Он знал, за какое. Как будто так сложно догадаться! Его долгое время спасало лишь то, что тут нет доступного интернета. Но если залезть в Сеть, все выяснить несложно… Точнее, увидеть, что там считается правдой. Его, Марата, правду там не сохранили.
Ему просто хотелось услышать это от нее, и Полина подтвердила:
– Речь о том, что ты отказался от собственных детей. Я знаю, что не должна осуждать тебя и это не мое дело. Но и делать вид, будто это не случилось, я не могу, прости.
Если бы такое сказал кто-то другой, Марат развернулся бы и ушел. Оставляя этим людям право верить во всякий бред, а за собой – право не оправдываться. Не конструктивно, но в его жизни и так было слишком много случайных людей, он не видел смысла их удерживать.
Только вот Полина случайной не была. И обиду на нее оказалось очень легко погасить мыслями о том, что она услышала эту историю не от него. Она знает то, что ей позволили узнать… И он тоже позволил: Марат давно уже не интересовался, какой грязью замазывают его имя в этих ямах со сплетнями. Как бы он отреагировал, если бы узнал то, что узнала она? Да примерно так же. Может, даже более эмоционально: он начал бы открыто обвинять ее в том, что она бессердечная стерва, не сдерживая себя ограничениями вроде «не мое дело».
– Насколько мне известно, психологи рекомендуют не замалчивать проблемы, не додумывать их значение, а обсуждать их, – указал он.
– Да, в случае проблем с друзьями и близкими – чтобы не потерять этих самых друзей и близких.
– Ну так вот… Хочешь обсудить?
Теперь ему был особенно важен ответ. По ней ведь не поймешь, что она думает и чувствует на самом деле. Полина умела казаться какой угодно. Она была перегружена чужими проблемами. Если бы он вообще ничего не значил для нее, она бы сейчас нашла способ вежливо отказаться.
И она наверняка думала об этом, с минуту, но ему и такой срок показался вечностью. Наконец она кивнула:
– Пожалуй, ты прав. Но не здесь.
Они взяли обед с собой – попросили повара упаковать выбранные блюда в пенопластовые контейнеры с фольгой. Повар, молодой турок, имени которого Марат не знал, бросал на них многозначительные взгляды, будто желая показать: да-да, ребята, я все понимаю, мужчине и женщине нужно порой немного романтики вдали ото всех! То, что сейчас происходило в «Пайн Дрим», повара не смущало. И это не было скрытым коварством, просто в мире молодого мужчины все оказалось простым: если он выжил, то надо жить, а не скорбеть. Если вот на него, повара, однажды рухнет потолок, разве поможет ему чужая скорбь? Нет, он будет жалеть лишь о минутах, когда не радовался сам.
Забрав контейнеры, они покинули ресторан, а после и территорию отеля. Прошли в заповедник, но не к морю – это место все еще напоминало о Федоре Михайловиче. На сей раз они повернули к лесу, нашли один из столиков, установленных для туристов. Знак на площадке призывал не мусорить и не жечь костры. Ни тем, ни другим Марат и Полина заниматься не собирались.
Полина казалась внимательной и дружелюбной – как психолог на приеме, она со всеми пациентами была такой. Это немного раздражало, Майорову хотелось, чтобы она сейчас волновалась. Хотя кто ее поймет, что она на самом деле чувствует? Марат тоже сумел бы это скрыть, если бы захотел.
Потому он и заставил себя говорить о том, о чем обычно молчал.
– Я знаю, какой мою историю с Ксюхой представляют всем… Какой выгодно, такой и представляют, я там плохой парень. Но все не так однозначно – пошлая фраза, понимаю, но иногда нужна и она.
С Ксенией их свел театр – оба там служили, еще молодые и никому не известные. Марат понимал, что это временно. Ксения вообще не думала о будущем, ей было хорошо в настоящем. Этим она и привлекла его: беззаботностью, искренностью, умением поверить, что в мире нет проблем и все достижимо. Ну и красотой, конечно. Она была совсем молоденькой, очаровательной, легко краснела и чем-то неуловимо напоминала фарфорового ангела.
Начиная этот роман, Марат и сам не представлял, что ему нужно. Мысли летели вперед, на другие сцены, на экраны кинотеатров. А с Ксюшей ему просто было очень хорошо. Мешала только мысль о том, что сейчас он ни к чему не готов: ни к браку, ни к детям, ни к стабильности. Он понимал, что если сосредоточится на карьере, ему будет трудно, он не сможет дать ей то, чего она заслуживает. И Марат решился на честный разговор, осознавая, что может потерять Ксюшу, что это окажется больно – но правильно.
Она развеяла его заботы. Ксюша призналась, что и ей ничего серьезного не нужно. Ну какая беременность, когда она только роли нормальные получать начала? Да и вообще, на свадьбу нет денег, и зачем что-то менять, если им и так хорошо… Он поверил ей. Неважно, насколько сильно он ее любил – или она его. Или вообще никто никого не любил. Им было хорошо вместе, и не нашлось бы ни одной причины это разрушить. Марат даже допускал, что однажды захочет жениться на Ксюше, искренне, потому что… почему нет?
Пока же осью его существования оставалась карьера. Он не мечтал – он был уверен, что рано или поздно доберется до вершины. Плевать, какова там статистическая вероятность – сделает, и все. Ксюшу раздражали такие разговоры, и она порой посмеивалась над его планами. Его раздражало то, что кто-то посмеивается над его планами. Круг замыкался. В эти дни мысли о свадьбе позорно отступали.
Но вот однажды Ксюша пришла к нему заплаканной. Рассказала про задержку, про положительный тест. Кричала, что не понимает, как это произошло – и он тоже не понимал. Марат не сваливал всю ответственность на нее, они оба перестраховывались, сейчас дети только помешают… Но что толку кричать и возмущаться, если ребенок уже был. Ксюша два раза все проверила, прежде чем прийти к любовнику.
– Мысль об измене мне тогда и в голову не пришла, – криво усмехнулся Марат. – О том, что ребенок не мой. Ксюха была со мной большую часть времени – жили вместе, служили в одном театре. Нужно быть гением стратегии, чтобы при таких условиях изменить мне. Тогда это казалось просто невозможным.
Выбор оставался нехитрый: свадьба или аборт. О том, что его ребенок родится вне брака и будет носить непонятно чью фамилию, Марат и не помышлял. Дело даже не в скандалах, в ту пору он был еще не слишком популярен, журналисты им не интересовались. Дело в его будущем – и в будущем этого ребенка.
Мысли об аборте долго не продержались. Марат и Ксения быстро сыграли свадьбу – просто заключили брак и отметили в театре, бурных празднований и белого платья не было, на это и правда не нашлось денег.
Они предполагали, что Ксюша родит, посидит с малышом годик-другой, а потом они наймут хорошую няньку, и молодая мать сможет вернуться в театр. Однако судьба распорядилась иначе: их Матвей родился инвалидом. В первые месяцы они еще на что-то надеялись, носились по врачам, цеплялись за любую возможность лечения. Но в итоге им пришлось признать: это не лечится, это навсегда. Жизнь семьи теперь будет строиться вокруг болезни ребенка.
О том, чтобы уйти, Марат не думал. Его родители обвиняли во всем Ксению: мол, это ее гены сказались, в их семье таких не было! Он никого не слушал. Он чувствовал и свою ответственность, оба супруга потом обследовались, но причину того, что произошло с Матвеем, так и не нашли. Врачи разводили руками и перекрывали все не слишком научным, однако неоспоримым аргументом:
– Такое иногда случается.
Они теперь жили по-другому. Ксения признала, что в театр больше не вернется, и приняла это с удивительным смирением. Материнские заботы накрыли ее с головой, времени на тоску по утерянным мечтам не оставалось.
Но не задержался в театре и Марат. Семье нужны были деньги, больше, чем раньше. Матвею требовались постоянное лечение и частая реабилитация. Кино приносило куда больше, чем театр, и Марат соглашался на любые роли, даже те, которые находил омерзительными. Ксюша лично просматривала его предложения и, если он хотел отказаться, молча подносила к нему рыдающего ребенка.
Театр неожиданно превратился в несбыточную мечту.
– Это мало кто поймет, – вздохнул Марат. – Людям со стороны кажется: тут роли и там роли. В кино просто платят больше. Все побеждают! Но театр – это не съемка, это другое… Лучшее. Тут словами не объяснишь… Ты видишь зрителей, чувствуешь их, ты как будто насыщаешься их энергией… Это тоже эйфория. К тому же есть роли, которые я мог сыграть только в театре, которые мне хотелось сыграть… Ксюха понимала это, она и сама была актрисой. Но она не собиралась давать мне поблажку, потому что ребенок ведь превыше всего. Она твердила мне, что Матвею не хватает, нужно больше… Из театра я тогда ушел, снова устроился уже после развода. Но перерыв получился больше десяти лет…
Зато карьера Марата в кино стремительно летела вверх. Его приглашали в фильмы и сериалы, его имя постепенно становилось одной из основ хороших сборов, и это увеличивало его гонорары. Проблемы с деньгами в семье наконец прекратились.
Вот тогда Ксения и захотела второго ребенка.
– Она говорила, что за Матвеем ухаживать уже легче, что ей одиноко целыми днями наедине с ним, что больше детей – лучше… Ну и про то, что в доме нужен здоровый ребенок, тоже говорила.
Марат сомневался долго. Он любил Матвея, наловчился возиться с ним, радовался его улыбкам. И все же в глубине души засел страх: вдруг ситуация повторится? Причину не нашли. Что они станут делать, если снова родится больной ребенок? Выдержит ли Марат страдания двух детей?
Ксения настаивала, и он согласился. Марата не покидало чувство вины за то, что она отдает семье куда больше, чем он: и карьеру, и молодость, и общение с подругами. В конце концов, если она уверена, что все сложится хорошо, кто он такой, чтобы ей отказывать?
Но, увы, подтвердились именно его страхи. Младшая девочка родилась с еще большим букетом диагнозов, чем ее брат.
Вот тогда Марат впервые сорвался, ушел в запой. Ксения злилась на него и обвиняла во всем на свете – в болезни дочери, в том, что он трусливо прячется от проблем, бухает, когда ей так нужна помощь. И Марат понимал, что как минимум в части своих обвинений она права, но ничего не мог с собой поделать. Боль, страх и стыд были настолько сильны, что он не выдерживал, спасался от них как мог; ему казалось, что иначе они просто его раздавят. Стыд был не за ребенка – за себя. Марата не покидало чувство, что он не предусмотрел все риски, что-то сделал не так, и отвечать за это станет маленькая девочка.