Летен смотрел на него из-за машины. Лицо его было непроницаемым.
…Вчера Алей по телефону соврал Воронову, что Обережь-отец десять лет назад сбежал от семьи в неизвестном направлении, и они ничего не знали о его судьбе; впрочем, это была только полуложь. Потом Алей перешел к правде: Ясень Обережь похитил своего младшего сына и скрывается с ним где-то за городской чертой. Он вооружен и неадекватен.
– Так в чем дело? – с интересом спросил Воронов. – Почему вы об этом говорите мне, а не оперуполномоченному?
Алей, сидевший на полу у телефонной тумбочки, закрыл глаза и закусил губу. Трубку к уху он прижимал так плотно, что ухо начинало болеть. Пальцы стали мокрыми от пота.
При всем желании он не мог выдумать подходящей лжи, а правда была неправдоподобна.
Ни один нормальный человек на месте Летена не стал бы выполнять столь дикую просьбу. Нормальный человек потребовал бы вначале внятных и подробных объяснений, которых Алей тоже не мог дать. Он мог только надеяться. Летен все же поверил в его рассказ о Пределе и в возможности лайфхакера, а значит, мог поверить и в нечто большее.
– Потому что туда, где они сейчас, – хрипло сказал Алей, – не доберется никакая милиция. Никакой спецназ. Никогда.
Трубка молчала. Алей проглотил комок в горле, перевел дыхание и подумал, что это с самого начала была дурацкая затея. Нелепый поступок в приступе паники, рожденной беспомощностью, растерянностью, бессилием. Но пора было брать себя в руки. Сейчас Воронов откажется помогать, и останется только сесть и взяться за работу. Делать то, что умеешь. Искать выход. Так даже лучше. «Я найду выход», – твердо сказал себе Алей и в этот миг услышал:
– Любопытно. А мы с вами как туда попадем?
– Я проведу.
Это был заранее заготовленный ответ. Алей выпалил его, не задумавшись, и только потом осознал, как оборачивается дело. Даже мурашки по спине пробежали с опозданием.
И по второму разу пробежали, когда Алей услышал следующий вопрос:
– А колесную технику провести сможете?..
– Это Май, – представил Летен небрежно. – Это Корней.
Май был немного выше сотоварища и тоньше в кости, отчего мощь его мускулатуры сильнее бросалась в глаза. Корней, в соответствии с именем, оказался тяжелым и коренастым, с намечающимся пивным животом. Оба были голубоглазы, чисто выбриты, молчаливы и собранны. Все же теперь, вблизи, Алей видел, что они не родня друг другу. Братья по духу, не по крови.
– Это Алей Веселин, наш друг.
Летен произнес это так спокойно и весело, что Алей поежился.
Протягивая руку, Май дружелюбно улыбнулся, но выражение его глаз не переменилось, осталось таким же отрешенно-пристальным, как будто Май сидел в засаде на опасную дичь. «Будем знакомы», – сказал он. Корней хмыкнул, покрутил головой на толстой шее и без лишних слов полез на место водителя.
– Куда поедем? – бодро спросил он.
– За город, – ответил Алей.
– «Загорода» много.
– Волоколамское шоссе, – наугад сказал Алей, хотя направление не имело значения.
– И далеко?
Алей помолчал. Май и Корней смотрели на него со снисходительным любопытством.
– Нужно свернуть на проселочную дорогу, – сипло проговорил Алей. – Любую, главное – пустую. Если она будет в тумане – совсем хорошо.
Корней присвистнул и высунул голову из окна машины, смерив Алея ироничным взглядом.
– Хорошенькая задачка.
– Знаю.
– Спокойно, Корень, – сказал Летен с усмешкой. – Прокатимся чуток. Если повезет, будет интересно.
– Ну ладно, – ворчливо согласился Корней и завел машину. – Я обещал, Лед, я еду, – сказал он Летену, – но шутки шутить я не подписывался.
– Никаких шуток, – ответил Воронов и внезапно прямо и жестко посмотрел Алею в глаза. Алей невольно сморгнул, но не отвел лица. «Лед, – подумал он. – Друзья зовут его – Лед».
– Хотел бы я, чтобы это было шуткой, – негромко сказал он.
Летен одобрительно кивнул и сказал очень мягко, почти успокаивающе:
– Решим.
Май устроился впереди, рядом с Корнеем, а Воронов подбородком указал Алею на заднее сиденье. Алей сел, поставив рюкзак между колен. Виском он чувствовал внимательный, испытывающий взгляд Летена. Взгляд требовал обернуться и ответить, но Алей застыл в оцепенении, вызванном не то внезапной робостью, не то необъяснимым упрямством. Он смотрел в подголовник водительского кресла и крепкий бритый затылок Корнея над ним. Краем глаза он видел чеканное лицо Мая, которое теперь выражало рассеянную безмятежность. «Кто они?» – спрашивал Алей у ассоциативного потока, и поток отвечал простой цепочкой, ради которой к нему можно было и не обращаться.
Похожие, как братья.
Братва.
Алей вспомнил, что у себя в Сибири, до того как стать сильным мира, Воронов отметился в череде неприглядных дел.
Но Май и Корней не были бандитами, их побратимство имело другую, благородную природу. «Десант, – думал Алей. – Летен служил в воздушно-десантных. Они похожи на десантников. Но они намного младше его. Лет на пять, а то и больше. Они не могут быть сослуживцами».
Будь в распоряжении Алея ноутбук с Интернетом, он мог бы поработать с Яликом и кое-что выяснить о биографиях вороновской братвы. Но компьютера не было, да и поважнее задача стояла перед Алеем сейчас.
– Поехали, – сказал наконец Воронов и добавил: – посмотрим.
Корней тронул машину с места так мягко, что движение почти не ощущалось. Алея мгновенно укачало. За тонированными стеклами поплыли назад старые деревья двора, качели и горка, скамейки и кусты шиповника и маленькая сгорбленная Медь Морошина, гулявшая под руку со своим седым уже сыном. Корней спросил у Мая, как отсюда лучше выезжать на Окружную автодорогу, и Май стал тыкать пальцем в экранчик навигатора, читая карту. Беззлобно чертыхаясь, Корней развернулся в тесном проулке и повел на проспект.
Алей откинулся назад, прикрыл глаза: его мутило, то ли из-за слишком совершенных амортизаторов иномарки, то ли из-за близкого присутствия Воронова. Вспоминалась картина, пригрезившаяся в день их знакомства: атомный реактор в мощном защитном кожухе. Ничего нельзя было прочитать по лицу Воронова, казалось, он дремал с открытыми глазами, но бодрствовала его грозная воля и работала мысль…
«Я чувствую», – вдруг понял Алей, и от потрясения его даже перестало тошнить. Плечи передернуло холодком. Он беззвучно перевел дух, стараясь не показать волнения. Не то чтобы эффект оказался для него совсем непривычным: такой же возникал, когда Алей в поисках чьего-нибудь Предела применял поисковый метод, основанный на субъективных ощущениях и эмоциях. Но он запускал такой поиск больше из любопытства, чем в практических целях, и получал впечатления самые общие. А сейчас… сейчас картинка сделалась очень четкой. Очень качественной – как лучший дивиди в сравнении с оцифровкой видеокассеты.
Алей чувствовал ход чужой мысли.
Нет, до телепатии отсюда было еще очень далеко, но он физически ощущал, что Летен, отрешенный и полусонный с виду, в действительности напряженно размышляет о чем-то, и более того – он полон азарта и с нетерпением ждет начала событий.
«С ума сойти», – подумал Алей, едва сдержав нервный смешок. Стало до чудесного ясно, что безумную его просьбу Воронов решил выполнить вовсе не из расчета на благодарность лайфхакера, а просто по прихоти. Ему стало интересно. Он и у Поляны на поводу неделю назад пошел только потому, что его одолело любопытство. Это так не вязалось с образом солидного человека, бизнесмена и политика, что Алей даже повеселел.
Он подумал, что пару дней назад ему уже доводилось четко понимать мысли Воронова. Тогда он списал это на собственную восприимчивость и давящую Летенову волю. Но нет, то была не случайность, а тенденция, динамическое усложнение ассоциативного восприятия… Что дальше?
Алей переключил восприятие на Мая. Оказалось нетрудно. Он и прежде чувствовал Мая где-то на периферии сознания. Внимание Корнея занимала дорога, поэтому в нем разобраться было сложнее, а Май думал о своем.
Бывший боевой офицер Май, похожий на дозорного волка, думал о детях. У него было двое детей, девочка и мальчик, и тоненькая, милая, усталая жена. К предложению Летена он отнесся как к обычной молодецкой затее, вроде охоты. И он был не прочь поразвлечься, но уже скучал по семье.
Корней же незамысловато злился на водителя «Жигулей», который не давал ему дороги, и все.
«Началось», – думал Алей. Живот подводило от лихорадочно-веселого ужаса, от пронзающей ясности понимания: началось. Пускай его предупреждали, даже пытались инструктировать, пускай он сам получил кое-какие сведения заранее, но к такому нельзя было подготовиться. Можно было только встретить лицом к лицу – и не отступить.
Вася навестил его вчера вечером.
Админ вошел без стука, не спросясь и в метафорическом смысле через окно. Работавший за компьютером Алей встал сходить на кухню за кофе (на две минуты дел), а возвратившись, обнаружил в своем кресле Полохова. Вася повелительно помахал на него рукой и что-то промычал: рот его был занят. Вася жевал батон.
«Кофе мне тоже», – по интонациям догадался Алей, сумрачно сдвинул брови и со стуком поставил на стол перед Полоховым свою полную чашку.
Полохов прожевал и заметил:
– Другой бы на твоем месте обрадовался.
– Я бы еще больше обрадовался, если бы ты хоть позвонил, прежде чем ввалиться.
Админ моргнул, нахмурился и вдруг искренне удивился.
– А я разве не звонил? – растерянно спросил он. – О, черт! А кому же я тогда звонил?! Нет, я точно звонил тебе… А! понял. Это было на следующей неделе. Вот блик! Вечно у меня время комкается, – и он как ни в чем не бывало уставился в монитор.
– Еще и время, – вслух подумал Алей и сел на тахту.
– Я извиняюсь, – сказал Вася, кликая мышью. – Я в цейтноте. Решил маленечко схитрить и вот теперь расхлебываю. Не умею я со временем работать. В общем, когда я тебе на той неделе позвоню, ты не удивляйся.