– Привет.
– Это Гэбриел. Надеюсь, я не помешал?
Я сделала паузу, медленно наматывая телефонный шнур на указательный палец.
– Нет, совсем нет. Роуз спит, а я просто. – я посмотрела на фотографии, разбросанные по всему полу в гостиной, – убираюсь.
Какое-то время он молчал. Я отодвинула стул от кухонного стола и села.
– Откуда у тебя мой номер? – спросила я.
– Я позвонил твоей маме, и она мне его дала. Надеюсь, ты не против?
– Конечно, нет. Все в порядке, – ответила я, вспомнив, что мама поддерживала с ним связь еще долгое время после того, как мы расстались.
– Как тебе фильм? – спросил он. – Ты посмотрела?
– «Лестница Иакова»? Да, посмотрела. Потрясающий. Неожиданный финал.
– Согласен, – сказал он. – Я такого не ожидал.
– Спасибо, что посоветовал.
– Всегда пожалуйста.
Он снова замолчал, я начала грызть ноготь на большом пальце.
– Я вот почему звоню, – наконец сказал он. – Не хочешь ли ты поужинать со мной на этой неделе? Может, в четверг или в пятницу?
Я не ответила сразу, и он добавил:
– Ничего такого. Просто как друзья.
– Ой… – От тревоги у меня скрутило живот. Это было ужасно. Он был таким хорошим человеком, и я не хотела его обидеть, но меня не интересовали отношения – даже платонические.
– Теперь мне стыдно, – сказал он. – Я поставил тебя в неловкое положение.
– Нет, что ты. Извини. Просто ты застал меня врасплох. Я отвыкла получать приглашения на ужин. В последнее время я живу очень замкнуто. Не очень заинтересована в социальной жизни.
Вновь повисло молчание. Было мучительно неловко.
– Понимаю, – сказал он, и я почувствовала укол вины.
– Только, пожалуйста, не думай, что я пытаюсь отмахнуться от тебя, Гэбриел. Дело не в этом. Просто.
– Да?
– Я живу очень скучной жизнью. Каждый вечер я купаю Роуз, читаю ей сказку и укладываю спать. Это мой мир, и я в нем живу. Мне нравится эта скука.
– А я что, слишком впечатляющий?
Я рассмеялась.
– Да, полагаю, можно и так сказать.
Тишина. Снова неловкость.
– Очень жаль, – сказал он.
– Прости.
– Нет-нет, не расстраивайся, – ответил он. – Я по голосу слышу, что ты расстроена. Все в порядке, честно. Я просто подумал, раз уж мы живем в одном районе и оба одиноки, мы могли бы пообедать вместе. Но я понимаю. Все нормально.
Я не знала, что сказать.
– Гэбриел…
– Все в порядке, Оливия. Не переживай, ладно? Все хорошо. Но если ты когда-нибудь передумаешь и просто захочешь выйти из квартиры, чтобы поесть, посмотреть фильм или еще что-нибудь, позвони мне, хорошо? Мы ведь друзья. Я оставлю тебе свой номер телефона.
– Хорошо. Подожди, возьму ручку.
Я нашла небольшой блокнот, записала его номер, поблагодарила за звонок и повесила трубку.
Какое-то время я сидела, глядя на магниты на дверце холодильника и на банку с мелками на столешнице. Пол в гостиной по-прежнему был усыпан фотографиями, и они не вставились бы в альбом сами по себе, так что я снова села на пол у журнального столика и продолжила свое дело.
Через полчаса я закончила. Я уже все убрала, но по-прежнему не могла перестать думать о разговоре с Гэбриелом. Мне было неприятно оттого, что я будто снова отвергла его, отказалась принять его поддержку, когда он, как добрый самаритянин, просто хотел быть моим другом.
Может быть, я сопротивлялась его дружбе, потому, что в глубине души все еще верила, что он хочет большего. Вот почему я взяла Дина с собой в кофейню в тот вечер, когда Гэбриел играл на саксофоне. Мне казалось, это единственный способ заставить его понять, что я двигаюсь дальше и ему стоит сделать то же самое. Нельзя же было, чтобы он ждал меня вечно. И тогда в Рождество, когда я была беременна и он пришел навестить меня, я с облегчением узнала, что он с кем-то встречается. Больше никакого давления. Наконец-то мне больше не нужно было чувствовать себя виноватой за то, что я разбила ему сердце.
Но вот мы оба снова были одиноки, и я не знала, как дать ему понять, что не хочу ничего начинать. Я просто хотела быть одна.
С другой стороны, возможно, я была очень самонадеянна, когда думала, что он хочет меня вернуть. Может, он вообще не интересовался мной в романтическом плане и ему было просто жаль меня – мать-одиночку, которая изо дня в день возила коляску по улицам Нью-Йорка и брала напрокат мультфильмы Диснея, а в пятницу вечером смотрела дома старую классику в одиночестве.
Это было правдой. Больше я ничем не занималась. Роуз была всей моей жизнью, центром моего существования. Иногда я переживала, что не смогу даже поддержать светскую беседу на званом ужине. О чем я буду говорить? О подгузниках? Об игре в салочки?
Я немного постояла на кухне с чашкой ромашкового чая и, прежде чем успела передумать, схватила блокнот с номером телефона Гэбриела и перезвонила ему.
– Привет, – сказал он после третьего звонка.
– Привет, это Оливия. Надеюсь, я не слишком поздно?
– Вовсе нет, – сказал он довольно прохладно, и я поняла, что ему не по душе эта игра в «горячо – холодно».
– Послушай, – сказала я, – я просто хочу извиниться за то, что была такой… даже не знаю… сдержанной. Я знаю, что ты просто пытался быть хорошим другом.
– Не извиняйся, – сказал он. – Я все понимаю.
– Нет, вряд ли ты понимаешь. Дело не в том, что я не ценю своих друзей. Для меня много значит твой звонок. Ты мне дорог, и мне очень стыдно за то, как у нас все закончилось. Тем вечером в кофейне в Сохо. Я так сожалею об этом. Я не должна была приводить туда Дина, и я всегда жалела об этом.
Он прочистил горло.
– Ничего страшного, Оливия. Извинения приняты.
Я опустилась на кухонный стул.
– Ты, должно быть, меня ненавидел.
– Ненавидел – слишком сильное слово.
– Правда?
– Ну.
– Не мне тебя винить. – Я усмехнулась, Гэбриел тоже.
– Мы были совсем юными. В двадцать лет жизнь кажется полной драм. И если тебе от этого станет легче, я в конце концов понял, почему ты так поступила. Тебе нужно было ударить меня ломом по голове, чтобы я тебя услышал, – ты хотела свободы, а я просто не тот человек, что тебе нужен.
Он был прав. Гэбриел не был тем самым. Тем самым был Дин. И так будет всегда, подумала я.
– Я медленно учусь, – добавил Гэбриел.
– Нет, что ты. Это была и моя вина. Думаю, отчасти мне было страшно выходить в мир без тебя. Я хотела чувствовать, что ты всегда будешь рядом. Потому что ты был моим лучшим другом.
– Пока не появился Дин, – сказал он. Я выдохнула.
– Да.
Я могла бы сказать гораздо больше – что, когда я встретила Дина, у меня было ощущение, что этот человек будет рядом со мной до самой смерти. Наша любовь была мгновенной, страстной и взаимной, и даже неодобрение моей семьи не смогло остановить меня от побега с ним. Я бы все отдала, чтобы быть с ним вместе.
Но, конечно, я не сказала этого Гэбриелу, чтобы не бередить его старую рану.
– Я рад, что ты позвонила, – сказал он. – Потому что я хочу, чтобы мы были друзьями. Ты по-прежнему много для меня значишь, и я надеюсь, ты знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться. Я не ухаживаю за тобой и не пытаюсь тебя вернуть. Клянусь, когда я звонил тебе, я просто хотел вкусно поесть и узнать о твоей жизни.
– Я тоже хочу узнать о твоей жизни, – ответила я. – О медсестре. Рэйчел мне уже кое-что рассказала, и я жажду подробностей. И о работе. Как вышло, что ты занимаешься музыкой со школьниками, хотя когда-то хотел создать свою звукозаписывающую компанию?
Он рассмеялся.
– Это были мечты девятнадцатилетнего парня.
– Значит, ты повзрослел, – сказала я.
– Да, и ни о чем не жалею. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Детям сегодня не повредит немного джаза.
Я ощутила какой-то мягкий, теплый свет внутри себя.
– Я хотела бы услышать об этом побольше. Еще не поздно принять твое приглашение на ужин? Я попрошу маму посидеть с Роуз, она будет только рада.
– Что насчет пятницы? – предложил Гэбриел. – Я забронирую где-нибудь столик.
– Звучит здорово.
Я дала ему свой адрес, и он пообещал зайти в семь вечера. Положив трубку, я ощутила неожиданный прилив волнения, какого не чувствовала уже очень давно. Я уже начала думать, что мне надеть.
Но потом почувствовала себя виноватой и неверной. Будто предала Дина. Или память о Дине.
Я попыталась напомнить себе, что его по-настоящему не стало, что он не вернется – никогда – и что, конечно же, он хотел бы, чтобы я продолжала жить. Была счастлива. Но мысль о том, как он возвращается ко мне, снова вспыхнула в моем воображении, и я опять представила его на паруснике, увидела, как он машет мне рукой и как ветер развевает его волосы, как он причаливает к пристани, горя желанием рассказать мне все о своей жизни в море.
Может быть, я сошла с ума, но я просто не могла заставить себя погасить свет в окне. Я сомневалась, что когда-нибудь смогу это сделать.
Потом я услышала голос мамы в своей голове. «Просто дай себе время», – всегда говорит она. Я пыталась… но сколько времени это могло занять?
Глава 24. Оливия
Это не свидание, напомнила я себе, когда Гэбриел постучал в мою дверь в семь вечера. Я отвела Роуз к маме еще днем, так что у меня было время не торопясь принять душ и одеться. Я не хотела выглядеть так, будто очень старалась, поэтому выбрала простую шелковую блузку, брюки и туфли на плоской подошве, но дополнила все это ожерельем и серьгами-кольцами.
– Привет. Заходи, – сказала я, отступая на шаг, чтобы пригласить его внутрь. – Я только возьму сумочку и плащ.
Гэбриел вошел и погладил Зигги, подбежавшего к двери.
– Здесь уютно.
– Спасибо. Хотя видел бы ты эту квартиру час назад. Куда ни глянь – игрушки, игрушки, игрушки.
– Жаль, что я упустил такое зрелище.
Он терпеливо ждал, пока я натяну плащ, и смотрел, как Зигги топает кругами по своей лежанке, прежде чем лечь. Потом мы направились к лифту.