошо понимаю и на твоём месте, наверное, проявлял бы куда меньше адекватности. Но благодаря твоему артефакту я чувствую себя хорошо, да и опасности для жизни не было. Что тебе такое доложили? — сообразил, наконец, Цитрин, из-за чего друг может так дёргаться и почему примчался, бросив всё, с драгоценным целительским артефактом в кармане.
— Да ничего толком, — поморщился Кастет. — Ладно, идём, мне тоже любопытно, что он скажет.
— Идём, но последний вопрос. А кто тогда одежду передал, если ты мчался оживлять полутруп?
— Ромашка, — вздохнул наследник, и Цитрин не сумел спрятать улыбку.
Это был тот случай, когда дракону не повезло с именем, даже на взгляд самых ортодоксальных поборников старых традиций. При всём старании никто из знакомых Ромашки Гематита не мог бы вспомнить более безумного сочетания.
В его семье на протяжении поколений любовно сохранялся, вопреки всем предрассудкам, дар магов тьмы. Ромашка был сильнейшим не только в своём поколении, но и, пожалуй, среди живущих, занимал пост начальника личной императорской канцелярии, занимавшейся всем — от официальной деловой переписки до охраны семьи и выполнения самых щекотливых поручений. Своё имя он принимал с философской иронией, с нею же — взял на себя заботу о наследнике после того давнего покушения, которое случайно сорвал менталист, подслушав чужие мысли, заодно пригрел под крылом Книжника. Вот уж кто не был склонен к пустой панике, зато видел людей насквозь! Порой Цитрину казалось, что он ментальный маг посильнее его самого, но оставалось смириться, что это проявление иных талантов.
Никаких казематов для опасных преступников в университете отродясь не было, его строили для учёбы, но отослать провинившегося боевика куда-то в более подходящие края до сих пор не успели, поэтому его заперли в одной из лабораторий. По иронии судьбы — у портальщиков, потому что только у них нашлось достаточно изолированное пустое помещение. В качестве охраны приставили тоже боевика, и Кастет глянул на него с подозрением — как бы не выпустил по старой дружбе! — но хмурый пожилой кентавр к своей временной службе отнёсся ответственно.
Устроили Банта с удобствами: принесли походную постель, пару стульев, стол, не забыли о воде, еде, книгах и даже дорожном туалете — в запасах у артефакторов и не такое можно найти.
До появления гостей Топаз сидел у стола, кажется просто пялясь в стену, когда дверь открылась — поднялся. Поклонился вошедшему первым Лазуриту, явно узнав его, насторожённым взглядом окинул Книжника и молча замер.
Цитрин смотрел на него — и никак не мог вспомнить. Феноменальной памятью он не обладал, хотя до сих пор на забывчивость не жаловался, но Топаза не узнавал. Да, сейчас они пересекались, он знал, что этот дракон — куратор его возлюбленной змеи, но и только. За время его работы в университете они не могли так рассориться, значит, причина личной неприязни возникла раньше. Но вспомнить этого Топаза Книжник не мог.