Показать предел твоих возможностей способна только крайняя необходимость. Жизнь или смерть, а не желание или отсутствие такового.
Мысли промелькнули быстро, не за секунду даже, а за долю секунды. Потом Полина все-таки сделала это: дернула вверх стояночный тормоз и вывернула руль, направляя машину к поросшим кустарником скалам…
Марат без малейших угрызений совести признавал, что Катрин с ним тяжело. Она уже наверняка десять раз пожалела, что не пригласила в проект кого-нибудь менее знаменитого, но более сговорчивого. Откуда она могла знать, что он доставит столько проблем? Он и сам тогда не знал!
Впрочем, проблемы эти были не так велики, как пыталась изобразить Катрин, ей просто лень было лишний раз напрягаться. Но и Марат умел настаивать на своем, а потому ей пришлось задействовать какие-то немыслимые связи и выяснять, чем закончилось вскрытие Федора Михайловича.
А вскрытие оказалось любопытным. Настолько, что, сообщая Майорову результат, Катрин даже спросила:
– Что у вас там происходит вообще? Дурдом какой-то!
– Так что было у него в крови?
– Бругмансия. Это растение такое, типа дурмана… Я предполагала, что эпизод в «Пайн Дрим» станет только частью фильма, а теперь думаю, что про это отдельный фильм делать надо!
– Да забудь ты про фильм…
– Я тебе дам – «забудь про фильм»! – взвилась Катрин.
– Хорошо, не забывай про фильм, но обсудим его позже. А пока расскажи мне, как в кровь деда попала эта брунгильда – как там ее?
– Бругмансия. Мне почем знать? Тебе это зачем-то понадобилось – ты и разбирайся!
Официальную версию произошедшего Марат узнал позже, от Зотова и Ясина Саглама. Они устроили совещание со спасателями, на которое проскользнула и съемочная группа. Там они утверждали, что Федор Михайлович стал жертвой несчастного случая. Бругмансия была декоративным растением, старик не знал, что она ядовита. Наркотический эффект сказался быстро, Федор Михайлович перестал понимать, где он находится и куда идет, так и упал со скалы в море.
Марат сразу же поставил эту версию под сомнение, указав, что пожилой мужчина, находившийся в отчаянии, вряд ли пошел бы жевать первый попавшийся цветущий куст, даже очень красивый. Зотов с едва скрываемым раздражением напомнил, что всех подробностей они никогда уже не узнают. На том и разошлись.
Принимать высказанную версию Марат не собирался. Хотелось поговорить об этом – а поговорить было не с кем. Полина внезапно исчезла из его жизни, сначала условно, а потом и буквально. Их последняя встреча прошла как-то неловко, теперь же Полины нигде не было.
Он решил не навязываться. Все это оставило неприятное чувство, от которого Марат попросту отстранился. Он уже знал о том, что случилось с «Сонаем», и понимал, что это прибавило работы Полине. Ей сейчас предстояло отнять надежду у многих семей, ей не позавидуешь. На этом фоне она имела все основания замыкаться в себе и сторониться его. Других причин попросту не было – они не ссорились, напротив, между ними все шло на удивление хорошо.
Поэтому Марат оставил за Полиной право на уединение и решил побеседовать с другим человеком. Из-за съемок он попал на обед позже обычного, минут за двадцать до закрытия ресторана. В такое время выбор блюд куда скуднее, зато повара заканчивали работу, освобождались. Это было для Марата куда важнее, чем двадцать видов салата на столе.
Точнее, интересовал его лишь один из поваров – русский, высокий голубоглазый блондин, его сложно было не заметить. Наладить с ним контакт оказалось легко: повар смотрел многие фильмы с участием Марата и гордился тем, что звезда такого уровня обращается к нему на «ты» и знает его имя.
– Степа, брат, свободен? – поинтересовался Марат, подходя к столу с мясными блюдами.
– Сейчас буду. Индейку берите, соус – космос просто!
– Всегда мечтал поглотить космос. Подходи, разговор есть.
Повар не заставил себя долго ждать. Парень он был простой, ни в чем не выискивающий тайные смыслы. Марат прекрасно знал: он потом не станет обдумывать, почему это вдруг артист задает такие вопросы. В мире Степана логичным казалось все – раз спросили, значит, надо.
Поэтому, как только повар присел за его столик, Марат поинтересовался:
– Ты знаешь, что такое бругмансия?
– Знаю, конечно! Поварам положено все ядовитые растения знать, какие на территории есть.
– Ага, значит, она действительно есть… Я слышал, ею случайно отравился турист.
– Случайно, как же, – хмыкнул Степан. – Ею случайно не травятся! Наркота это, просто не все о ней знают.
– Там, похоже, действительно случайно. Но я вот думаю: зачем такое на территории держать?
– Так красивая ж, зараза! Прям как с моей бывшей женой: знаешь, что ядовита, но за красоту все равно терпишь!
Степан расхохотался, довольный своей шуткой. Марат терпеливо выждал, пока он успокоится, чтобы уточнить:
– Насколько эта бругмансия вообще опасна? Мог человек ею случайно отравиться?
– Да мог, в принципе, хотя ее в отеле мало, и она в основном под надзором – наши наблюдают, чтобы туристы ее не хватали. Но бывает же всякое! Особенно сейчас… Я вот недавно на кухне пару цветков олеандра нашел, представляете?
– Серьезно?
Марат никогда не увлекался цветами и понятия не имел, как называется большая часть растений, высаженных на территории отеля. Но олеандр был исключением – нежные белые и розовые цветы уже заслужили определенную репутацию. О том, что олеандр очень ядовит, говорили часто и много, но никакие разговоры не могли повлиять на любовь владельцев отелей к этому неприхотливому кустарнику.
Однако если смириться с присутствием олеандра на клумбах было несложно, то новость о том, что яд находился очень близко к еде, точно не ободряла.
– Серьезнее некуда! – подтвердил Степан. – Пару дней назад это случилось. Я как увидел – чуть не поседел! Так орал, что голос сорвал, сутки потом хрипел.
– Но как олеандр мог попасть на кухню? Я думал, все про него знают!
– Ну, там уже никто не признался – после того как я им пообещал ноги поотрывать, в задницу засунуть и так запечь. Не понравилась им перспектива! Но я подозреваю, что это кто-то из новых официанток налажал. Они у нас маленькие, тупенькие, иногда полуграмотные, если из здешнего села. Скорее всего, олеандром они хотели какие-то блюда украсить, но, к счастью, не успели.
– А точно не успели?
– Точно, – кивнул повар. – Я потом медикам нашим рассказал об этом, они внимательно следили, но никто к ним так и не обратился. Обошлось на этот раз!
Обошлось – но не для всех. Хотя Марат сильно сомневался, что Федор Михайлович получил сок бругмансии случайно и в этом ресторане. А то слишком много случайностей набирается: случайно добрался до наркотика случайно именно тот, кто был очень неудобен руководству отеля, случайно дошел до края обрыва, случайно упал в тот день, когда умерла его родственница.
Все это подвело Марата к новому вопросу:
– Еще такое дело… Я тут краем уха слышал, что первый корпус разваливался до шторма. Было такое?
– Чего? – нахмурился Степан. – Фигня какая! Я в этом отеле первый сезон работаю – но не первый месяц! Ничего там не разваливалось.
– А ты так уж часто там бывал?
– Нет, я больше тут работаю… Но так-то я отличу аварийное здание от нормального! Обычный он был, первый корпус, такой, как этот. Хотя если вам прям эксперт нужен, то вы лучше не со мной поговорите, а с Айдином.
– Это еще кто?
– Бармен наш, он в баре первого корпуса работал. В тот день у него выходной был… Повезло, он и сам так говорит. Как узнал, от какой беды ушел, пьяный неделю ходил! А недавно снова на работу вышел, но уже в нашем корпусе, он по вечерам появляется, когда бар открыт. Вот придет – можете спросить у него: Айдин, падал тебе на голову потолок или нет?
– Да, этот вопрос я задаю большинству незнакомцев. Спасибо, Степа, сочтемся.
Марат не слишком надеялся на этого Айдина, но поговорить с ним все равно собирался. Почему нет, если это не сложно? Зато тему закроет, убедится, что все в этом отеле на самом деле в порядке и все случайности действительно случайны.
Ну а то, что цветы олеандра, влияющего, среди прочего, и на работу сердца обнаружились в ресторане примерно в то же время, когда у Орхана Саглама случился сердечный приступ… Очередное трагическое стечение обстоятельств – и не более того.
Руины хранили в себе многое.
Спасателей в первую очередь интересовали тела. Да, этих людей уже нельзя спасти, но можно обеспечить им достойное захоронение, подарить спокойствие и место памяти их родным и близким. При этом, делая приоритетом извлечение тел, о предметах тоже забывать нельзя.
Их ведь хватало там, предметов этих, сохранивших хоть какую-то ценность. Техники, которую можно было восстановить. Ювелирных украшений, смешавшихся с грязью. Чудом уцелевших картин. Чемоданов, в которых сохранилась дизайнерская одежда – тряпки для одних, сокровище для других. Ну и, конечно же, сейфов.
Сейфы выдерживали испытание обвалом лучше всего. Все эти металлические коробочки, установленные в каждом номере дорогого отеля, стали бы почти бесполезны при появлении настоящих грабителей – слишком примитивные замки. Но давление им было не так страшно, и теперь они могли многое рассказать о своих владельцах.
Возиться с сейфами ни Борис, ни другие спасатели не собирались. В одном из хозяйственных помещений на территории отеля уже был организован склад, в который помещали все найденные на руинах ценные предметы. Позже уже другие люди станут разбираться с ними, но никак не спасатели.
Попадались в завалах и сейфы покрупнее – принадлежавшие, должно быть, или отелю, или магазинчикам, располагавшимся в первом корпусе. Борис как раз прикидывал, как извлечь и перенести такой сейф, не вызвав обвал, когда на него упала чья-то тень.
Он сейчас работал в одной из ям, образовавшихся среди завалов: только так можно было добраться до того, что в прошлом называлось первыми этажами отеля. Человек же, подошедший к спасателю, стоял на краю ямы, из-за спины у него било солнце, и он казался всего лишь темным силуэтом.