так, поскольку я даже сейчас ничего не понимала. Если она и Дрю, как утверждает Джош, встречались – а с Дрю возможно все, – она тоже не очень-то похожа на ту, кто способен на долгосрочные отношения. На мой взгляд, Тирни Лоуэлл не из тех людей, кто позволит другим, тем более Дрю Лейтону, воспользоваться собой. Жаль, я не знала всех подробностей – мне бы очень хотелось быть в курсе этой истории. Очень.
Блин. Теперь мне предстояло написать записку. Да, я нарушала свое собственное правило, но списала все на крайнюю необходимость: я умирала от любопытства, а значит, неминуемо вставал вопрос жизни и смерти. Я выхватила у нее из рук тетрадь, достала из своего рюкзака ручку. Я решила пойти на такой риск, поскольку эта девчонка могла зажать меня в туалете только по одной причине – откровенная, неприкрытая ревность. «Ты по-прежнему любишь его?» – написала я на листке и сунула ей, чувствуя излишнюю театральность происходящего.
Тирни вытаращилась на меня, потом сузила глаза и заговорила, с усилием источая яд:
– Я никогда его не любила.
Она не рассмеялась, как если бы это было самое абсурдное предположение на свете, так что я забрала у нее листок и нацарапала: «По воскресеньям в 6 часов мы собираемся у Дрю небольшой компанией». Ситуация логично требовала записки, а потому не являлась нарушением.
Прочитав написанное, она покосилась на меня с неприкрытым скептицизмом – ей явно была знакома традиция семьи Лейтонов.
– По воскресеньям у них семейный ужин.
Я покачала головой и снова показала на записку в надежде, что это ее убедит. Она вряд ли поверила в то, что я не пытаюсь заманить ее в какую-то ловушку и подвергнуть публичному унижению, но у нее хотя бы проснулся интерес. Я вышла из туалета, теряясь в догадках, какая же часть ее личности все-таки победит: осторожная или любопытная.
В отличие от всех, кто уже пришел, только Тирни ждет, когда ее пустят в дом. Я была не до конца уверена, что она появится. Вчера, после того как Дрю изменил планы на наш ужин, я сунула ей в шкафчик еще одну записку, но не знала, видела ли она ее. Джош открывает дверь – на крыльце стоит, нервно переминаясь, Тирни в короткой джинсовой юбке и двух фиолетовых топиках на тонких бретельках, надетых один поверх другого. Она и правда очень симпатичная девушка, только все время выглядит злой – возможно, это лишь при виде меня.
– Тирни? – спрашивает Джош. Дело не в том, что он не знает, кто она – просто по естественной причине недоумевает, что она здесь делает. Я наблюдаю за его реакцией, но тот ведет себя как типичный Джош: не выдает ни одной эмоции. За дверью могли бы совокупляться две гиены, а он бы даже не изменился в лице.
На днях я хотела надавить на него и выведать больше подробностей об отношениях Дрю и Тирни, но, стоит мне начать расспрашивать его про Дрю, как он становится каким-то странным. Поэтому я решила проявить терпение и дождаться сегодняшнего вечера.
– Меня пригласили, – говорит Тирни, не желая показаться жалкой: якобы она заявилась домой к Дрю в надежде повидаться с ним, пока его родители в отъезде. Мне немного стыдно за то, что я поставила ее в такое положение. Джош ничего не говорит. Просто открывает дверь шире и пропускает ее в дом. Она замечает, что я наблюдаю за ней из столовой, но в ответ только оценивающе окидывает взглядом мой наряд, а потом шагает на кухню. Тирни прекрасно известно, где и что располагается в этом доме.
Я пытаюсь как бы невзначай догнать ее, прежде чем она войдет на кухню. Хочу посмотреть на реакцию Дрю. Как только она появляется в дверном проеме, Дэмиен Брукс вскрикивает:
– Вы только посмотрите, кто у нас тут – Ти-Ло! – После этого у меня больше не остается сомнений в его непроходимой тупости. – Как дела, красотка? Не знал, что ты придешь.
– Я тоже. – В это мгновение она переключает внимание на Дрю, который, сложив банки с пивом в гаражный холодильник, как раз возвращается на кухню.
– Тирни, – произносит Дрю, подавив первую волну удивления.
– Дрю.
– Мы тебя ждали?
– Твоя… – Тирни замолкает и кивает в мою сторону, – …она меня пригласила.
Я знала, что произойдет дальше. Дрю подходит ко мне, обвивает меня рукой за талию и привлекает к себе. Я уже привыкла к его демонстративному проявлению собственничества, поэтому никак не реагирую. Джош устремляет взгляд на руку Дрю, лежащую на моей талии, после чего уходит.
– Забавно, мне она ничего не сказала, – говорит Дрю, однако, судя по тону его голоса, не находит в этом ничего забавного. Его пальцы чуть крепче сжимаются на обнаженной коже моего живота, где задралась рубашка. Я отпихиваю его и показываю средний палец, делая вид, будто между нами это обычно дело, хотя так оно и есть. И все же ему следует держать себя в руках, что я и показываю выражением своего лица.
– Позже, Настюха-Плюха. Обещаю. – Говоря со мной, он смотрит в сторону Тирни. – Сейчас мне нужно накормить гостей! – Для особого эффекта он хлопает в ладоши, пытаясь привлечь всеобщее внимание, которое и без того уже приковано к нему. – Правила вам известны. Помогают все! – В считаные минуты наша разношерстная компания в нарядах, от стильных и чопорных до развратных и возмутительных, принимается за дело. Мы расставляем тарелки, разливаем напитки, снуем туда-сюда между кухней и столовой. Дэмиен Брукс за кухонным столом нарезает буханки чесночного хлеба. Тирни Лоуэлл суетится вокруг обеденного стола, складывая салфетки изысканными веерами. Зрелище фантастическое. Миссис Лейтон гордилась бы нами.
К тому времени как появляются Клэй и Мишель-Фотоальбом, их приходу уже никто не удивляется.
– Не хочешь мне ничего сказать? – шепчет мне Джош так, чтобы слышала только я, когда мы вместе с ним несем в столовую тарелки и столовые приборы. Неужели он злится? Трудно сказать. Знаю, что с Тирни я немного погорячилась, но расстраиваться по этому поводу должен Дрю, а не он. Я молчу: к счастью, мне не нужно отвечать, поскольку вокруг нас люди. Кто знает, как обернется этот вечер? Мы все здесь, словно в фильме «Клуб «Завтрак»[7], сидим на пороховой бочке. Остается только гадать, кто из нас чиркнет спичкой.
Джош
После ужина, когда грязная посуда убрана, все перебираются в гостиную и устраиваются на диванах. Поскольку запасы пива изрядно истощились, на журнальном столике маячит, словно дурное предзнаменование, бутылка текилы, которую принес отморозок Дэмиен Брукс.
Сара уже после выпитых за ужином двух банок пива ведет себя неадекватно. Еще две – и она рухнет лицом на ковер. Одно успокаивает: как только она выпьет, то ненадолго перестает быть стервой. В такие минуты я вспоминаю, почему некогда она мне нравилась и почему ужасно не нравится то, какой стала теперь.
Я ищу взглядом Солнышко и вижу, как она выходит из кухни. В тот миг, когда она проходит мимо Дэмиена, тот пытается зачем-то ее остановить, хватая за руку. Что происходит дальше, я толком не понимаю: буквально в считаные секунды Дэмиен оказывается лицом на полу, а она упирается коленом ему в спину. Затем так же быстро слезает с него.
– Что за фигня? – скулит он, поднимаясь с пола. При этом делает вид, будто ему ничуть не больно, хотя очевидно, что это не так. Я бы решил, что это шутка, если б не видел ее лица. А я видел и знаю: ничего смешного тут нет. Солнышко стоит, прижавшись к стене. Трудно сказать, напугана она или разгневана. Я пытаюсь перехватить ее взгляд, убедиться, все ли с ней в порядке, но она будто специально не смотрит на меня. Думаю о том, как бы мне вывести ее отсюда на пару минут, только не успеваю ничего придумать.
– Научи меня такому же приему! – Сара смотрит на Настю во все глаза – впервые в них читается не отвращение, а нечто иное. Благоговейное восхищение. Я и сам поражен до глубины души. Дэмиен крупнее всех нас, а мы в свою очередь крупнее Солнышка.
Тирни косится на Дрю.
– Я бы тоже хотела научиться.
Весь следующий час превращается в импровизированный урок по самообороне. Мы отодвигаем всю мебель к стенам, пол устилаем мягкими подушками.
Мне приходится исполнять роль злодея и груши для битья, пока Солнышко демонстрирует на моем теле все уязвимые места, начиная с глазниц и нижней части ребер и заканчивая пахом – я совсем не прочь, чтобы она касалась его руками, лишь бы больно не делала, – и ногами. Ясное дело, положение у меня не из приятных, но, к счастью, она не стремится мне по-настоящему навредить. Солнышко со всей серьезностью подходит к делу, делая все возможное, чтобы ее поняли. Без всяких сомнений – для нее это не шутка.
– Я боюсь тебя покалечить, – говорю я, когда она в очередной раз призывает меня напасть на нее. На самом деле я боюсь, что это она мне что-нибудь сломает. Настолько она невероятно сильна.
Солнышко хватает со стола лист бумаги, что-то карябает на нем и сует мне. В ее прищуренных глазах светится вызов, и я еле сдерживаю улыбку.
«Тебе придется очень постараться, чтобы не покалечить меня. Так что не будь тряпкой!!!!!»
Она провоцирует меня, потому что считает, будто я боюсь причинить ей боль. Она права: это действительно так. Каждый раз я хочу обрушиться на нее всей своей силой и не могу. Начинаю сдерживать себя. Должно быть, она в бешенстве, раз прибегла к помощи записки, поэтому я решаю поднажать. В конце концов, я бросаюсь на нее так, словно и правда хочу повалить. В итоге сам оказываюсь на полу. Она, скорее всего, отрабатывала этот прием тысячу раз. Я даже не понимаю, как ей это удалось. Самое печальное: похоже, на этот раз уже сдерживалась она.
Потом, пока никто не успел разойтись, она снова берет бумагу и начинает писать. Я-то думаю, что записка предназначается мне – для нее вообще странно столько писать. Но, закончив, она отдает листок Саре и остальным девчонкам, потом быстро отворачивается и начинает собирать с пола подушки.
Мы все вместе пытаемся привести комнату в порядок, но делаем это наспех. Нам достаточно уже того, что диваны стоят на месте. Когда Сара кладет записку Солнышка на край стола и уходит на кухню за новой порцией пива, мне выпадает возможность посмотреть, что в ней. Там указано название студии боевых искусств, куда Настя ходит заниматься, а под ней написаны всего несколько слов большими буквами: