Ко мне подошла, стуча каблуками по полу, привлекательная блондинка в модном пурпурном платье с широкими плечами и с жемчужным колье. Она широко улыбалась.
– Здравствуйте, доктор Робинсон. Добро пожаловать. Я Лиз, мама Оливии. Мы очень рады, что вы смогли присоединиться к нам.
– Благодарю за приглашение. Но, пожалуйста, зовите меня Дин.
– Хорошо. Пойдемте.
Она взяла меня под руку и провела через большую гостиную с викторианской мебелью в гостиную поменьше, с огромным камином и уютными диванами и стульями. Около десяти человек стояли с напитками в руках и непринужденно болтали. Я увидел Кэролайн, и она кивнула мне. Я огляделся в поисках Оливии, но, похоже, я был самым молодым в этой комнате.
– Позвольте мне познакомить вас со всеми, – сказала Лиз. – Доктора Уивер и ее мужа вы, очевидно, уже знаете, – она подвела меня к двум парам, которые оказались членами семьи. Одна из женщин была дочерью Оскара Гамильтона от первого брака. – Это сводная сестра Оливии Сара и ее муж Леон. А это мой брат Джеймс и его жена Джен. Они приехали к нам из Майами.
Я пожал всем руки и вскоре узнал, что Лиз выросла в Майами. Ее отец был знаменитым архитектором, который спроектировал множество стеклянных небоскребов и половину городских отелей и кондоминиумов.
Лиз спросила меня, что бы я хотел выпить, и я попросил кока-колу. Она прибыла в хрустальном стакане со льдом и ломтиком лимона, принесенная мне на серебряном подносе молодым человеком в смокинге и белых перчатках. Я поблагодарил его, и он сказал:
– Все для вас, сэр.
Пока остальные общались, я не мог не бросить взгляд на захватывающий вид на Центральный парк в угасающем вечернем свете. Перед глазами у меня стоял образ Оливии, бросавшей мяч в озеро, чтобы Зигги с громоподобным всплеском нырял за ним. Я вспомнил, как она села на корточки и дала ему то, что осталось от ее рожка мороженого.
Где она была сегодня вечером? Явно не дома. Мое разочарование было почти осязаемым.
Прибыл сам мистер Гамильтон, и мое внимание переключилось на него. Он был старше, чем я ожидал. Весьма пожилым, в общем-то. Лиз поспешила поцеловать его в щеку и что-то прошептать на ухо. Затем она подвела его к Кэролайн и ее мужу, а я воспользовался моментом, чтобы поправить галстук и попытаться расслабиться. Через мгновение мистер Гамильтон повернулся ко мне и сказал:
– Вы, должно быть, доктор Робинсон.
– Рад познакомиться с вами, сэр.
Мы немного поговорили. Затем в комнату вошел человек из прислуги и объявил, что ужин подан.
Мы прошли в столовую, освещенную мягкими настенными бра и серебряными канделябрами, которые стояли на столе, накрытом белой скатертью. В этот момент в дверях появилась Оливия, запыхавшаяся и стягивавшая с шеи шелковый шарф.
– Простите. Я сильно опоздала? Мне нужно переодеться.
Все застыли у своих мест, включая мистера Гамильтона, который посмотрел на нее с осуждением.
– Нет, не сильно, милая, – ответила ее мать. – Иди переодевайся. Мы подождем. Только поторопись.
Оливия умчалась.
– Современная молодежь, – буркнул мистер Гамильтон, и все нервно захихикали, соглашаясь.
Мы сели, и разговор возобновился. Когда Оливия наконец вошла, у меня чуть не перехватило дыхание при виде ее в облегающем белом коктейльном платье с открытыми плечами. Она села рядом со мной, снова извинилась за опоздание, и всех повеселило ее объяснение, включавшее в себя сложный монтаж нескольких интервью с экстрасенсом, который утверждал, что разговаривает с мертвыми.
– Хорошо, что у меня есть блестящее интервью доктора Робинсона, иначе мою работу записали бы в фильмы ужасов, – заметила она.
Все засмеялись, и внесли первое блюдо.
Когда подали кофе и десерт, Оливия повернулась ко мне и тихо спросила:
– Какие у вас дальнейшие планы?
– Не знаю, – ответил я. – Что обычно происходит после ужина в доме ваших родителей? Джентльмены уходят курить сигары, а леди – в гостиную пить чай?
Она мягко рассмеялась.
– К счастью, нет. Папа рано ложится спать. Он уже не так молод, как прежде.
– Сколько ему лет? – шепотом спросил я.
– Недавно исполнилось восемьдесят, – ответила она. – А маме всего пятьдесят пять, так что она сильно его утомляет.
Я воздержался от дальнейших расспросов на эту тему.
– Обычно папа не против, – продолжала Оливия, – когда я хочу сорваться и куда-нибудь съездить на выходных. Вы любите джаз?
– Хм…
– Мой друг играет на саксофоне с квартетом, сегодня у них концерт в кофейне в Сохо. Я собиралась сходить. Вы хотите со мной?
Я подумал о том, что сейчас делает Мелани – стоит у телефона или ждет мою машину на задней парковке. Но перед мыслью провести еще несколько часов с Оливией Гамильтон было невозможно устоять, и я согласился.
После того как стол был убран, мистер Гамильтон предложил принести бутылку пятидесятилетнего портвейна Мадейры, но Оливия сказала:
– Если ты не возражаешь, папа, я хотела бы взять Дина послушать, как Гэбриел играет на саксофоне. Ты не против?
Мистер Гамильтон откинулся на спинку стула.
– Хотел бы я столько энергии, как у вас, молодые люди. Я бы тоже съездил, но мне нужен сон. Так что хорошо вам провести время.
– Спасибо, папа. – Она встала со стула, обняла его за шею и поцеловала в щеку, а потом повернулась ко мне. – Подождите пару минут, мне нужно переодеться.
Я не мог не заметить, что богатые люди часто переодеваются.
Когда принесли портвейн, я вежливо отказался, но с удовольствием поддержал интересную и глубокую беседу с мистером Гамильтоном о психологических последствиях горя. Он задавал мне вопросы, связанные с его покойной матерью, которая много лет не могла прийти в себя после смерти мужа в шестьдесят первом. Я заметил, что Кэролайн подслушивает наш разговор с другого конца стола.
Оливия вошла в комнату, и мое сердце снова замерло, стоило мне увидеть ее в черной водолазке, больших серьгах-кольцах, длинной черной юбке-карандаш и туфлях на плоской подошве.
– Готовы? – спросила она и сунула под мышку кожаный клатч.
Я встал, поблагодарил мистера и миссис Гамильтон за прекрасный ужин и вслед за Оливией пошел к двери. Мы как раз надевали пальто, когда к нам подбежала миссис Гамильтон, громко цокая каблуками.
– Дин, пока вы не ушли… если вы свободны в воскресенье, мы будем рады, если вы составите нам компанию в прогулке на яхте. Мы выходим около полудня. Кэролайн с мужем тоже приглашены.
Немного нервничая из-за того, что Мелани запланировала на воскресенье поездку на Лонг-Айленд, я повернулся к Оливии, которая затягивала пояс кашемирового пальто.
– Вы тоже будете? – спросил я, не забывая, что ей нужно монтировать фильм.
– Буду, если вы будете, – ответила она.
Как я мог отказаться? Кэролайн будет недовольна, если я отклоню приглашение. Она захочет знать, почему, и что я отвечу?
– С удовольствием, – сказал я миссис Гамильтон, и она подробно рассказала мне о поездке.
Вскоре мы с Оливией спустились на лифте на первый этаж, прошли через роскошный вестибюль, и швейцар быстро проводил нас к блестящему черному «Роллс-Ройсу» у тротуара.
Я ожидал, что мы поймаем такси, и немного беспокоился о том, сколько денег было у меня в кошельке после покупки костюма, но стало ясно, что за эту поездку платить не придется. Мы забрались на заднее сиденье, и, пока Оливия дружелюбно и фамильярно приветствовала шофера, я старался не выглядеть слишком удивленным, потому что это был не тот мир, который я знал. Я чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.
Я едва знал эту девушку, и она была из другого мира, но по какой-то необъяснимой причине я чувствовал с Оливией связь, ошеломляющую и гораздо более мощную, чем моя способность сопротивляться ей. Когда мы сидели вдвоем в полутемной кофейне, слушая джазовый квартет и тихо беседуя в перерывах между сетами, мне казалось, что вне наших задушевных разговоров в мире ничего не существует. Только мы двое, склонившиеся друг к другу.
Во время музыкального перерыва я познакомился с ее другом Гэбриелом и другими участниками квартета. Потом, когда зажгли свет и кофейня уже должна была закрыться, Гэбриел пригласил нас на вечеринку где-то неподалеку, но Оливия отказалась, потому что планировала всю ночь монтировать фильм.
Как только Гэбриел ушел, я расплатился по счету картой, на которой почти ничего не осталось.
– Надеюсь, я не помешал тебе работать сегодня, – сказал я. – Я плохо на тебя влияю.
– Нисколько, – ответила она. – И я ему соврала. Просто не хотела идти на эту вечеринку, и это было единственное оправдание, которое я смогла придумать.
Я помог ей надеть пальто, и она попросила телефон, чтобы вызвать машину. Повесив трубку, она повернулась ко мне.
– Как ты будешь добираться домой? Если хочешь, Бенджамин подвезет тебя.
– Спасибо, но не нужно, – быстро ответил я, когда мы вышли на улицу. – Моя машина припаркована в нескольких кварталах от дома твоих родителей.
Мы стояли на тротуаре и разговаривали, пока не подъехал Бенджамин. Забравшись на заднее сиденье, мы оба притихли. Было уже поздно, и я чувствовал, что Оливия устала, а может быть, дело было в чем-то другом.
Наконец она повернулась ко мне.
– Наверное, мне стоит сказать тебе, что Гэбриел – мой бывший.
Мои брови приподнялись, и я почувствовал легкий укол ревности.
– А я и не понял…
– Да, конечно. Я не должна была вести тебя туда. Не знаю, зачем я это сделала. Не то чтобы я хотела заставить его ревновать или что-то в этом роде. Я не пытаюсь играть в игры, чтобы его вернуть. Если честно, все совсем наоборот.
– Что ты имеешь в виду? – Мое сердце забилось быстрее.
Оливия сжала мою руку, и от этого прикосновения по моему телу прошла волна электрического тока.
– Я хотела, чтобы он понял – между нами все кончено, нет никакой надежды и он должен двигаться дальше. Это сложно, потому что мы все еще друзья и учимся вместе. Но если ты думаешь, что я тебя использовала, то это тоже не так.