– Со временем она во всем разберется, – говорил Гэбриел, будто совсем не беспокоясь.
Я надеялась на это. Я просто хотела, чтобы она была счастлива и довольна, но я знала, что разобраться во всем очень трудно, когда тебе только двадцать один год. Вспоминая себя в этом возрасте, я осознавала, что понятия не имела, чего хочу от жизни. Если бы кто-то сказал мне, что я потеряю интерес к кинематографии и обрету счастье в материнстве и домашней жизни, я бы не поверила.
И вот мне уже пятьдесят и я провожу воскресное утро, копаясь в грязи на заднем дворе того самого дома, который мы с Гэбриелом купили незадолго до свадьбы. Теперь в нем стало тише – без Роуз и Зигги, которого мы потеряли в две тысячи первом году после непродолжительной болезни из-за опухоли в животе. Ему было пятнадцать.
Теперь я снова вышла на работу – на неполный день в Фонд фильмов и видео Нью-Йоркской публичной библиотеки. Я работала по большей части в справочном бюро, мне нравилось разговаривать с посетителями о малоизвестных и документальных фильмах. Я до сих пор изучала коллекцию и каждый день открывала для себя что-то новое и интересное.
Я осознала, что саксофон Гэбриела затих. Легкий ветерок гулял по верхушкам деревьев. Кто-то постучал в оконное стекло на кухне, я обернулась и увидела, что Роуз машет мне изнутри. Я не ожидала, что она заглянет, так что это был приятный сюрприз.
Поднявшись на ноги, я стряхнула грязь с рук и коленей. Задняя дверь открылась, и Роуз вышла на каменный внутренний дворик.
– Привет! – сказала она жизнерадостно, но как будто натянуто. Я пошла к ней через лужайку.
– Привет. Я не ожидала, что ты приедешь. – Я крепко обняла ее. – Но я скучала.
– Я тоже скучала, – ответила она, хотя мы не виделись всего неделю. Я отступила назад и восхитилась, как шло ей заплетать волосы в косу. Она была одета совсем просто: выцветшие синие джинсы, кроссовки и белый хлопковый свитер.
– Как дела? – спросила я. Она вежливо улыбнулась, что меня слегка расстроило.
– Хорошо. Вроде как. Мы можем поговорить? Может, присядем?
Она указала на столик в патио, и я заметила, что Гэбриел наблюдает за нами через заднюю дверь. Встретившись со мной взглядом, он высунул голову.
– Хочешь холодного чая? – поинтересовался он.
– Было бы неплохо, – ответила Роуз. Он ушел за чаем, а мы передвинули стулья по квадратным каменным плитам и уселись под полосатым холщовым навесом.
– Какой чудесный день, – сказала Роуз, и я сразу поняла: если она завела разговор о погоде, значит, что-то не так.
– Что случилось? – спросила я.
– Ну… – нерешительно начала она. – Это очень важные новости, и я даже не знаю, как тебе сказать.
Дверь открылась, Гэбриел вышел с двумя стаканами чая со льдом. Кубики зазвенели, когда он поставил стаканы на стол. Он постоял рядом, прежде чем сказать «если что, я в подвале». И уйти. Роуз взяла стакан и сделала большой глоток.
– Что такое, солнышко? – спросила я. – Что бы ни случилось, я тебя поддержу.
– Да, конечно. Просто… – Она глубоко вздохнула. – Я не знаю, что это значит, мам, и боюсь, что ты расстроишься.
– Не расстроюсь, обещаю. – Я терпеливо ждала, глядя, как она крутит колечко на пальце.
– Хорошо. Я просто скажу. – Ее глаза наполнились слезами. – Прости меня, мам. Я должна была рассказать сразу, но прошлой весной я зарегистрировалась на сайте, где можно сделать анализ ДНК и узнать свою генеалогию.
– Я знаю об этом сайте. Зачем ты там зарегистрировалась?
– Потому что. – Она облизнула губы. – Мне просто было интересно узнать побольше о своих корнях. О своем настоящем отце.
– Но ведь я все тебе о нем рассказала, – удивилась я.
Роуз с самого начала знала, что ее биологический отец не Гэбриел. Еще до того, как она научилась читать и писать, я рассказала ей, что ее папа был летчиком, но погиб еще до ее рождения. За эти годы она иногда задавала мне вопросы, и я никогда ничего не скрывала, кроме обвинений, связанных со смертью Мелани Браун. Не то чтобы я не хотела обсуждать это с ней, я просто не видела смысла, потому что ничего так и не было доказано.
– Если у тебя были еще вопросы, ты могла задать их мне, – сказала я. – Возможно, я смогла бы ответить. Вот почему я храню коробку с его фотографиями – чтобы ты знала, кто он такой.
Она кивнула.
– Я все понимаю и очень тебе благодарна. Не знаю, почему меня затянуло на этот сайт. Наверное, я просто чувствовала себя немного потерянной. Я не знаю, что мне делать со своей жизнью и кем я должна быть. Я невольно задавалась вопросом, не связано ли это с тем, что я никогда не встречала своего настоящего отца, и с тем, что я хотела бы, чтобы у меня была такая возможность.
– Ты рассказала об этом папе? – спросила я, оглянувшись на дом.
– Да, – ответила она. – Только что, перед тем, как прийти к тебе. Я даже не знала, стоит ли поднимать эту тему – я же знаю, что тебе до сих пор больно. Но он сказал, что будет лучше, если ты узнаешь.
Я сжала ее руку.
– Конечно. И он был прав. Я рада, что ты рассказала мне.
Она посмотрела на наши переплетенные пальцы.
– Но есть еще кое-что. Это меня сильно смущает, и вряд ли ты это поймешь, мам.
Я наклонила голову.
– Что такое?
– В пятницу я получила письмо с этого сайта, – объяснила она, – и мне сказали, что… – Она чуть помолчала. – Мне сказали, что у меня есть сестра.
Сестра?
Мои мысли сразу обратились к трагической смерти Мелани Браун и ее нерожденному ребенку, погибшему вместе с ней.
Но ведь этого не может быть… или может? Неужели ФБР поделилось своей базой данных ДНК с генеалогическим сайтом?
Потом я подумала, что Дин мог встречаться с кем-то еще до того, как встретил меня или Мелани Браун. Может, у него были еще дети в Висконсине? Или здесь, в Нью-Йорке?
– Они сказали тебе что-нибудь еще? – спросила я. – Например, где она живет?
Роуз кивнула, но, казалось, не хотела раскрывать подробности.
Я придвинулась ближе.
– Пожалуйста, скажи мне. Я должна знать.
Она расплакалась и закрыла лицо руками.
– Ну что ты, милая, – сказала я. – Не плачь. Что бы ни случилось, мы это уладим. Если ты хочешь познакомиться с ней, я не против.
Она вытерла слезы и постаралась взять себя в руки.
– Дело не в этом, мама. Есть еще кое-что. И тебе это не понравится.
У меня заледенела кровь в жилах. Твердо и, может быть, немного резко я велела:
– Скажи, Роуз. Ты должна мне сказать.
Она откинулась на спинку стула.
– Хорошо. Они сообщили, что эта сестра живет в Австралии. Но она младше меня. Ей всего восемнадцать.
Я не сразу осознала это. Младше? Нет. Это невозможно. Это значит, что она родилась позже Роуз. Была зачата позже Роуз. Мой желудок болезненно сжался.
Он жив, подумала я с внезапным странным волнением, идущим откуда-то из глубины души, из давних-давних времен. Именно об этом я когда-то мечтала – мои отчаянные, безнадежные желания стали реальностью.
Но потом я вернулась в настоящее. Отрицание накрыло меня, взорвалось во мне как атомная бомба.
– Этого не может быть, – сказала я. – Возможно, техническая ошибка. Письмо отправили не тому человеку, или кто-то неправильно ввел результаты анализа ДНК.
– Возможно, – ответила Роуз. – Это было бы самое простое объяснение. Но я хотела бы знать, в чем дело. А ты?
– Конечно. – Я снова взглянула на заднюю дверь и поняла, что Гэбриел не вернулся в подвал к своему саксофону. Где же он?
– Пойдем в дом, поговорим с папой, – предложила я. – Мне интересно, что он думает.
Роуз кивнула, встала из-за стола и вслед за мной прошла в дом. Гэбриел стоял у раковины и мыл кофейную кружку.
– Эй! – Он с неуверенным видом посмотрел на меня. – Ты в порядке?
Я села за стол.
– Как ни странно, да. Наверное, потому, что я не понимаю, как это возможно.
Он поставил чистую кружку на сушилку и потянулся за кухонным полотенцем, чтобы вытереть руки.
– Это может быть ошибкой. Компании постоянно ошибаются. Всегда есть человеческий фактор.
– Как мы это выясним? – спросила Роуз.
– Мы позвоним им завтра, – спокойно ответил он. – Попросим просмотреть записи и все перепроверить. Объясним, что Дин был объявлен мертвым в девяностом году, так что он не может быть отцом восемнадцатилетней девушки.
– Если только он не остался жив, – сказала Роуз, решившись произнести то, о чем мы все думали: что, возможно, он выжил в мнимой авиакатастрофе, следов которой так и не нашли. – Но зачем он инсценировал свою смерть? Вы были счастливы в браке, разве нет?
– Я, конечно, так и думала, – ответила я. – Но были свои сложности. – Я посмотрела на Гэбриела.
Он подбодрил меня кивком, пододвинулся ближе и сжал мое плечо.
– Может быть, пора, – сказал он мне. – Она достаточно взрослая. Она должна знать.
– Знать что? – спросила Роуз, и я постаралась хоть немного ослабить напряжение в теле.
– Где-то через шесть-семь лет после исчезновения Дина, – медленно начала говорить я, – к нам пришли два детектива и рассказали, что он сделал. Это изменило мое отношение к нему.
Я сделала паузу, потому что это сложно было выразить простыми словами. Но каким-то образом я справилась. Я рассказала ей о неприемлемых отношениях Мелани Браун с Дином, когда он был ее психотерапевтом. О беременности и исчезновении Мелани, о том, что ее тело нашли в лесу.
– Не могу в это поверить, – сказала Роуз, ее щеки покраснели. – И почему ты мне не рассказывала? Ты, наверное, понимала, что рано или поздно я сама узнаю об этом из интернета.
– Я собиралась тебе сказать, – попыталась объяснить я. – Когда придет подходящее время. Но оно пришло только теперь.
Она наклонилась вперед и закрыла лицо руками.
– Господи, мама. Ты говорила, что он хороший человек. Ты врала мне.
– Я не врала, – настаивала я. – Тем более когда ты была маленькой. Я была счастлива в браке с Дином. Мне было трудно его отпустить, потому что я его любила. Он был для меня целым миром. Обо всем этом я узнала намного позже. Это было мучительно больно, и я не хотела, чтобы ты пережила ту же боль.