Одни представители высшего класса не осознают тяжелое положение крестьянина или безразличны к нему. Другие, вроде дона Франко, о нем прекрасно знают, и это знание причиняет им боль. Но человеку из высшего класса, который сопереживает крестьянину, обычно затруднительно – возможно, как раз из-за сопереживания – с ним общаться. Он испытывает перед крестьянином чувство вины, как если бы нес ответственность за его несчастья. Такой господин хочет, чтобы крестьянин не держал на него зла и хорошо о нем думал, и зачастую жестоко клянет тех – например, капиталистов, – кто, по его мнению, сплотились против крестьянина. Но при этом он не способен разговаривать с крестьянином, как один здравомыслящий человек разговаривает с другим. А все потому, возможно, что он не видит в крестьянине подобного себе здравомыслящего человека. Он жалеет крестьянина как существо неполноценное: проклинает класс, к которому принадлежит, систему и судьбу, низведшие крестьянина до такого состояния, но при этом принимает его неполноценность как бесспорный факт. Препятствовать общению может и стремление представителя высшего класса уберечь свои чувства от вольной или невольной агрессии со стороны крестьянина; для этого он, к примеру, может притворяться, что не понимает крестьянина, и намеренно выражаться так, чтобы крестьянин неверно его понял.
Как-то раз к дону Франко пришла вдова сельскохозяйственного работника, которую укусил за руку осел. Пока он совершал необходимые манипуляции, женщина спросила, положено ли ей пособие по нетрудоспособности. По ее словам, в ответ врач рассмеялся.
«Какая красота! – сказал он. – Сначала суете руку в пасть ослу, а потом хотите, чтобы я помог вам получить пособие от бюро социального обеспечения».
Дон Франко знал, что в местном бюджете не хватает средств даже для самых экстренных случаев. Он полагал – судя по всему, справедливо, – что у него не получится объяснить крестьянской женщине, что другие гораздо больше, чем она, нуждаются в помощи. К насмешливому тону врач прибег, следует думать, для того чтобы не вдаваться в долгие объяснения и не вступать в спор.
Женщина тем временем была оскорблена как игривостью врача, так и его намеком на то, что она нарочно сама себя покалечила. «Он что, думал, мне приятно, что меня покусала скотина и я потом работать не могла?» – вопрошала она.
Наложив бинты, дон Франко выписал пациентке рецепт на пенициллин. Когда женщина в назначенный день явилась на перевязку, он увидел, что ее лихорадит. Дон Франко велел ей продолжать принимать пенициллин до тех пор, пока жар не пройдет. Но лекарство она так и не купила, потому что аптекарь отказался продать его в долг. Врачу женщина об этом не сказала. На вопрос социолога о причинах своего молчания она ответила: «Потому что эти двое [врач и аптекарь] вечно заодно».
Таким образом, даже в коммуне, где отношения между классами традиционно дружественные, и в случае человека, у которого больше шансов найти общий язык с крестьянами, чем у других господ (поскольку дон Франко не только доктор и видный член партии, которая стремится покончить с классовыми различиями, но и отличается проницательностью и тонкостью восприятия, характерными для художника слова), высший класс от низшего отделяет толстая стена непонимания и подозрительности.
Хотя многие крестьяне стараются не подавать вида, в душе у каждого из них, похоже, кроется глубокий кладезь ненависти к господам. Так, во всяком случае, считают сами господа. В одной из своих зарисовок провинциальной жизни дон Франко пишет о грусти, которую навевает на некоего человека из высшего класса вечерний колокольный звон. При этом крестьянина, отмечает автор, звук колоколов только радует, так как напоминает ему о том, что господа тоже рано или поздно умрут.
Глава 5Прогностическая гипотеза
Понять особенности поведения жителей Монтеграно, в связи с которыми встают перечисленные нами вопросы, и научиться прогнозировать развитие событий, поможет одна очень простая гипотеза. Жители Монтеграно поступают так, как если бы следовали правилу:
Добивайся максимальной краткосрочной материальной выгоды для своей нуклеарной семьи; исходи из того, что все остальные поступают так же.
Того, кто ведет себя в соответствии с этим правилом, мы будем называть «аморальным фамилистом». Термин неуклюж и отчасти неточен (следующий этому правилу аморален только в отношении посторонних – в отношении членов своей семьи он применяет понятия добра и зла; человека, не имеющего семьи, разумеется, правильнее именовать «аморальным индивидуалистом»), но лучшего не существует.
В этой главе представлены некоторые логические последствия сформулированного выше правила. Они, как будет показано, описывают фактическое поведение обитателей Монтеграно. Если теория согласуется с фактами, это еще не «доказывает», что она верна. Тем не менее это означает, что она во многом способна объяснять (то есть делать понятным и предсказуемым) человеческое поведение, не вступая в противоречие ни с одним из установленных фактов.
1. В обществе, состоящем из аморальных фамилистов, никто не станет действовать в интересах группы или сообщества, если не видит в этом пользы лично для себя. Другими словами, только надежда на скорую материальную выгоду может заставить члена такого общества заинтересоваться общественными делами.
С этим принципом прекрасно согласуется полное отсутствие местных гражданских объединений, организованной благотворительности и лидеров, берущих на себя инициативу в служении общественному благу[35].
Учитель, принадлежащий к одной из самых видных семей города, объясняет:
Я всегда сторонился вопросов общественных и тем более политических. По-моему, политические партии не отличаются одна от другой, а те, кто вступает в партию – не важно, Коммунистическую, Христианско-демократическую или какую-то еще, – думают только о собственном достатке и благополучии. Да и кроме того, вступив в одну из партий, ты обязательно испортишь отношения с людьми, которые состоят в другой.
Джованни Гола, коммерсант, выходец из высшего класса, никогда не состоял ни в одной политической партии. «Мне это не с руки, – говорит он. – Только клиентов терять».
Ни на какую выборную должность Гола претендовать не собирается и объясняет это так:
Мне своих забот хватает. Я слишком много сил трачу на свое дело, чтобы начать тратить их еще и на политику. А как займешь должность, пойдут бесконечные просьбы тому-то помочь, о том-то позаботиться. Придется все свое время расходовать на чужие дела, а свои забросить. Да и не хочется мне больше надрываться на работе. Я ведь уже не молод. [Ему под пятьдесят.]
Те, кто борется за тот или иной пост, делают это, по его словам, ради собственной выгоды.
Сделавшись начальниками, они заботятся только о самих себе. Кто-то избирается ради того, чтобы иметь право говорить про себя: «Я – мэр!» Но должность эта не то чтобы очень почетная. Что там мэр – здешний народ даже президента республики не уважает. А в Ф. мэр хочет остаться мэром, чтобы и дальше помыкать людьми.
2. В обществе, состоящем из аморальных фамилистов, только должностные лица занимаются общественными делами, потому что только они получают за это деньги. Интерес к общественной проблеме со стороны частного лица считается ненормальным или даже неподобающим.
Кавалер Росси, один из крупнейших землевладельцев Монтеграно и мэр соседней коммуны Капа, считает, что на местном уровне необходимы многочисленные преобразования. По его словам, если он явится в префектуру в Потенце в качестве мэра Капы, его выслушают. Если же он будет действовать как частное лицо и житель Монтеграно, никто с ним там разговаривать не станет. Спросят: «А ты кто такой?» Как частное лицо он еще может помочь работнику получить пенсию, но что касается школ, больниц и прочих подобных учреждений, они полностью зависят от властей. Частное лицо ничего тут поделать не может.
То, что представители власти не желают прислушиваться к частным лицам – лишь часть проблемы. В значительной мере она заключается и в том, что частные лица не хотят брать на себя ответственность за решение общественно важных вопросов. Росси поясняет:
В Монтеграно нет лидеров. Настроения людей слишком непостоянны: взбудораженные, они принимают какое-то решение, а назавтра успокоятся и передумают. Более или менее то же самое и в Капе. Разговоров много, а настоящей личной заинтересованности нет. И всегда все кончается одинаково: это должен сделать мэр. Люди надеются, что мэр сделает для них все на свете и все на свете раздобудет.
Фармузо, директор школьного округа, а в прошлом мэр-коммунист городка в соседней провинции – человек искренний, энергичный и умный. Он перечислил, что нужно сделать для улучшения ситуации в Монтеграно, но на вопрос, может ли он использовать свое влияние, чтобы что-то из названного им было реализовано, ответил отрицательно. «Я занимаюсь только школами, – сказал он. – Даже захотев на что-то повлиять, к кому мне обращаться? В Вернанде, например, на шесть учителей две классные комнаты, а на то, чтобы пристроить новые, нет денег. Я говорил и с мэром, и с чиновниками, но даже в школьных делах ничего не добился».
Ощущением, что неофициальные действия являются вторжением в сферу ответственности государства, в какой-то степени обусловлены и чиновничья спесь мэра Винченцо Спомо, и равнодушие жителей коммуны к поискам хотя бы временного выхода из ситуации со школой и больницей. В соседней с Монтеграно коммуне Бассо благодаря мелиорации земель выросло производство овощей и появилась возможность построить консервный завод. Но крупные землевладельцы Бассо не объединятся для строительства этого завода, даже несмотря на то что это может оказаться выгодным вложением денег. Построить завод – право и обязанность государства.