– А что у вас с Тирни? – спрашиваю я, когда он поднимается на крыльцо.
– Стараемся не наброситься друг на друга от страсти. И при этом друг друга не поубивать. У нас с Тирни все как обычно.
В девять часов утра я стою возле Настиного дома. У нас с ней были планы, но после вчерашнего, боюсь, все могло измениться. Я жду ее на подъездной дороге, потому что Марго, возможно, только легла спать, и мне не хочется будить ее своим стуком.
Дверь открывается, и выходит Солнышко – в розовом цветастом сарафане и белых босоножках на плоской подошве. Интересно, кто она сегодня? Настя залезает в грузовик и захлопывает дверцу.
– Ничего не говори. Это подарок на день рождения, – выпаливает она, прежде чем я успеваю что-то сказать.
– Это не значит, что ты обязана его надевать. – Хотя лично я этому рад.
– Решила принять хоть что-нибудь из их «лечебных» подарков, раз от телефона я отказалась. К тому же я так часто стираю твои вещи, что на стирку своих у меня времени не остается. – Она застегивает ремень безопасности, и мы трогаемся с места, ни словом не обмолвившись о прошлом вечере.
К полудню мы объехали три антикварных магазина, а я так и не нашел ничего похожего на пристенный столик, который искал. Если Солнышко не подведет, то начнет ныть в пятом магазине. Обычно в это время ее «любовь» к антиквариату заканчивается. Четвертый магазин, с более дорогим ассортиментом товаров, расположен на западе, через два города от нас, и мне приходится пообещать ей мороженое после него, чтобы вытащить ее из машины.
– А не проще найти то, что тебе нужно, в интернете?
– Какое в этом веселье? – спрашиваю я. Хотя она права: это действительно проще, но мне нравится самому ходить по магазинам.
– А какое веселье в этом? – Она открывает дверь и с преувеличенной неохотой тащится внутрь магазина.
– Признай, тебе же здесь нравится.
– Мне?
– Тебе.
– С чего ты это взял?
– Я тебя знаю: никто не может заставить тебя делать то, что ты не хочешь. Если б ты не хотела ехать, то никуда бы не поехала. А если б не поехала, то не была бы здесь. Отсюда следует вывод: если бы ты не хотела ехать, тебя бы сейчас тут не было. Но ты здесь, а значит, в соответствии с принципами Солнышка ты хочешь здесь быть.
– Ненавижу тебя.
– Это я тоже знаю, – небрежно бросаю я, и в ответ один уголок ее губ приподнимается.
– Я услышала от тебя так много слов сразу – уже ради одного этого стоило поехать. Такое может больше не повториться.
– Скорее всего, нет.
– Тогда напомни мне, почему ты не хочешь, как все современные люди, воспользоваться интернетом.
Я пожимаю плечами: возможно, мое объяснение покажется ей глупым.
– Люблю находить то, что больше никто не ищет. Вещи, о существовании которых я не подозревал. Мне даже не нужно их покупать. Достаточно найти их, знать, что они есть. Вот что мне нравится.
– Но здесь же одно старье.
– Это антиквариат. В этом все и дело.
– Так почему бы просто не купить новую вещь? – Она останавливается и оборачивается ко мне.
– Мне нравятся старинные предметы, – отвечаю я и, положив руку ей на спину, подталкиваю вперед. – Они многое повидали за свою жизнь. И живут до сих пор.
– Неужели все они стоят тех денег, которые за них просят? – Она изучает ценник на резном серванте из красного дерева.
– Все зависит от того, насколько сильно ты хочешь ее заполучить. Каждая вещь стоит столько, сколько ты готов за нее заплатить.
– И ты можешь позволить себе что-то из этих вещей?
– Да.
– Так хорошо идут продажи мебели? – Она сильно удивлена.
– Нет. – Моя мебель неплохо продается, но не настолько хорошо, чтобы на вырученные деньги позволить себе антиквариат. Просто нет времени активно этим заниматься.
– Ох. – Настя больше ничего не спрашивает, но я все равно скажу ей, даже если ненавижу об этом говорить.
– У меня много денег.
– Насколько много?
– Миллионы. – Я слежу за выражением ее лица. Миллионы. Звучит, конечно, абсурдно. Я никогда об этом никому не говорил. Знают только те, кто знал всегда. Даже странно произносить это вслух. Я не говорю о деньгах. Стараюсь не думать о них. Вместо меня этим занимаются мой собственный юрист, два бухгалтера и финансовый советник. Если завтра все эти вопросы вдруг лягут на мои плечи, я не буду знать, что с этим добром делать. Скорее всего, стану хранить деньги под кроватью.
– Неудивительно, что у тебя не возникло проблем с освобождением от опеки, – сухо замечает она.
– Неудивительно.
Она прищуривается.
– Ты ведь не врешь. – Она внимательно вглядывается в мое лицо, и я качаю головой. – Ты ничего не тратишь. – Это не вопрос.
– Отец не хотел притрагиваться к этим деньгам, и я стараюсь делать это как можно реже. Беру только на оплату счетов, потому что из-за учебы в школе пока не могу достаточно зарабатывать на жизнь. – Нельзя сказать, что я ненавижу эти деньги, поскольку они мне нужны. Но мне ненавистно то, что они олицетворяют, и с ними я никогда не буду счастлив.
– Ты что-нибудь купил на них?
– В прошлом году приобрел грузовик, когда старенький папин пикап наконец накрылся. А еще антикварный столик.
– Это который?
– Тот темный, что стоит у дальней стены в гостиной, возле стеклянных раздвижных дверей.
– Темный? И все?
– Ты о чем?
– Ну, обычно ты в таких красочных эпитетах восхищаешься изгибами дерева, симметрией линий, единством формы и функциональности. – Настя произносит это высокопарным тоном, энергично размахивая руками.
– Неужели я так говорю?
– Только когда дело касается дерева и мебели.
– Я похож на напыщенного барана.
– Тебе виднее.
Она устремляется в глубь магазина, где на стеллажах выставлены всевозможные керамические изделия, вазы и лампы.
– Мне нужно к пяти быть дома, – говорит она, переворачивая ценник в три тысячи долларов на какой-то безобразной лампе с основанием в виде арлекина. – Вот такую хочу, – саркастично добавляет.
– Почему к пяти?
– Надо встретиться с Дрю для подготовки к дебатам. Скоро очередное соревнование. О необходимости владения государством ядерным оружием. Очень увлекательная тема.
Я с самого утра не вспоминал про Дрю, да и сейчас не горю желанием говорить о нем. Однако зная его, уверен, что он может что-нибудь ляпнуть ей вечером, поэтому нужно заранее обезопасить себя.
– По поводу вчерашнего, – начинаю я и тут же ловлю себя на мысли, как банально это звучит. Теперь и сам понимаю почему. Она не прекращает внимательно разглядывать уродливую вазу, а сама при этом слушает. Она всегда слушает. – Я сказал Дрю, чтобы он держал свои руки подальше от тебя.
– Зачем ты это сделал? – Должно быть, мои слова заинтересовали ее больше вазы: она оборачивается ко мне.
– Потому что из-за него о тебе болтают всякие гадости. – А еще я ревную. По сути это и есть настоящая причина, поскольку нас обоих мало волнует, кто и что там говорит. – Но это не мое дело, так что прости.
– И он согласился? – В ее голосе слышатся нотки потрясения и удивления.
– Пришлось прибегнуть к методам убеждения.
– Что же это за методы такие, раз они подействовали на Дрю? – смеется она.
– Я соврал, – отвечаю я, даже сейчас вру. – Сказал ему, что ты моя. – Она молчит, поэтому я продолжаю: – Прости. Я не хотел выставлять все так, будто ты какая-то игрушка.
Я жду от нее какой-то реакции – ничего. Она переворачивает ценник на шкатулке для драгоценностей лицевой стороной и ставит ее на место.
– Если это фигурка Лары Крофт, я не против.
– Разумеется. – Я улыбаюсь, но улыбка выходит вялой. – С такой же идеальной фигурой.
– Идем отсюда, – говорит она, направляясь в начало магазина. – Если ты не собираешься покупать мне клоунскую лампу за три тысячи, то делать нам здесь нечего. Ты мне еще мороженое обещал.
Когда мы съедаем по порции мороженого, я веду ее в еще одну антикварную лавку в старой части города. После этого мы отправляемся домой. На обратном пути между нами на сиденье восседает керамическая статуэтка кота, разрисованная всеми цветами радуги, – Настя настояла, чтобы я купил его ей. Мне не терпится поскорее добраться до дома, потому что этот кот меня до смерти пугает. Наверное, она заметила мелькнувший в моих глазах страх, когда в магазине взяла его в руки, и после этого ни в какую не захотела уходить без него. Я пытался уговорить ее на покупку браслета вместо того, что она потеряла в свой день рождения, поскольку чувствовал себя действительно виноватым. Но она наотрез отказалась. Сказала, это неприемлемо – понятия не имею, что она имела в виду. Видимо, кошмарные керамические коты более приемлемы, раз она выбрала одного из них. Всякий раз, бросая взгляд на кота, Солнышко расплывается в улыбке, и это в десять раз дороже того, что я за него заплатил.
– Спасибо, что съездила со мной, – говорю я. Лишь бы не молчать, пока она достает из сумки ключи.
– Тебе спасибо за кота. – Она снова улыбается, подхватывает статуэтку и подносит к своему лицу. – Я назову его Волан-де-Мортом. – Затем сажает его на колени, словно настоящего кота, и на миг меня охватывает страх, что он действительно сейчас ее укусит.
– Не за что, – говорю я совершенно искренне, пусть и звучит это весьма глупо.
Она аккуратно берет кота под мышку, хватается за дверную ручку, но, прежде чем выскочить из машины, оборачивается ко мне.
– И к твоему сведению, – говорит она, улыбка на ее лице гаснет, глаза неотрывно смотрят на меня, – тогда ты не соврал.
Глава 36
Настя
Дверь в гараж Джоша открыта, когда я, возвращаясь домой от Дрю, проезжаю мимо. Он сидит на табурете и вручную шкурит кусок дерева. Должно быть, ему нужно срочно закончить работу, потому что обычно шлифовку он оставляет мне.
– Ты уже все? – спрашивает Джош. Я беру у него наждачную бумагу, чтобы узнать ее зернистость, и возвращаю ему. Потом достаю из шкафчика еще один лист шкурки и сажусь рядом.