Левченко не на шутку удивился тому, что его сын увлекся девушкой-офицером. Сначала он предположил, что Мише просто безразлична профессия Карины. Но позднее Миша несколько раз приглашал Карину домой. В первый раз она надела красивое платье, но маршал случайно услышал, как Миша попросил ее в следующий раз надеть форму. Следовательно, первоначальная теория маршала была ошибочна. И вот теперь до него окончательно дошло, что Миша обратил внимание на Карину потому, что она была армейским офицером. Левченко-старший снова испытал то самое ощущение, что возникло у него в то утро на учениях. И простые майорские звездочки на погонах Карины теперь казались ему неожиданно красивыми.
Мощное электромагнитное волнение, быстро набиравшее силу над полем боя, превратилось наконец в неодолимый тайфун. После войны люди вспоминали: даже вдали от линии фронта, в горных селах, домашние животные вроде бы ни с того ни сего дергались и волновались; в городах с повсеместным затемнением вокруг подвесных проводов возникали искрящиеся ореолы, наведенные мощной электромагнитной индукцией.
Бронетанковый корпус из состава 12-й армии, переброшенной с Восточного фронта на Западный, находился на марше. Командующий, генерал-лейтенант, стоял возле «газика» на обочине дороги и с удовлетворением наблюдал, как его войска проносятся мимо, взметая тучи снежной пыли. Воздушная активность противника была гораздо ниже ожидаемой, и его войска передвигались и в светлое время суток.
Прямо над головой пронеслись три ракеты «Томагавк», заполнив окрестности басовитым ревом реактивных двигателей. Мгновение спустя вдалеке раздались три взрыва. Стоявший рядом с генерал-лейтенантом корреспондент, по привычке не вынимавший из уха наушник, от которого не было никакого толку, так как в нем не было слышно ничего, кроме скрежета статических помех, повернулся в сторону взрыва и вскрикнул от удивления. Генерал что-то буркнул насчет того, что нечего волноваться по пустякам, но тут и адъютант с должным почтением предложил ему взглянуть туда. Пребывавший в хорошем настроении генерал повернул голову и тоже чуть не ахнул вслух. Конечно, «Томагавки» не отличались идеальной меткостью, но чтобы все три взорвались в чистом поле да еще и в добром километре друг от друга… такое и впрямь случалось нечасто.
На высоте пять километров в пустом небе неслись два «Су-27». Только что они в составе полной эскадрильи истребителей сошлись над морем в воздушной схватке с группой натовских «F-22» и в суматохе боя оторвались от остальных. В обычных условиях подразделение без труда собралось бы вместе, но сейчас радио не работало. Воздушное пространство, которое раньше казалось таким маленьким, просто тесным для скоростного истребителя, теперь представлялось бескрайним, как космос. Искать потерянных товарищей было все равно что иголку в стоге сена. Чтобы общаться по радио хоть между собой, ведущий и ведомый были вынуждены летать крыло к крылу, как в пилотажной группе.
– Неопознанный объект слева вверху, азимут 220, высота 30! – доложил ведомый. Ведущий посмотрел туда. Недавний снегопад омыл зимнее небо чистой голубизной, и видимость была превосходной. Два самолета устремились вверх, чтобы выяснить, кто им попался. Предполагаемая цель летела в том же направлении, что и они, но гораздо медленнее, и истребители быстро догнали ее.
Увиденное потрясло их, словно гром среди ясного неба.
Это оказался натовский самолет дальнего обнаружения «Е-4А». Вообще-то увидеть его истребителю противника так же нереально, как и собственные уши без зеркала. «Е-4А» способен держать под наблюдением территорию до миллиона квадратных километров и всего за пять минут осуществлять полное сканирование наблюдаемой площади. Он способен обнаруживать летающие цели за 2000 километров от обороняемой зоны, обеспечивая таким образом предупреждение за сорок с лишним минут. Он способен разделять до тысячи электромагнитных сигналов на расстоянии от тысячи до двух тысяч километров, обнаруживать и идентифицировать в ходе каждого сканирования две тысячи целей любой природы хоть на суше, хоть на море, хоть в воздухе. Самолет дальнего обнаружения не нуждается в эскорте из боевых машин, потому что своими всевидящими очами может заблаговременно разглядеть любую опасность и без труда ускользнуть от нее.
Поэтому ведущий, естественно, прежде всего подумал, что это ловушка. Но, как ни всматривались оба пилота в окружающий простор, они видели только холодное чистое небо. И ведущий решил рискнуть:
– «Шаровая молния», «Шаровая молния». Атакую. Прикрывай азимут 317, но не уходи из поля зрения!
Как только ведомый отвернул в указанном направлении, откуда вероятнее всего можно было ожидать засады, ведущий дал форсаж и потянул ручку на себя. Оставляя за собой черный выхлоп, «Су-27» устремился к все еще находившемуся немного выше АВАКСу[63], как атакующая кобра. Лишь теперь «E-4А» обнаружил близкую опасность и стал поворачивать на юго-восток в попытке уйти. Во время виража он обильно сыпал из хвоста магниевые тепловые гранулы, предназначенные для обмана ракет с тепловым наведением, оставляя за собой след из маленьких огненных шариков, как будто кусочки души самолета вырывались из смертной оболочки. АВАКС перед истребителем так же беспомощен, как велосипед, пытающийся обогнать мотоцикл. В этот момент ведущий решил, что приказ, который он отдал ведомому, был эгоистичным с его стороны. Можно было бы записать сбитую машину на обоих.
Поднявшись немного выше «E-4A», он некоторое время разглядывал его, вернее, любовался будущей добычей. Бледно-голубой радиолокационный купол на крыше «E-4A» был прекрасен в своих изгибах, очарователен, как рождественское украшение; широкое белое шасси походило на жирную жареную утку на блюде: соблазнительно, но настолько красиво, что трудно решиться прикоснуться к ней ножом и вилкой. Но инстинкт подсказывал летчику, что больше тянуть нельзя. Сначала он выпустил очередь из 20-мм пушки, разбив обтекатель, и посмотрел, как обрывки радиолокационной антенны AN/PY3 производства фирмы «Westinghouse» разлетелись по небу, подобно серебряному рождественскому конфетти. Затем отрубил пушкой крыло и, наконец, нанес смертельный удар двуствольной пушкой с частотой вращения 6000 оборотов в минуту, разрезав фюзеляж уже кувыркающегося и падающего «E-4A» надвое.
«Су-27» заложил нисходящий вираж, провожая стремительно падающие обломки. Пилот видел, как экипаж и какое-то оборудование вываливались из остатков фюзеляжа, словно шоколадные конфеты из коробки, как несколько парашютов расцветают на фоне неба, и вспомнил недавний бой, вспомнил, как его товарищ пытался спастись из сбитого самолета. Тогда «F-22» намеренно сделал три захода почти вплотную к парашюту и добился своего: под реактивной струей купол закрылся. Он видел, как его товарищ камнем упал вниз и исчез на белом фоне земли.
Он подавил в себе желание сделать то же самое и вернулся к ведомому. Затем они на предельной скорости покинули место боя.
Они все еще подозревали подвох.
6 января не только эти два самолета отстали от своих подразделений. Вооруженный ударный вертолет «Команч» из 1-й кавалерийской дивизии[64] армии США летел, не имея какой-либо цели в поле зрения, но его пилот, лейтенант Уокер, был совершенно спокоен. Ну, не так чтобы совершенно. Еще совсем недавно он летал на «Апачах» и еще не до конца приноровился к «Команчу» – как-никак это был другой тип ударного вертолета, предусматривающий еще и перевозку войск, поступивший на вооружение лишь в конце прошлого века. Его раздражало и отсутствие педалей, и гарнитура с бинокулярным дисплеем, установленным на шлеме, не такая удобная в использовании, как монокулярный прицел «Апача». Но сильнее всего его раздражало то, что непосредственно перед ним сидел носовой стрелок капитан Хейни.
– Ты должен раз и навсегда уяснить свое место, лейтенант, – сказал ему Хейни при их первой встрече. – Я – мозг, управляющий этим вертолетом. А ты всего лишь шестеренка в его моторе и будешь вести себя как шестеренка! – Уокеру это пришлось совсем не по нраву.
Он вспомнил встречу с почти столетним ветераном Второй мировой войны, отставным военно-морским летчиком, которого однажды привезли на их базу. Заглянув в кабину «Команча», старик только головой затряс. «Ну, детки… – сказал он. – Я когда-то летал на «Мустанге», так у него панель управления была проще, чем у современной микроволновой печи, и это была самая лучшая панель управления из всех, которыми мне довелось пользоваться!» Он вдруг хлопнул стоявшего рядом Уокера по заднице. «Наши поколения пилотов различаются тем, что мы были рыцарями неба, а вы – операторы компьютеров».
Уокер стремился стать рыцарем неба. И как раз сейчас ему выдался шанс. Русские сегодня ставили просто яростные помехи, из-за которых все электронные системы вертолета – система интеграции боевых задач, система анализа целей, вспомогательная система выявления и классификации целей, система отображения обстановки в реальном времени, система распределения ресурсов и все прочее – попросту отказались работать! Бесперебойно работали лишь два 1000-сильных двигателя T800. Обычно Хейни высматривал цели с помощью своих электронных игрушек, но сегодня капитан, обычно командующий без передышки, заткнулся вместе с ними.
И стоило ему об этом подумать, в наушниках внутренней связи раздался голос Хейни:
– Внимание, я вижу цель! Вроде бы слева и впереди, возможно, у того холмика. Там, похоже, броневик… вероятно, вражеский. Ты… заход выбирай по обстановке.
Уокер чуть не рассмеялся вслух. Ну и сукин же сын! Еще вчера он сказал бы: «Я обнаружил цель на азимуте 133. Семнадцать танков 90-й серии, двадцать один 89-й серии с мотопехотным охранением движутся по азимуту 391 со средней скоростью 43,5 километра в час и средней дистанцией 31,4 метра. Выполняй оптимизированный план атаки AJ041, заходи с азимута 179 под вертикальным углом 37 градусов». А сегодня? «Вроде бы бронеавтомобиль… похоже… рядом с холмиком