Но чтобы понять значение этого основополагающего вывода, нужно как следует представить себе, что такое общество. Если, в соответствии с концепцией, долго считавшейся классической и остающейся широко распространенной, мы видим в обществе только скопление индивидов, то мы сталкиваемся с вышеназванными трудностями, не имея возможности их преодолеть. Если индивидуальный интерес не обладает моральной ценностью у меня, то он в той же степени не обладает ею и у мне подобных, какова бы ни была их численность; следовательно, коллективный интерес, если он есть лишь сумма индивидуальных интересов, сам по себе аморален. Для того чтобы общество могло рассматриваться как нормальная цель морального поведения, нужно поэтому, чтобы была возможность видеть в нем нечто иное, чем сумма индивидов; нужно, что оно составляло бытие sui generis, обладающее своей особой природой, отличной от природы его членов, и собственной личностью, отличающейся от индивидуальных личностей. Одним словом, нужно, чтобы существовало социальное существо в полном смысле этого выражения. При этом и только при этом условии общество сможет играть в морали роль, которую индивид играть не сможет. Таким образом, данная концепция общества как существа, отличного от составляющих его индивидов, концепция, которую социология доказывает соображениями теоретического порядка, находит здесь подтверждение соображениями практическими. Иначе основополагающая аксиома морального сознания необъяснима. В самом деле, эта аксиома утверждает, что человек действует морально только тогда, когда он преследует цели более высокие, чем цели индивидуальные, когда он становится слугой существа, более высокого, чем он сам и все другие индивиды. Но с того момента, когда мы запрещаем себе использовать теологические понятия, выше индивида существует лишь одно-единственное, эмпирически наблюдаемое, моральное существо, то, которое индивиды образуют, ассоциируясь; это общество. Необходимо выбирать. Если система моральных идей не является продуктом коллективной галлюцинации, существо, к которому мораль привязывает наши воли и которое она делает главной целью поведения, может быть только божественное существо или существо социальное. Мы отвергаем первую из гипотез как не опирающуюся на науку. Остается вторая, которая, как мы увидим, вполне удовлетворяет все наши потребности и стремления и которая, к тому же, заключает в себе, за вычетом символического элемента, все реальное содержание первой.
Говорят, однако, что поскольку общество создано только из индивидов, то как его сущность может быть отличной от сущности составляющих его индивидов? Это опирающийся на здравый смысл аргумент, который длительное время тормозил, который еще продолжает тормозить и развитие социологии, и прогресс светской морали (так как одно тесно связано с другим) и который не заслуживал столь большой оказанной ему чести. Действительно, опыт тысячью способами доказывает, что комбинация элементов образует новые свойства, которыми не обладает ни один из элементов, когда они изолированы друг от друга. Комбинация, таким образом, есть нечто новое по отношению к частям, которые ее образуют. Комбинируя, соединяя медь и олово, вещества в основе своей мягкие и пластичные, мы получаем новое вещество, обладающее совершенно иным свойством; это бронза, которая отличается твердостью. Живая клетка состоит исключительно из неживых, минеральных молекул. Но благодаря только факту их соединения они образуют характерные свойства жизни, способность питаться и воспроизводиться, которыми минерал не обладает даже в состоянии наблюдаемого зародыша. Следовательно, то, что целое может быть иным, нежели сумма его частей, есть факт постоянный. И здесь нет ничего, что должно нас удивлять. Уже только благодаря тому, что элементы не остаются изолированными друг от друга, а оказываются ассоциированными и связанными, они воздействуют и реагируют друг на друга; естественно, что из этих акций и реакций, которые являются прямым результатом ассоциации и которых не было до нее, возникают совершенно новые явления, которые не существовали до тех пор, пока не было ее. Применяя это общее соображение к человеку и к обществам, мы можем поэтому сказать: поскольку люди живут вместе, а не отдельно, индивидуальные сознания воздействуют друг на друга, и в результате завязывающихся таким образом отношений появляются идеи, чувства, которые бы никогда не возникли в изолированных сознаниях. Всем известно, как в толпе или в ином скоплении людей вспыхивают эмоции, страсти, иногда совершенно отличные от тех, которые испытывали бы таким образом сблизившиеся и сгруппированные индивиды, если бы те же самые события затронули каждого из них по отдельности, а не вместе. Вещи предстают в совершенно ином виде, ощущаются совсем иначе. Дело здесь в том, что человеческие группы обладают таким способом мыслить, чувствовать, жить, которые отличаются от того способа, который присущ их членам, когда последние думают, чувствуют, живут изолированно. Но все то, что мы говорим о толпах, о кратковременных собраниях, приложимо a fortiori к обществам, которые представляют собой лишь постоянные и организованные толпы.
Факт, который, наряду со многими другими, делает вполне ощутимой данную гетерогенность общества и индивида, – это то, как коллективная личность сохраняется, переживая личность своих членов. Предшествующие поколения сменяются новыми поколениями, и тем не менее общество остается, сохраняя свой собственный облик и свой персональный характер. Между сегодняшней Францией и Францией далеких времен, разумеется, существуют различия, но это, так сказать, возрастные различия. Мы, конечно, постарели, черты нашей коллективной физиономии вследствие этого изменились, так же как изменяются черты нашей индивидуальной физиономии, по мере того как наша жизнь развивается. И все-таки между теперешней Францией и средневековой существует персональная идентичность, которую никто не сможет не признать. Таким образом, в то время как поколения индивидов сменяли друг друга, поверх этого беспрерывного потока отдельных личностей было нечто, что сохранялось; это общество, со своим собственным сознанием, своим персональным характером. И то, что я говорю о политическом обществе в целом по отношению к его гражданам, можно повторить о каждой вторичной группе по отношению к ее членам. Население Парижа беспрерывно обновляется; в него постоянно прибывают новые люди. Среди сегодняшних парижан очень мало тех, кто является потомком парижан начала века[168]. Тем не менее социальная жизнь Парижа в настоящее время содержит те же основные характерные черты, что и сто лет назад. Они стали лишь более явно выраженными. Даже относительная предрасположенность к преступлениям, самоубийствам, брачности, даже относительная слабость рождаемости, количественное соотношение между различными возрастными слоями остаются сходными. Следовательно, именно собственно воздействие самой группы навязывает эти сходства вступающим в нее индивидам. Это наилучшее доказательство того, что группа есть нечто иное, чем индивид.
Лекция пятаяВторой элемент морали: привязанность к социальным группам (продолжение)
Мы начали определять второй элемент морали. Он состоит в привязанности к социальной группе, в которую входит индивид. Теперь мы зададимся вопросом о том, существует ли иерархия между различными социальными группами, к которым мы принадлежим, служат ли они все в одинаковой степени целям морального поведения. Но прежде чем рассматривать этот специальный вопрос, важно было установить тот общий принцип, согласно которому сфера подлинно моральной жизни начинается только там, где начинается сфера коллективной жизни или, иными словами, мы являемся моральными существами только в той мере, в какой мы существа социальные.
Для того чтобы доказать это фундаментальное положение, я опирался на факт опыта, который каждый может проверить у себя самого, у другого или же еще посредством изучения исторических систем морали. Дело в том что никогда, ни в настоящее время, ни в прошлом, человечество не придавало моральной ценности действиям, не имеющим иного объекта, кроме личного интереса человека. Несомненно, моральное поведение всегда понималось как порождающее полезные следствия для какого-нибудь живого и сознательного существа, у которого оно увеличивает счастье или уменьшает страдания. Но не существовало такого общества, в котором бы допускалось, что существо, интересам которого оно служит, – сам действующий индивид. Эгоизм повсеместно относился к аморальным чувствам. Но эта вполне элементарная констатация имеет множество следствий. В самом деле, если индивидуальный интерес не обладает ценностью у меня, то очевидно, что он точно так же не будет обладать ею и у другого. Если моя индивидуальность не заслуживает того, чтобы служить целью морального поведения, то почему должно быть иначе с индивидуальностью мне подобных, которая нисколько не выше моей? Из этого следует, что если существует мораль, то она необходимо должна привязывать человека к целям, которые превосходят круг индивидуальных интересов. Установив это, оставалось лишь выяснить, что представляют собой эти сверхиндивидуальные интересы, и в чем они состоят.
А мы видели, и это вполне очевидно, что вне индивида существует только одно-единственное эмпирически наблюдаемое моральное существо, к которому может привязываться наша воля: это общество. Только общество может, таким образом, служить целью для моральной деятельности. Но для этого необходимо, чтобы оно выполняло ряд условий. Прежде всего для этого необходимо, чтобы оно не сводилось к существованию простого скопления индивидов, так как, если интерес каждого индивида, взятого отдельно, лишен всякого морального свойства, то сумма всех этих интересов, какими бы многочисленными они ни были, точно так же будет его лишено. Чтобы общество могло играть в морали роль, которую индивид играть не может, нужно, чтобы у него была собственная сущность, личность, существующая отдельно от личности его членов. Мы уже видели, что в действительности оно удовлетворяет этому условию. Точно так же как живая клетка есть нечто иное, чем простая сумма неживых молекул, из которых она образована, точно так же как сам организм есть нечто иное, чем сумма клеток, общество представляет собой психическое существо, которое обладает особым способом мыслить, чувствовать и действовать, отличающимся от того, который присущ составляющим его индивидам. Есть один факт, в частности, который делает особенно заметным этот специфический признак общества; это способ, котор