Я иду к другой стороне кровати и переворачиваю ледяную глыбу, как матрац. Может быть, проще думать об этом как о матрасе. Я просто помогаю другу переехать, просто загружаю этот матрас в его грузовик.
Я выталкиваю его из спальни и тащу в холл, спускаюсь по лестнице, все еще слегка наклонившись вниз. Мы плескаемся в воде. Уже очень глубоко, вода уже мне по плечи.
Ледяная глыба вырывается из моей хватки и плывет по воде.
Она плавает?
Последняя не плавала. Они заморожены в более чем одном типе льда? Это вообще лед? Кажется холоднее, чем лед.
В любом случае, это значительно облегчает проникновение через дверь. Я выталкиваю его на ступеньки, чтобы убедиться, что он не скользит, прежде чем вытащить.
После того как лед благополучно оказался внутри здания, я оглядываюсь и вижу тонущий дом. Но я никак не могу вытащить еще один блок. Дверь уже почти под водой. Черт, я мог бы протащить девушку наверху через балкон. Дом тонет.
Не бери в голову. Я вытащил столько, сколько мог. Я мог бы спасти еще одну или двух девушек, но я облажался.
Мне просто не хватило времени.
По крайней мере, я спас троих. Я спас трех человек от верной смерти. Я понятия не имею, почему они были заморожены в гараже этого загородного дома, но, может быть, они могут это сказать мне. Может быть, у них есть ответы на все мои вопросы. Вода все еще бурлит там, где раньше был дом.
Он все еще тонет. Прикованная к дому цепь натягивается, а затем большой палец конструкции отрывается и падает в море. Скопление черных крабов сочится из бетонной ноги, как кровь.
Три глыбы льда лежат в ряд в окружении мусорных мешков с едой и тают.
Теперь они тают немного быстрее, когда они в тепле. Рука татуированной девушки полностью выпала изо льда. Она размораживается намного быстрее, чем остальные. Остальные все еще в блочной форме.
Я сажусь рядом с татуированной девушкой и держу ее за руку, чтобы успокоить. Но, насколько я понимаю, в действительности она не татуирована. Ее плоть, как у рептилии.
Отводя руку от себя и отступая, я наблюдаю, как рука тянется ко мне, цепляясь за лед, чтобы выбраться оттуда, чтобы добраться до меня.
Они не люди. Это монстры.
Я освобождаю опасных существ из их тюрем.
Возможно, это какие-то биоинженерные машины для убийства, созданные для военных, и я здесь с ними в ловушке. Если кто-то живет в этом доме, я наверняка убил нас всех.
Нужно толкнуть эти глыбы льда в море, прежде чем они разморозятся. Прежде чем они смогут атаковать. Я толкаю самый расплавленный блок, с девушкой рептилией, первым, через клетчатые плитки.
«Я сбрасываю тебя обратно в море», – говорю я чудовищной форме в облачном льду.
Но прежде чем я добераюсь до ступеней, девушка обнимает меня за спину. Я остановился. Ее прикосновение расслабляет. Она держит мою замерзшую руку. Согревает её. Кровь под ее кожей кажется горячей.
Это утешает меня, и я могу сказать, что держать меня за руку – это тоже утешение для нее. Она просто ребенок. Испуганный, беспомощный ребенок. Я не могу ее убить, кем бы она ни была.
Я просто держу ее за руку, ожидая, пока она разморозится, чтобы увидеть, кто она на самом деле.
Я слышу шаги наверху. Там кто-то движется. Я отпустил замороженную рептилию. Но ее пальцы остались на мне.
«Привет?» – кричу я. – «Мы здесь».
Я иду к лестнице и поднимаюсь на неё.
«Я слышу твои шаги», – говорю я.
В прихожей все еще темно. Ни один из светильников в комнатах не включился. Я возвращаюсь вниз, ищу другие комнаты, другие способы подняться наверх.
Я вижу одну дверь в темном углу огромной прихожей.
Я стучу. Не ожидая ответа, открываю дверь. Когда дверь открывается, мерцает свет, как при открытии холодильника. Не совсем уверен, откуда исходит источник света. Белые стены отражают свет. Также как и в холодильнике, в комнате холодно. Это похоже какой-то винный погреб. Окно на одной стороне комната и полки с другой.
Я не могу видеть океан через окно. Свет отражает мое зеркальное отражение от стекла. Там ничего не видно.
Но винные стойки не совсем винные. Кажется, что они не содержат вина. Бутылки имеют форму винных бутылок, но с прозрачной жидкостью. Я беру одну из стойки. Без метки. Она не закупорина. У неё есть крышка, как у бутылки пива.
Я срываю крышку с края полки и чувствую запах жидкости. Пахнет алкоголем. Как смешанные ром и водка. Моя рука начинает дрожать. Ликер. Мое тело было лишено ликера, но я был слишком взволнован, чтобы заметить это. Я пью. Неплохо. Это определенно для питья. Очень хорошо.
Возвращаясь к девушке-рептилии, теперь я вижу ее лицо. Только тонкий слой стекловидного льда между нами. Другая рука свободна. Обе руки тянутся ко мне, притягивая меня ближе к себе. Она должна быть утешена. Я делаю глоток ликера и сажусь на мокрый плиточный пол.
Ее лицо, с широко открытыми глазами, ничего не выражает подо льдом. Она совсем не человек. Лысая. Безухая. Покрыта чешуей рептилий. Франкенштейн.
Продукт сумасшедшего. Надеюсь, что другие не так ужасны, как она.
Глава седьмаяЖенщина змея
"Время просыпаться."
Женский голос. Рука, раскачивающая меня.
Я открываю глаза глядя на размороженную девушку, стоящую надо мной. Она смотрит на меня темными рептильями глазами. Ящерица. Нет, не девушка-ящерица. Змея. Ее змеиный язык трогает меня, она нюхает меня.
«Что происходит?» – спрашивает она. «Кто ты?»
У меня немного кружится голова. Мое тело должно быть свалилось от истощения. Моя одежда теперь теплая и абсолютно сухая.
«Конрад», – говорю я. – «Я понятия не имею, что здесь происходит. Кто ты?».
«Джаджи», – говорит она. «Я думаю, что у меня амнезия. Я не знаю, как я сюда попала».
Она помогает мне встать.
«Что-то не так с моей кожей», – говорит она, чувствуя, свою чешую змеиной кожи. – «Я как-то изменилась».
«Ты не родилась такой?» – спрашиваю я.
«Нет», – говорит она, хихикая, и трогая свою кожу. «Это все для меня сюрприз».
Я рассказываю ей все, что произошло с тех пор, как человечество совершило самоубийство. Она смеется почти над всем, что я говорю. Я не уверен, верит ли она мне или нет. Она ничего не знает о лаборатории, которая прячется в пригородном гараже. Она не знает, как она стала змеиной девочкой. У нее туманные воспоминания о ее прошлом. Последнее, что она помнит, это то, что она была стриптизершей в клубе в Детройте.
«Может быть, нам стоит проверить это место», – говорит она.
«А как же остальные?» – говорю я, указывая на два частично растаявших кубика льда.
«Все будет хорошо», – говорит она. «Мы уйдем только на несколько минут».
«Я не думаю, что здесь кто-то живет», – говорит Джаджи, когда мы достигаем вершины лестницы.
«Я слышал шаги», – говорю я. «Кто-то должен быть здесь».
«Он слишком чистый и новый», – говорит она. «Не похоже на то, что кто-либо ходил на этом ковре раньше. Нет никаких признаков износа на плиточном полу».
«Но огни», – говорю я. «Они не могут зажигаться автоматически. В одной из комнат был свет внутри, и свет выключился, когда я подошел к нему», – говорю я. – «Кто-то должен быть здесь.»
«Какая дверь?» – спрашивает она.
Девушка змея щелкает выключателем, и зал освещается. Разве был выключатель света там раньше? Клянусь, стена была пустой. Я везде искал выключатель света и ничего не мог найти.
Я указываю на седьмую дверь справа.
Она идет по коридору. Ее змеиная кожа смещается от ее шагов. Я только сейчас понял, что она обсалютно голая. Я вижу изгибы ее задницы. Светло-зеленая кожа с зеленовато-коричневыми полосками. Змеиная грудь. Змеиная промежность. Покрытая чешуёй, но обнаженная. Плоть на животе и между грудями самая легкая. Почти белая. Ее пупок – самая человеческая черта в ней.
Она открывает дверь, на которую я указал. Слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Она включает выключатель света.
Комната пустая.
Очень чистая и белая комната.
«Может быть, это была другая комната», – говорю я и открываю дверь рядом с ней. Включается свет.
Пустая.
Мы проходим через все комнаты в коридоре. Все они просто пустые и белые. Нет окон. Один верхний свет.
«Здесь еще никто не живет», – говорит Джаджи.
«Еще?» – спрашиваю я.
«Кажется, он был построен недавно», – говорит она. –«Владельцы еще не переехали».
Владельцы? Кто, черт возьми, будет жить в таком месте?
Здесь нет ничего кроме пустых комнат.
Я пью свой алкоголь, когда девушка проверяет за каждой дверью. Все так же.
«Должен быть нужно идти к голове», – говорю я. «Я видел там огни в окнах».
«Должна быть, где-то еще одна лестница», – говорит она. «Не может быть», – говорю я. – «Впереди была одна дверь и этот коридор, здесь нет другой лестницы.
«Я хочу проверить внизу», – говорит она, возвращаясь к лестнице, покачивая змеиными конечностями.
Спустившись вниз, мы обнаружили, что всё изменилось. Пространство комнаты было освобождено. Мусорные мешки с едой исчезли. Два блока льда, в которых находились две другие замороженные девушки, исчезли.
«Они ушли», – говорит она, стоя в луже воды, где раньше были блоки.
«Куда они делись?» – спрашиваю я. Она пожимала плечами.
Передняя дверь закрыта. Я оставлял её открытой раньше. Я выхожу наружу. Там никого нет. Просто черная вода падает на колени здания.
Вернувшись внутрь, мы пересекаем комнату и подходим к ещё одной двери.
«Это единственный путь, которым они могли бы пойти», – сказал я. – «Это комната, полная бутылок с ликером».
Я показываю ей бутылку с ликером и делаю еще один глоток.
«Никакой дополнительной лестницы. Никакой дополнительной двери. Просто тупик.»
Она открывает дверь в винную комнату. В самом центре комнаты, лицом к окну, находится лестница. Маленькая чёрная железная лестница, поднимающаяся в потолок.