просить прощения, но от него не дождешься. Мистер Тернер приносит со своего стола выписанный пропуск в медпункт, куда вместе с Настей отправляет Валери Эстес – единственную, помимо нее, девочку в классе, – чтобы та несла ее книги.
По идее, Крис принес лед в считаные секунды после удара, но мне кажется, будто на это ушли часы. Возможно, время и впрямь замедлилось. Только когда Настя уходит, а в классе воцаряется спокойствие, я вновь проигрываю всю сцену в своей голове. И осознаю: несмотря на то что молоток со всей силой обрушился на ее пальцы и их пронзила нестерпимая боль, она не издала ни звука.
Да ты, похоже, издеваешься.
Первая мысль, которая приходит мне в голову, когда Настя заявляется в мой гараж – второй вечер подряд. Мой взгляд мгновенно устремляется к ее руке: два пальца вместе зафиксированы шиной. Сегодня она не колеблется. Я уже решаю, что она снова, как вчера, взберется на верстак. Поначалу так оно и выглядит. А потом она садится на пол, скрестив ноги, и приваливается спиной к шкафчикам. Ее, по-видимому, нисколько не смущает ковер из опилок. И все же мне не ясно, почему она села именно туда. Поверхность верстака не намного чище, зато на нем лучше, чем на полу. И тут до меня доходит: наверное, ей трудно залезать с одной рукой.
Я возвращаюсь к своему занятию. Мы сидим в тишине где-то около получаса: я работаю, она смотрит.
– Болит? – наконец спрашиваю я. Мне действительно хочется знать, даже если она не ответит. Настя крутит ладонью перед собой, словно пытается решить, болит она или нет. Потом пожимает плечами. Отличный ответ. А на что я рассчитывал? Я жду еще несколько минут, сосредоточенно настраивая циркулярный станок, после чего задаю свой главный вопрос:
– Слушай, чего ты хочешь? – Выходит грубее, чем я планировал, но оно и к лучшему. В ответ – молчание. У меня уже кругом идет голова от постоянных размышлений о том, почему она продолжает сюда приходить. Гостеприимным меня никак не назовешь. Может, сегодня она наконец уяснит намек и больше не вернется. Пытаюсь убедить себя, что буду только рад такому раскладу, но ничего не выходит. Тогда гоню эти мысли прочь и сосредоточиваю все внимание на пиле.
Молчание затягивается. Я понятия не имею, как долго еще она будет здесь торчать, наблюдая за мной. Как будто в гараже поселился призрак. И теперь преследует меня. Хотя учитывая, скольких людей я похоронил, один из духов обязательно болтается где-нибудь поблизости. Честно говоря, я надеялся на это. Ведь встреча с призраком – подарок небес. Я молил об этом. Мама, сестра, отец, бабушка. После того как все они умерли, я лелеял надежду, что когда-нибудь они вернутся, позволят увидеться с ними, хотя бы разок. Подадут знак, что дальше что-то есть и у них все хорошо, но никто из них не пришел. Дедушка до своего отъезда в хоспис утверждал, будто загробная жизнь существует, он видел ее мельком всего однажды, очень давно. Я слушал его, но не верил. Это была одна из тех историй, что порождена болезнью и обезболивающими, а не правдивыми воспоминаниями. Не сегодня-завтра он умрет, и я больше не стану ждать знака свыше. Просто вздохну с облегчением, поскольку мне больше некого терять.
В половине одиннадцатого девочка-призрак встает, здоровой рукой отряхивает опилки со штанов и снова исчезает.
Глава 16
Настя
В воскресенье Джош появляется у моего дома в пять сорок пять – точно по расписанию. Когда его машина въезжает на подъездную дорожку, я бросаюсь к холодильнику. Сегодня в качестве десерта я приготовила тирамису, поскольку все оказались большими любителями кофе – за исключением Сары, которая волнует меня меньше всего. Пальцы у меня до сих пор зафиксированы шиной, поэтому блюдо приходится доставать одной рукой. Делать это крайне неудобно. Утром Марго специально убрала его в холодильник, но была вынуждена уйти на работу рано, так что теперь я справляюсь сама. В неуклюжей попытке умудряюсь обхватить блюдо рукой и крепко прижимаю его к себе. Как только я подхожу к двери, раздается звонок. Вот только в правой руке у меня тирамису, а левой я не в состоянии взяться за дверную ручку. С минуту я просто стою с тортом и смотрю на дверь. Потом опускаю блюдо на пол, чтобы правой рукой повернуть ручку.
Джош стоит на крыльце, спрятав руки в карманах. Вид у него такой, будто он пригласил меня на свидание. Челка, как обычно, спадает на лоб, концы у нее чуть длиннее, чем нужно. Точно у ребенка, растущего без матери – некому доставать по поводу стрижки. Как ни противно мне признавать, но выглядит он весьма опрятно: на нем бордовая футболка поло и строгие брюки цвета хаки, хотя я вовсе не против тех потертых джинсов, в которых он обычно ходит. Меня удивляет, что сегодня он пришел не в своих рабочих ботинках. Я уже начала думать, что он с ними сросся.
Если мы не хотим попасть под дождь, нам придется поторопиться. Я уже вижу за его спиной надвигающиеся тучи. Сегодня целый день я провела на кухне и не видела, что погода портится. Обычно мне нравится сидеть у окна и наблюдать за тем, как небо темнеет, его обкладывает облаками. Это происходит стремительно, в считаные минуты.
Провозившись с тирамису, я не пошла в торговый центр за новым платьем, за что потом сильно себя ругала и пыталась придумать идеальный повод, чтобы не идти на ужин. Из всего длинного списка самой лучшей отговоркой оказалась дизентерия. На самом деле, было бы гораздо проще, если бы во время прошлого ужина родители Дрю сидели, задрав носы, и за столом царила неловкая, натянутая обстановка, но все случилось в точности наоборот. Вот только мне никогда не вписаться в их окружение, как бы они ни старались. Я вообще не понимаю, зачем миссис Лейтон меня опять пригласила. Единственная моя заслуга того вечера – это торт. Хотя, по словам Дрю, не стоит недооценивать силу воздействия торта на его маму. Вполне возможно, они приняли меня ради своего сына. А значит, не ждут, что я задержусь у них надолго. Интересно, сколько девчонок побывало на воскресном ужине Лейтонов и после первого раза больше не появлялось?
Относительно своего внешнего вида я решила не притворяться: долой миленькое скромное платьице. Чем раньше они увидят мой истинный облик, тем быстрее мы с ними распрощаемся. А потому надела черный топ с бретелькой через шею и глубоким вырезом, черную мини-юбку – особенно короткую – и высокие, до колен кожаные сапоги на шпильках. Если в прошлое воскресенье я выглядела неуместно, то что же будет сегодня. Все наконец-то встанет на свои места. Дрю найдет себе хорошенькую девчонку, которая будет спать с ним без каких-либо обязательств, а я вернусь к своему спокойному существованию, лишенному всяких ожиданий.
Джош изучает меня некоторое время, разглядывает мой наряд, словно ищет в нем ответ на невысказанный вопрос. Его приветствие состоит всего из одного слова: «Солнышко». Мое – совсем без слов.
Я приседаю, чтобы взять тирамису с пола, но никак не могу просунуть пальцы правой ладони под блюдо. Мысленно проклинаю молотки и бестолковых парней. Я уже собираюсь помочь себе левой рукой, когда Джош переступает через порог, опускается рядом, почти вплотную ко мне, и берет торт. От него не пахнет древесными опилками, и это кажется мне неправильным. Как бы хорошо он сейчас ни выглядел, но Джош Беннетт без рабочих ботинок и запаха опилок – это не Джош.
Мы подъезжаем к дому Лейтонов как раз в тот миг, когда начинается дождь. Остается только по-быстрому выскочить из машины и забежать в дом. Обхватив рукой блюдо, я крепко прижимаю его к груди. При прыжке тирамису и мои лодыжки каким-то чудом остаются живы. Едва ноги касаются земли, Джош оказывается со мной рядом, забирает у меня блюдо из рук и бежит под навес крыльца. Нам удается добраться до дома, не промокнув до нитки. Прежде чем открыть дверь, он возвращает мне тирамису, а потом берет мое лицо в свои ладони и большими пальцами аккуратно проводит по коже под глазами. Наверное, я стою с открытым ртом, поскольку совершенно не понимаю, что он делает.
– Твоя черная фигня, – поясняет он, и я осознаю, что у меня, должно быть, потекла тушь. Затем парень открывает дверь и молча пропускает меня вперед.
Как только мы оказываемся внутри, все происходит в точности, как и неделю назад. Только стол накрыт менее пышно. И я этому рада: значит, больше я здесь не новенькая. Но с другой стороны, если это так, то теперь я – своя, а вот этого мне совсем не хочется.
Мы направляемся на кухню через столовую, и я замечаю на столе еще один комплект столовых приборов. Интересно, для кого он? Дрю возится со стереосистемой: очевидно, сегодня его очередь выбирать музыку на вечер. Даже не представляю, что он включит.
Входя на кухню, я уже внутренне готовлюсь встретить неприязненный взгляд со стороны миссис Лейтон, который непременно последует при виде моего наряда, но ничего подобного не происходит. Она просто улыбается и продолжает освобождать в холодильнике место для моего блюда, попутно замечая, что мне не стоило так беспокоиться. Меня посещает острое чувство дежавю: я знаю, что в следующую минуту меня обнимут, нравится мне это или нет.
За гранитной барной стойкой чуть в стороне ото всех сидят на двух высоких табуретах Сара и девочка, которую я видела в школе. Больше чем уверена, это она назвала меня дочерью Дракулы. Сейчас девушки хихикают, пытаясь сплести свои волосы в одну косу. Абсолютно незрелое поведение двух девчонок-подростков. Я хочу посмеяться над ними, но меня выбивает из колеи внезапно нахлынувшая грусть.
В эту минуту я ощущаю себя выжившей в апокалипсисе: смотрю в окно и представляю жизнь, которой больше нет. Думаю о том, каково это – иметь подругу. Раньше у меня были две, но с ними все было иначе. Они были всецело поглощены музыкой, как и я. Именно она связывала нас. Другие девчонки сравнивали лаки для ногтей, делились своими влюбленностями; мы же обсуждали музыкальные произведения. Наша дружба никогда не стояла на первом месте, его всегда занимала музыка. Уберите музыку из этого уравнения, и вряд ли между нами останется хоть что-то общее. А даже если и останется, я бы все равно впоследствии с подругами порвала. Находиться рядом с ними слишком больно.