Глядя на тихое, спокойное озеро в Центральном парке, я тяжело вздохнула. По крайней мере, теперь, когда у меня было свидетельство о смерти, я испытывала некоторое облегчение, осознавая, что могу оставить попытки разгадать тайну исчезновения Дина и просто продолжить жить. Все убеждали меня отпустить его, и в конце концов я поняла, что они правы. Для Роуз было важно расти с матерью, которая вовлечена в ее жизнь и не ищет что-то недостижимое в бескрайнем потустороннем мире.
Теперь Роуз была для меня всем, и я решила, что лучший способ почтить память Дина – стать хорошей мамой его ребенку.
Роуз пошевелилась в коляске, проснулась и сонно огляделась. Я улыбнулась и провела указательным пальцем по ее мягкой пухлой щечке.
– Привет, соня. Готова ехать домой?
Она кивнула, поэтому я свистнула Зигги и развернула коляску. Мы жили в маленькой квартирке, потому что я хотела свое собственное пространство, не такое роскошное, как пентхаус на Пятой авеню, где мама принимала гостей по выходным. Я хотела, чтобы Роуз получила воспитание получше. Мне было важно, чтобы она с детства знала цену деньгам и понимала, что для достижения целей нужно усердно работать. Таким был ее отец, и это была одна из многих причин, почему я его полюбила.
По дороге домой с прогулки я решила взять в прокате пару фильмов на выходные. Я привязала Зигги к фонарному столбу возле прокатного пункта «Блокбастер» и велела ждать.
Было почти пять часов, и в магазине было битком. Большинство новых фильмов уже разобрали, но я была в настроении посмотреть что-нибудь из классики, когда Роуз заснет.
Как обычно, этот отдел пустовал. Покопавшись, я выбрала «Последний раз, когда я видел Париж» с Элизабет Тейлор и Ван Джонсоном. Я читала описание на обратной стороне коробки, когда ощутила спиной чей-то взгляд. Почувствовав себя неловко, я подняла глаза и увидела Гэбриела.
– Привет, – сказал он и немного расслабился. – Я так и подумал, что это ты. Я был в отделе триллеров и пошел за тобой.
Я поставила фильм обратно на полку.
– Да, это я. Боже мой. Я так рада тебя видеть. – Я вышла из-за коляски Роуз, и мы обнялись. – Что ты тут делаешь?
– Ищу фильм, очевидно. – Он рассмеялся и показал мне коробку, которую держал в руке. – А это кто? Неужели Роуз? Не может быть! – Он присел, чтобы поздороваться. – Вот это ты вымахала!
– Роуз, это мой друг Гэбриел, – сказала я. – Скажи ему «привет».
Она очаровательно улыбнулась.
– Привет.
– А кто этот фиолетовый парень? – спросил он, указывая на пушистого динозавра, с которым она была неразлучна.
– Барни! – Она выставила динозавра вперед.
– Привет, Барни, – сказал Гэбриел низким голосом. – Очень приятно познакомиться. – Он пожал Барни руку, или лапу, или что у него там было, и Роуз захихикала.
Гэбриел встал и улыбнулся мне.
– Обворожительна и великолепна. Вся в маму.
– Ну перестань. – Я легонько хлопнула его по руке.
– Ты никогда не умела принимать комплименты, – тепло ответил он, и повисла неловкая пауза. – Так что вы здесь делаете? Обычно вы не гуляете в этих местах.
– Так и есть. Если честно, я все еще прихожу в себя. Мы только что переехали в квартиру в нескольких кварталах отсюда. Там две спальни – для меня и для Роуз.
Мы оба отвернулись к полкам и делали вид, что изучаем фильмы.
– Дай угадаю, – сказал Гэбриел. – Ты больше не могла терпеть мамины воскресные вечеринки?
Я усмехнулась.
– Ты слишком хорошо меня знаешь. Кстати, ты в курсе? У нее роман с сенатором. Уже целый месяц.
– Ну Лиз! – восхитился Гэбриел. – Как ты к этому относишься?
Я пожала плечами.
– Вроде бы он хороший человек, и мама заслуживает счастья. Он немного старше, но ей, я полагаю, не в новинку.
– В общем, хорошо, что они сплелись душами, – сказал Гэбриел. – Или языками.
Мы оба рассмеялись и продолжили изучать раздел классики.
– Что у тебя там? – спросила я, указывая на фильм, который он уже выбрал. Он дал его мне.
– Мне показалось, это интересно.
– «Лестница Иакова»[5]. – Я перевернула коробку и прочитала описание. – Звучит интересно. Он тут один?
– Нет, довольно много.
– Может быть, взять? – сказала я. – Наверняка неплохо пойдет после «Русалочки».
– Конечно. – Он взглянул на Роуз. – Во сколько малышка ложится спать? – Он погладил ее по макушке, и она захихикала, пожала плечами и снова протянула ему Барни.
– Ровно в семь, – ответила я. – Правда, Роуз?
– Правда! – ответила она.
Гэбриел взял Барни и заставил его ковылять по верху полки, а потом наклонился к нему, будто Барни рассказывал ему секрет.
– Барни говорит, что сегодня хочет посмотреть «Русалочку». Вы ее будете смотреть? – спросил он Роуз.
– Да! – Она протянула руки. Гэбриел провел Барни через защитный стержень ее коляски и посадил к ней на колени. Она обняла динозавра и вытянула свои маленькие ножки.
– Домой? – спросила она.
– Да, – ответила я. – Нам пора. Я оставила Зигги снаружи, и он, наверное, уже начинает терять терпение.
Гэбриел дал мне диск с «Лестницей Иакова».
– Возьми этот, а я пойду за другим. Рад был тебя видеть.
– И я тебя, – ответила я.
Он исчез за другим проходом.
Стоя в очереди к кассе, я поймала себя на том, что оглядываюсь по сторонам, чтобы узнать, по-прежнему ли он здесь, но так его и не увидела.
Когда мы с Роуз наконец вышли из магазина и забрали Зигги, солнце уже садилось и в воздухе витал туманный, почти волшебный свет. Я направилась домой, толкая перед собой коляску, и остаток пути мы пели песни.
– Значит, вы просто попрощались и разошлись? – спросила Рэйчел, когда мы встретились на детской площадке на следующее утро. Мы пили кофе и качали на качелях Роуз и Амелию. – В пятницу вечером?
– Конечно, – ответила я. – Я пошла купать Роуз, а он, полагаю, – смотреть «Лестницу Иакова» со своей дамой сердца.
Рэйчел рассмеялась.
– Дама сердца? Очень смешно. Ты что, не знала, что они расстались?
Я немного удивилась и неожиданно для себя обрадовалась, хотя у меня не было планов ни на Гэбриела, ни на кого-либо еще. Но когда-то он был моим, и мое эго приятно ласкала мысль, что он не отдал всего себя другой женщине.
– Не знала, – сказала я. – Что случилось?
– Она работала медсестрой в операционной и крутила роман с анестезиологом за спиной Гэбриела. А потом ни с того ни с сего объявила, что переезжает с ним в Японию.
– Ого, жестко.
– Не то чтобы, – сказала Рэйчел. – Вряд ли Гэбриел сильно удивился или расстроился. По крайней мере, так мне сказал Кевин. Кевину она никогда не нравилась. Он сказал, что у нее нет чувства юмора, и я думаю, что Гэбриел только и ждал повода от нее уйти.
Я слушала с интересом.
– Вы когда-нибудь встречались с ней?
– Нет. Я вообще сто лет не общалась с Гэбриелом. Клянусь, я понятия не имела, что он живет в вашем районе. Я бы сказала тебе об этом, когда ты искала квартиру.
Я вздохнула.
– Ну, это большой город. Вряд ли мы будем часто сталкиваться.
Мы немного помолчали, качая девочек.
– Может быть, надо что-то предпринять, – наконец сказала она.
– В смысле?
– Может, нам собраться всем вместе?
– Как мы соберемся все вместе? – удивилась я. – Мы разбросаны по всей стране.
– Я имею в виду не всех нас, а только тебя, меня, Томаса и Гэбриела. Томас играет на бас-гитаре. Вдруг они с Гэбриелом поладят и устроят какой-нибудь джем-сейшен?
Я задумалась.
– Звучит заманчиво, но даже не знаю. Мне не особенно хочется с кем-то общаться, и я тогда так некрасиво повела себя с Гэбриелом. Я по-прежнему чувствую себя виноватой и не хочу обманывать его и снова разбивать ему сердце.
– Почему ты думаешь, что так будет?
– Ну, это наиболее вероятный сценарий, тебе так не кажется? Я до сих пор не забыла Дина и не уверена, что когда-нибудь забуду.
Мы сильнее качали девочек, и они тянули руки вверх.
– Может, стоит взглянуть на это иначе, – предложила Рэйчел. – Я могла бы пригласить его к нам и сказать, что ты еще не справилась с потерей и не забыла Дина, но хочешь провести время с друзьями. Он большой мальчик. Он все поймет, и он может сказать «нет», если хочет.
– Уверена, так и будет, – сказала я. – Инстинкт самосохранения возьмет верх, и он убежит куда подальше, вместо того чтобы вновь подвергать себя потрясениям, неизбежным при общении с эгоистичной бывшей.
– Ты не эгоистичная, – возразила Рэйчел. – Ты ему не изменяла. Вы расстались за несколько месяцев до того, как ты начала встречаться с Дином.
– А потом привела его на концерт Гэбриела и села прямо у него перед носом. На месте Гэбриела я бы меня возненавидела.
Маленькая Амелия начала визжать, поэтому мы остановили качели.
– Хотите поиграть в песочнице? – спросила Рэйчел, и девочки одобрительно запищали. Мы сняли их с качелей.
– Пожалуйста, не звони ему, – сказала я, пока мы катили пустые коляски к песочнице. – Мне и без того непросто. Меня сейчас не интересуют романтические отношения.
– При чем тут романтика? Он старый друг. А тебе нужно иногда общаться со взрослыми. На одних диснеевских мультиках твой мозг долго не протянет. Поверь мне, я знаю.
Я рассмеялась.
– Не соглашусь, но все же… обещай мне, что ты ничего не устроишь. Я просто хочу быть скорбящей вдовой. И все.
Рэйчел вздохнула.
– Ну ладно, будь по-твоему.
– Спасибо. Я это очень ценю.
Мы достали из сумок пакеты с ланчем и коробочки сока и позвали девочек перекусить.
В следующую среду, где-то через час после того, как я уложила Роуз, зазвонил телефон. Я стояла на коленях у кофейного столика, заполняя фотографиями альбом, но тут же вскочила на ноги и поспешила ответить на звонок, пока Роуз не проснулась.
– Алло?
– Привет, Оливия.
Я сразу узнала голос звонившего и несколько раз моргнула.