Когда после долгого перерыва я появился в автосервисе, там работа шла полным ходом, как будто я и не исчезал на несколько дней. Теперь уже все трое моих подопечных добросовестно трудились на ниве перебивания номеров и перекрашивания угнанных машин. Заправлял всем тот самый ушлый тип, ангажированный братьями, а Толик и Колян ему с радостью подчинялись, подогретые перспективой непыльного приработка.
Надо ли говорить, что я не вмешивался в бурную деятельность своих подчиненных. Моей заботой было создать хоть какую-то видимость законной работы автосервиса. Кроме того, Юрик и Шурик не должны были обвинить меня в отлынивании от обязанностей директора. Этими-то обязанностями я и занялся.
Когда к вечеру после трудового дня с распухшей от бумаг головой я уже собирался сваливать домой, в гараж ворвалась бригада мускулистых молодчиков, одетых в штатское. Ни слова не говоря, они повалили меня на пол и принялись избивать. Я и пикнуть не успел, как оказался в машине, которая по непонятной прихоти автомобилестроителей была снабжена решетками на окнах. Что стало с моими подчиненными – я не знал.
Пролежав ночь в камере, тщетно ловя пересохшим ртом густой воздух, полный человеческих потовыделений, я выработал линию поведения. Итак, я решил прикинуться лохом, все отрицать и валить на механиков почем зря. Да я и на самом деле не слишком много знал…
Утром меня вызвали на допрос. Старлей, фамилию он пробормотал неразборчиво, предъявил мне обвинение в угоне и перепродаже машин, слегка поспрашивал и, видя, что я старательно валяю ваньку, отправил меня дальше отлеживаться в камеру. Не слишком-то он старался выведать у меня интригующие подробности моей преступной деятельности…
На следующий день повторилось то же самое… Ночью я лежал без сна на полу камеры (там было прохладнее) и соображал, старательно вспоминая Уголовно-процессуальный кодекс, особенно те его статьи, которые касались таких сторон преступной деятельности, как угон и перепродажа машин. По моим скромным расчетам, в самом благоприятном случае мне светило лет пять, а если им удастся повесить на меня организацию группы, то и больше. Чем не преступная организация – трое механиков и один индивидуум, ни фига не смыслящий в автомобилях! Единственное, что меня радовало, – вроде бы в убийстве они пока не могли меня обвинить. Хотя… если постараться…
Размышляя о перспективах на будущее, я старался быть оптимистом. Из тюрьмы я выйду, когда мне будет лет тридцать пять. Ну что ж… Напишу мемуары о своей жизни на зоне. Материала будет навалом! Хотя, кажется, подобное чтиво сейчас не пользуется особой популярностью… Как там говорят, это будет моя первая ходка!..
С такими жизнерадостными мыслями я заснул почти под утро. Количество народу в КПЗ все увеличивалось. Порой вспыхивали драки, что несколько разнообразило скуку камерной жизни.
На третий день меня с извинениями отпустили.
Теперь я уже совсем не понимал, что происходит.
– А, ты уже дома! – обрадованно прожурчал в трубку Юрка Палей и «попросил» приказным тоном: – Вечером ждем тебя в клубе, есть базар…
Вечером, как было приказано, я прибыл в клуб «Monkeys». Синяк под глазом у меня стал жовто-блакитным, словно украинский стяг, рука почти прошла, а так в целом я был ничего – прямо молоденький огурчик с грядки. Воздух свободы, пыльная московская гарь, казался мне самым прекрасным ароматом на свете. Правда, радость возвращения из КПЗ несколько искажала мысль о том, что, судя по последним событиям, свобода моя могла в любой момент внезапно закончиться, едва вернувшись в мои объятия.
Юрка и Шурка сидели в задней комнате клуба, мирно попивая коньячок.
– Садись, Серый, – приветливо прорычал Юрка, когда я заглянул в комнату.
Телохранители, в том числе Слава Толенков, грозно и молчаливо возвышавшиеся на заднем плане, изобразили на своих бульдожьих физиономиях некое подобие улыбки. Это выглядело так же нелепо, как будто пыталась улыбнуться каменная глыба.
– Сейчас подъедет Артур, и обсудим создавшееся положение, – вздохнул Юрка и придвинул мне коньяк.
Я взял рюмку в ладони, понюхал ее, приложился губами к краю, но пить не стал – кто знает, не всыпали ли они туда чего.
Мое лицо, напоминавшее цветом палитру художника-абстракциониста, отдающего предпочтение оптимистичным милицейским тонам, вызвало всеобщий приступ жизнерадостности.
– Да-а, неплохо они тебя обработали, – весело бросил мне Толенков. – Если бы не Юрка, закатали бы они тебя лет на пять, не меньше!
– Юрка? – Я был удивлен.
– Ну да, это ж он тебя вытащил, – уважительно посматривая на младшего брата, произнес Толенков.
Я был поражен. Никак не ожидал от близнецов подобной любезности. Юрка снисходительно похлопал меня по плечу:
– Не дрейфь, Серёга, прорвемся! Ничего страшного, кто-то дознался, что у тебя стоят угнанные тачки, и капнул ментам. Они ребята быстрые, сначала делают, потом думают, вот и повязали всех. Но теперь всё в полном ажуре, можешь завтра приступать к работе.
– Как это?
Юрка усмехнулся:
– Как обычно. – И, видя мою растерянность, добавил: – Не бойся, всё уже утрясли. Они больше тебя не тронут. Просто ребята не знали, что это наш сервис, вот и погорячились. Правда, дело затянулось, потому что мне не сразу доложили о случившемся, – сам понимаешь, дела такие творятся… Не до мелочей! А иначе ты бы уже в тот же вечер пил дома чай… со своей синеглазой милашкой! – Юрка подмигнул мне.
Я замер. Итак, они знают о Кэтрин… Хорошо, что она сейчас в командировке, значит, ей пока ничего не угрожает. Пока… А вдруг она уже вернулась, пока я болтался в тюрьме, и они… – Сердце покатилось вниз от беспокойства. Но тут же я одернул себя: нет, если бы Кэтрин вернулась, то, конечно, она непременно позвонила бы мне. Я сделал вид, что пропустил мимо ушей последнее замечание. Пусть они думают, что я пока ни о чем не догадываюсь.
Ни слова не говоря, Слава Толенков зачем-то вышел из комнаты. Я проводил его настороженным взглядом.
– А позвали мы тебя вот зачем… – Юрка сделал многозначительную паузу. – Пора вводить тебя в курс дела… Сам понимаешь, такие события творятся, что просто диву даешься. Сдается мне, под нас подкапываются. Кому-то мы сильно мешаем… И соответственно, кто-то нам сильно мешает… И мы даже догадываемся, кто это. – Тут мне показалось, что он выразительно взглянул в мою сторону.
Всё ясно… Они знают о Кэтрин и надеются с моей помощью ее нейтрализовать. Возможно, они думают, что кассета с записью в ее руках, но, поскольку ее сейчас в городе нет, они надеются через меня напасть на ее след. Черта с два!.. Надо делать вид, что я соглашаюсь с ними… Что ж, сначала поторгуюсь относительно условий, потом будто бы соглашусь. Надо найти способ, чтобы предупредить Кэтрин… О господи, да где она сейчас пропадает?
– Ситуация аховая! Наших людей убирают одного за другим, как котят. – Юрка со злостью рубил воздух ребром пухлой ладони. – Я знаю, кому не нравится наша деятельность. Эти ребята думают, что им теперь все можно… Что ж, мы тоже не лыком шиты… И за каждого нашего человека мы положим по десять ребят Касьяна!
– Касьяна? – оживился я, услышав знакомое имя. – Того самого?
– Да, того самого, – мрачно хмыкнул Юрка.
– Он еще жив?
– Еще как жив! Сколотил себе банду уркаганов и теперь отбивает у нас самые богатые точки. Его недавно короновали на вора в законе. Он давно на нас зуб имеет, сам понимаешь…
Я понимал не всё. Неужели близнецы сшиблись с Косым и из-за этого полетели головы наших ребят? Не заговаривает ли Юрка зубы, пытаясь убедить меня, что убийства – это проделки банды Косого, который еще лет пятнадцать назад поклялся каждого из нашей команды собственноручно уложить в могилу? С него станется…
Ну-ну… Сейчас Юрка начнет лить пулю: мол, нам всем грозит опасность…
– Я думаю, они на этом не остановятся, – продолжал младший братец. – Нам всем грозит или пуля в лоб, или перо в спину…
Я ухмыльнулся. Ну что я говорил?.. А сейчас, наверное, он начнет убеждать меня, что Кэтрин заслана из враждебной ему группировки для выведывания наших планов.
– А что касается…
Юрка застыл на полуслове: дверь распахнулась, и в комнату ворвался Толенков с выпученными, как у совы, глазами. Губы у него тряслись, а лицо было белее свежей побелки.
– Что такое? – Юрка замер, ожидая ответа.
Слава с трудом раскрыл рот и просипел внезапно охрипшим голосом:
– Артур… Погиб… Только что… – В его глазах застыл ужас.
Внутри меня всё помертвело. Итак, еще одна жертва. Пятая по счету. Не считая меня.
Целый день Артур мотался по городу, утрясая кое-какие дела, – поручения братьев выполнять не так-то легко… Надо было разузнать, как, когда и кому Ломакин продал ресторан, где спрятал деньги, куда собирался удрать и кто ему помогал. Сейчас Артур ехал в клуб, где его давно ждали. Время поджимает, а еще пилить через весь город… Дело к вечеру, пробки на Садовом – можно сойти с ума… Дипломат, доверху набитый двадцатидолларовыми банкнотами, лежал рядом, на переднем сиденье. Артур покосился на него… Обычный кейс, обтянутый дерматином. А внутри!..
Да, в их среде убивают еще и за меньшие деньги. А здесь… Он пока не считал, сколько здесь, но даже беглым взглядом видно – гораздо больше, чем доля братьев, вложенная в дело. Что и говорить, Коля Ломакин вел нечистую игру. За это и поплатился…
Близнецы будут довольны им, Артуром. Как он быстро и качественно справился с поручением! Сейчас с братьями опасно ссориться – они, как разъяренные быки, раненные матадором, прут напролом, и их не остановит никто. Они напуганы последними событиями, каждую секунду ожидают удара в спину и поэтому будут работать на опережение. Братья ли убрали Колю Ломакина или кто-то другой, Артур не знает. Эта сторона дела его не касается. Его обязанности – бумаги. Он только выполняет поручения и получает за хорошую работу деньги. Хорошие деньги за хорошую работу.
«Да, кажется, близнецы перешли кому-то дорогу, – думал Божко. – Их людей убирают методично, виртуозно, не спеша и без нервотрёпки. Эти ребята – настоящие мастера, работают чисто. Всё маскируют под несчастный случай. Их не особенно заботит, кто прав, кто виноват, кто замешан в деле, а кто нет, – коса косит всех без разбору. Так можно и самому попасть под ее очередной взмах… Хорошо бы сейчас смыться на некоторое время… Но неужели Касьян настолько поумнел, что научился работать чужими руками, не вызывая прямых подозрений на себя? Нет, на него это не похоже. Это не его стиль. Его манеры – пара „АКМ“ и шквальный огонь на какой-нибудь бандитской разборке. Косой не настолько умен, чтобы чужими рука