В нем жила семья: мальчик и девочка с родителями, неказистыми и жалкими, умевшими производить впечатление никчемных людишек. Вся семейка выглядела опустившейся и пришедшей в упадок. Они носили фамилию Андерсон. Родители подолгу просиживали на веранде, негромко споря или глазея на космос. Сын был грубияном и часто ввязывался в драки в школе. Дочь, моя ровесница, любила играть со старомодной зеркальной голограммой на переднем дворике, которая иногда танцевала с ней. И девочка улыбалась единственно лишь, когда она кружилась и прыгала возле дома, а ее голографическое подобие вторило ее движениям.
Когда мне исполнилось двенадцать, она училась со мной в одном классе, и я узнал, что ее зовут Талия. Кто такая Талия Андерсон? Она любила рисовать, умела делать сальто назад на лужайке. В школе она чувствовала себя гораздо счастливее, чем дома.
– Я тебя знаю, – отрывисто сказала она однажды, когда мы оказались рядом в очереди в столовой. – Ты всегда ходишь мимо нашего дома.
– Он по пути, – сказал я.
– По пути куда?
– Да куда угодно. Я живу в конце тупика.
– Я знаю, – сказала она.
– Откуда ты знаешь, где я живу?
– Я тоже прохожу мимо твоего дома, – ответила она. – Я срезаю угол через лужайку твоих соседей по пути на Окружную дорогу.
На краю нашей лужайки стоял экран из листьев. Пройдешь сквозь листву, и ты на Окружной дороге, которая опоясывала все, что умещалось под куполом Града Ночи. Перейди дорогу и окажешься на странной, одичалой полосе, не шире полусотни футов, между дорогой и куполом. Жесткий кустарник, пыль, сорняки, мусор. Заброшенный пустырь. Маме не нравилось, когда мы там играли, поэтому Зоя никогда не решалась перейти Окружную дорогу, всегда поступая как велено, что раздражало. Мне же было по душе запустение, щекочущее ощущение опасности, присущее царству пустошей. В тот день после школы я перешел безлюдную дорогу впервые за много недель и долго стоял, прижав сложенные «домиком» ладони к куполу, вглядываясь в то, что снаружи. Композитное стекло было таким массивным, что превращало все по ту сторону в грезы, далекие, приглушенные, но я видел кратеры, метеоры, пепельную серость. Невдалеке светился матовый купол Колонии‑1. Мне стало любопытно, о чем думает Талия Андерсон, взирая на лунный пейзаж.
Талию Андерсон перевели из нашего класса посреди полугодия, и она уехала из нашего квартала. Я не встречался с ней, пока мне не стукнуло тридцать с лишним, когда нас обоих принял на работу отель «Гранд Луна» в Колонии‑1.
Я начал там работать через месяц после кончины моей матери. Она болела долго, годами, и в последние дни мы с Зоей жили в больнице денно и нощно, как усталые соратники, стояли на часах, пока наша мама бормотала во сне. Смерть была неминуема и оставалась таковой намного дольше, чем предсказывали врачи. Наша мама работала на почте с самого нашего детства, но в ее последние часы ей мерещилось, будто она снова трудится над докторской диссертацией в физической лаборатории, она бессвязно бредила уравнениями и гипотезой симуляции.
– Ты понимаешь, о чем она говорит? – спросил я Зою в какой-то момент.
– По большей части, – ответила Зоя. В те часы Зоя сидела у койки, закрыв глаза, слушая слова матери, как музыку.
– Можешь мне объяснить? – Создавалось впечатление, словно находишься снаружи секретного клуба, сплющив нос о стекло.
– Гипотезу симуляции? Да. – Она не открыла глаза. – Вспомни, как развивались голограммы и виртуальная реальность в наши дни. Если мы уже сейчас способны запускать достаточно убедительные имитации реальности, то представь, какими станут имитации лет через сто-двести? Согласно гипотезе симуляции, не исключено, что вся наша реальность – симуляция.
Я не спал двое суток, и мне казалось, будто я грежу.
– Допустим. Но раз уж мы живем в компьютере, – сказал я, – кому он принадлежит?
– Как знать? Людям, живущим в будущем спустя несколько веков? Внеземному разуму? Эта не общепринятая теория, но о ней частенько вспоминают в Институте Времени. – Она открыла глаза. – О боже, только я тебе этого не говорила. Я устала. Я не имела права.
– О чем не говорила?
– Об Институте Времени.
– Ладно, – сказал я, и она снова закрыла глаза. Я тоже смежил веки. Наша мама перестала бормотать и прерывисто задышала, а промежутки между вдохами-выдохами становились все длиннее.
Когда все было кончено, мы с Зоей спали. Она разбудила меня ранним, тускло-серым утром, и мы долго сидели в тишине и благоговении перед неподвижным телом нашей мамы на постели. Мы выполнили все формальности, обнялись на прощание и пошли каждый своей дорогой. Я вернулся домой, в свою тесную квартирку, и несколько дней разговаривал только с моим котом. Были похороны. Опять неподвижность. Мне нужна была новая работа – уже некоторое время я был безработным и проедал свои сбережения – и вот месяц спустя после похорон я очутился в офисе гостиничного отдела кадров на цокольном этаже. Сотрудница – смутно кого-то напоминавшая русоволосая женщина. Меня приняли на должность, обозначенную в объявлении как «гостиничный детектив», с непонятными служебными обязанностями.
– Откровенно говоря, – сказал я ей, – мне не совсем понятно, чем занимается гостиничный детектив.
– Вопросами безопасности в гостинице, – сказала она. Я поймал себя на том, что забыл ее имя. Натали? Наташа? – Это не я придумала название должности. Вам не придется быть детективом. Вы лишь будете обозначать присутствие безопасности.
– Я просто не хочу создавать о себе неверное представление, – сказал я. – Я оставил учебу за несколько месяцев до получения диплома по уголовному праву.
– Мы можем говорить начистоту, Гаспери? – Ее черты явно кого-то напоминали.
– Будьте так любезны.
– Ваша обязанность – обращать внимание на происходящее вокруг и вызывать полицию, если заметите что-то подозрительное.
– Это я могу.
– В вашем голосе нет уверенности, – заметила она.
– В себе я уверен. И не сомневаюсь, что справлюсь. Просто я хочу сказать… ведь с такой работой всякий справится?
– Не удивляйтесь, но найти подходящего кандидата трудно именно по части внимательности, – сказала она. – Отвлекаемость – вот проблема. Помните тест в первый день интервью?
– Конечно.
– Это был тест на концентрацию внимания. Вы набрали высокий балл. Скажите, вы согласны с результатом теста? Вы умеете сосредотачивать внимание?
– Да, – ответил я. И мне от этого стало приятно, потому что я никогда не задумывался об этом своем свойстве, но всю жизнь отличался неослабным вниманием. Я не преуспел на многих поприщах, зато пристальность моего внимания была всегда на высоте. Именно так я догадался, что моя бывшая жена завела любовника. Лишь благодаря вниманию. Не было никаких очевидных признаков, лишь едва заметная перемена в… Но вот сотрудница отдела кадров заговорила вновь и вернула меня из прошлого.
– Минуточку, – сказал я. – Ведь мы встречались.
– Раньше?
– Талия, – сказал я.
Она изменилась в лице. Упала маска. Когда она заговорила, ее голос зазвучал иначе, менее уверенно.
– Теперь меня зовут Наталия, но все верно. – Она помолчала, глядя на меня. – Мы ходили в одну школу, ведь так?
– Конец тупика, – ответил я, и в первый раз за все собеседование она искренне улыбнулась.
– Я часами простаивала у Окружной дороги, – сказала она, – смотрела сквозь стекло.
– Ты бываешь в Граде Ночи?
– Никогда, – ответила она.
В Граде Ночи – никогда. Фраза обладала приятным ритмом и запала мне в память. Поначалу она часто вспоминалась мне на работе, потому что работа была смертельной тоской. Гостиница претендовала на стиль ретро, поэтому я ходил в костюме старинного кроя и шляпе причудливой формы под названием федора. Я обходил холлы и стоял на страже в вестибюле, обращая внимание на всех и вся, как было поручено. Мне всегда нравилось наблюдать за людьми, но обитатели гостиниц оказались на удивление скучными. Они заселялись и выселялись. Появлялись в вестибюле в неурочные часы и просили кофе. Бывали то пьяны, то трезвы. Приезжали в командировки или семьями на каникулы. Были усталыми или измотанными от переездов. Пытались тайком провести собак. За первые шесть месяцев мне пришлось вызывать полицию лишь однажды, когда я услышал крик женщины в гостиничном номере, но и тогда вызов исходил не от меня: я позвонил ночному администратору, а тот вызвал полицию. Когда санитары увозили женщину, меня там не было.
Работа была спокойная. Мои мысли блуждали. В Граде Ночи – никогда. Как здесь жилось Талии? Очевидно, не блестяще, это и дураку понятно. Одни семьи лучше других. Когда ее семья переехала из дома Оливии Ллевеллин, туда въехала другая, но от этой семьи у меня осталось лишь впечатление неопрятности. В гостинице я встречал Талию лишь от случая к случаю, она проходила мимо по вестибюлю, направляясь домой после работы.
В те дни я обитал в безликой квартирке в доме с такими же безликими квартирками на самой окраине Колонии‑1, настолько близко к периферии, что купол едва не касался крыши здания. Порой темными ночами мне нравилось переходить улицу к периферии, смотреть сквозь композитное стекло на мерцающую вдалеке Колонию‑2. Моя жизнь в те дни была такой же безликой и стесненной, как квартира. Я пытался не думать слишком много о матери, спал днями напролет. Мой кот всегда будил меня под вечер. На закате я принимал пищу, которую вполне можно было назвать либо ужином, либо завтраком, облачался в униформу и шел в гостиницу, чтобы семь часов глазеть на людей.
К тому времени, когда моей сестре Зое исполнилось тридцать семь, я пробыл в гостинице уже полгода. Зоя работала физиком в университете и занималась технологиями квантового блокчейна, непостижимого для моего ума, хотя Зоя несколько раз добросовестно пыталась мне его объяснить. Я позвонил ей, чтобы поздравить с днем рождения, и за мгновение до того, как она подняла трубку, меня осенило, что я не поздравил ее с пожизненным контрактом. Когда это было? Месяц