– Было связано, но теперь это уже совсем не важно.
– Я понял это по твоему лицу, когда ты слушал новости. Такое выражение лиц я часто видел много лет назад, на Мальвинских островах. Тогда я был солдатом и дрался героически. Не хвастаюсь, я был смельчаком; все мы, аргентинцы, были смельчаками. Отваги и старания у нас было хоть отбавляй, а вот с suerte[18] оказалось куда хуже… В подробностях помню, как мы сдавались. На островах в тот день была очень пасмурно – тучи, дождь, холод… Хорошо хоть англичане не стали нас унижать до конца и оставили оружие. – Альфонсо встряхнул головой. – Ладно, друг. Я вернусь через несколько дней. Не отходи далеко от хижины – в это время года здесь часто бывают метели.
Александр провожал взглядом самолет Альфонсо, пока тот не исчез в белом антарктическом небе, а потом повернулся и вошел в хижину. Через несколько минут он вышел оттуда с ведром.
Обратно в хижину он так и не вернулся.
С ведром в руке Александр зашагал, не зная куда, по бескрайней снежной равнине. Он сам не знал, сколько времени минуло до того, как он остановился.
«Механизм активации – резкое повышение температуры в чувствительной точке».
Он снял с ведра крышку и непослушным замерзшим пальцем крутанул колесико зажигалки.
«Взмахну крылышком бабочки ради моей исстрадавшейся страны».
Он поджег налитый в ведро бензин, сел на снег и уставился на взметнувшееся пламя. Это был самый обычный огонь. Он не смог бы оказать влияния на метеочувствительную точку и не принес бы на его родину тучи и туман.
Не было гвоздя – подкова пропала,
Не было подковы – лошадь захромала,
Лошадь захромала – командир убит,
Конница разбита, армия бежит,
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Оттого что в кузнице не было гвоздя.
Когда все завершилось, возобновили традиционные субботние танцы, и мужчины наконец-то смогли снять осточертевшую полевую форму, которую носили на протяжении трех долгих месяцев, чтобы нарядиться в наглаженные, хрустящие парадные мундиры. В ренессансном зале, под мягким светом огромной хрустальной люстры, мерцали золотые звезды генералов и серебряные звезды старших офицеров. Среди этих звезд пестрели, как цветы на клумбе, дамы из итальянского высшего общества, которые не только радовали глаз очаровательной внешностью, но были весьма начитанны и могли бойко поддержать любой разговор. Их присутствие усиливало действие искрящегося вина, лившегося рекой, и создавало поистине опьяняющее настроение. Все поздравляли себя с тем, что судьба даровала возможность участвовать в такой славной и романтической экспедиции.
Генерала Уэсли Кларка, появившегося в сопровождении своего штаба, зал встретил аплодисментами, которые были больше, чем признанием его достойной службы во время войны. Генерал Кларк был высок ростом, строен, в своей утонченности походил на ученого, внешне представлял собой чуть ли не полную противоположность генералу Шварцкопфу, командовавшему Объединенными силами во время Войны в Заливе, и пользовался огромной популярностью у дам.
После двух вальсов зазвучала кадриль. Этот танец был популярен в Пентагоне, но из местных дам почти никто не знал па, и младшие офицеры с большим энтузиазмом начали обучать партнерш. Генерал Кларк решил подышать свежим воздухом. Он вышел через боковую дверь и направился к пруду, окруженному шпалерами виноградных лоз. Следом за генералом из зала выскользнула еще одна фигура и последовала за ним на почтительном расстоянии. Генерал шел по тропинке через безлюдный сад к кромке воды и, казалось, был совершенно очарован прекрасным вечерним пейзажем.
Вдруг он сказал:
– Слушаю вас, полковник Уайт.
Уайт никак не ожидал, что генерал обладает столь развитым шестым чувством. Он поспешно шагнул вперед, отдал честь и попытался сострить:
– Вы все еще узнаете меня, сэр.
Генерал Кларк так и стоял к нему спиной.
– Полковник, работа оперативного отдела и ваша конкретно произвела на меня хорошее впечатление. Вы все заслуживаете благодарности.
– Генерал, прошу извинить, что обращаюсь к вам в личное время, не по уставу, но мне очень важно обсудить с вами один вопрос. Он… довольно личный. Боюсь, если сейчас упущу возможность, другой уже не будет.
– Прошу вас, говорите.
– На протяжении нескольких первых дней кампании часть метеорологических данных из зоны боевой работы была… не очень надежна.
– Лучше сказать, просто – явно ошибочна, – поправил генерал. – Нам пришлось четыре дня сидеть сложа руки из-за дождей и туманов. Имея точный прогноз, мы отложили бы нанесение первого удара.
Солнце зашло совсем недавно, и горы вдалеке вырисовывались черными силуэтами на фоне затянувшихся сумерек. Озеро было зеркально спокойным, над водой плыла песня гондольера… Момент был неподходящим для дискуссий подобного рода, но полковник знал, что это и впрямь единственная возможность для него, и продолжил:
– Но некоторые заинтересованные не упустили этого факта из виду. Сенатский комитет по вооруженным силам хочет выяснить, как Метеорологическое агентство ВВС расходовало свой бюджет в два миллиарда долларов за последние три года. Уже сформирован подкомитет по расследованию, предстоят слушания. Похоже, из этого хотят устроить большое шоу.
– Полковник, мне не хотелось бы, чтобы из мухи делали слона, но когда что-то идет не так, кому-то приходится нести ответственность.
Уайт чувствовал, что обливается потом.
– Сэр, это несправедливо. Всем известно, что метеорологическое прогнозирование основывается на вероятностной статистике. Атмосфера – сложная хаотическая система, и предсказать ее поведение практически невозможно…
– Полковник, если я правильно помню, вы отвечаете за распознавание целей и не имеете никакого отношения к метеорологии.
– Да, сэр, вы совершенно правы, но… за метеорологическое обеспечение зоны боевой работы на Балканах отвечала полковник Кэтрин Дейви из метеорологической службы Европейского командования ВВС… – Он замялся и все же добавил: – Вы видели ее, сэр, она часто заходила в оперативный отдел.
– Да, помню, она защищала диссертацию в Массачусетском университете. – Кларк вдруг резко повернулся к собеседнику: – Очень рослая, оливковая кожа, стройные ноги – классический тип средиземноморской красавицы.
– Так точно, сэр, я… – заблеял было Уайт, но генерал перебил его:
– Полковник, насколько я помню, вы сказали, что у вас личный вопрос.
Уайт промолчал.
Генерал Кларк сурово посмотрел на него.
– Полковник, я помню не только ваше имя, но также и то, что вы женаты. И знаю, что женаты вы не на полковнике Дейви.
– Так точно, генерал, но… мы же не в Америке.
Генерал Кларк чуть не расхохотался, но сдержал себя. Ему очень не хотелось портить вульгарными звуками тихую прелесть этого места.
События, описанные в этой истории, находятся за гранью возможного не из-за ограниченности человеческих способностей, а из-за запрета, установленного фундаментальными закономерностями физики и математики. Однако одна из прелестей научной фантастики заключается в том, что в ней можно изменить законы природы и показать, как Вселенная могла бы функционировать в изменившихся условиях.
Утром[19]
Учитель сказал: «Если утром познаешь правильный путь, вечером можно умереть»[20].
– Мне нужно признаться вам кое в чем важном, – сказал Дин И жене и дочери. – Моя голова почти полностью занята физикой. Для вас обеих мне удалось сохранить лишь маленький уголок. Больно говорить такое, но я ничего не могу с этим поделать.
– Ты уже говорил это, – ответила его жена Фан Линь. – Раз двести.
– Ага! – подхватила их десятилетняя дочь Вэньвэнь. – Может, и не двести, но сто раз точно.
– Но вы ни разу не поняли моих слов по-настоящему, ни ты, ни ты, – сказал Дин И, покачав головой. – Вы совершенно не знаете физику.
– Вот и отлично, – со смехом откликнулась Фан Линь. – Мне достаточно того, что ты не увлечен другой женщиной. А до прочего мне дела нет.
Этот разговор происходил, когда они втроем ехали в маленькой закрытой капсуле, которая со скоростью всего пятьсот километров в час мчалась по стальной трубе диаметром пять метров. Длина трубы составляла почти 30 000 километров, и она опоясывала всю планету по сорок пятой параллели северной широты.
Тележка была самоходной, но сквозь ее прозрачное днище, борта и крышу не было видно ничего похожего на двигатель. А впереди и позади тянулась прямая на вид, словно по струнке вытянутая стальная труба. Тележка летела внутри ее, как пуля в стволе винтовки, хотя у этой винтовки не было ни спускового крючка, ни приклада. Впереди труба остро, как игла, сходилась в какой-то бесконечно далекой неподвижной точке. Если бы не змеившиеся вдоль стенки трубы, скользящие мимо, подобно бурным водным потокам, движение не ощущалось бы вообще. Когда тележка изредка останавливалась, становилось видно, что на стенах через равные промежутки выпирают какие-то обручи, а между ними расположено бесчисленное множество каких-то устройств. На полной скорости все это сливалось в размытую пелену, в которой было совершенно невозможно рассмотреть какие-либо подробности. Дин И пояснил жене и дочери, что эти обручи составляли электрическую обмотку, которая с применением сверхпроводимости создавала сильнейшее магнитное поле, а непрерывно тянувшаяся за бортом тележки тонкая труба представляла собой канал для разгона частиц.
Они ехали внутри самого большого в истории человечества ускорителя элементарных частиц, который опоясывал планету и поэтому получил название «Эйнштейновский экватор». Физики были уверены, что с его помощью осуществят сокровенную мечту всех великих ученых – создадут великую единую теорию Вселенной.