– Идти можешь? – шепчет он.
Выражением лица даю понять, что могу и не стоило задавать этот вопрос. Ничего не говорю. Мы поворачиваем в сторону двери, и тут я сознаю, что мои трусы по-прежнему болтаются вокруг щиколоток. Я замираю, уставившись на них. Дрю оборачивается, чтобы узнать причину задержки, следует за моим взглядом к ногам. Все мышцы его тела напрягаются, когда он понимает, почему я не двигаюсь с места. Еле сдерживается, чтобы снова не выругаться, пока я наклоняюсь и натягиваю трусы, не в силах посмотреть ему в глаза.
– Держись рядом со мной, ладно? – Слова даются ему с трудом, словно он испытывает сильную боль. Крепко стискивает мою руку, сдавив костяшки пальцев, и ведет вперед, стараясь своим телом оградить меня от посторонних глаз. В коридоре я замечаю Тирни Лоуэлл, провожающую нас взглядом, и быстро отворачиваюсь. Закрываю лицо волосами, прижимаюсь к спине Дрю, как будто я совсем никакая, и иду так сквозь толпу к двери, пока мы не выходим на улицу. Возможно, я и есть никакая.
Мое лицо опухло, его заливает кровь, но мне все равно. В первый раз за все время я принимаю решение больше не губить свою жизнь, но даже не могу себя за это похвалить, так как с его принятием опоздала на пять минут.
Во всяком случае, никто не скажет, что это решение было случайным.
– Ты в порядке? – спрашивает Дрю только после того, как мы садимся в его машину и отъезжаем от дома Кевина. Ненавижу этот вопрос уже много лет.
– В порядке, – отвечаю я. – Твоя рука… – Мой взгляд останавливается на его разбитых костяшках. Раны на пальцах, железной хваткой сжимающих руль, кровоточат еще сильнее.
– Насрать на руку, – рявкает он на меня, и я инстинктивно отшатываюсь назад: никогда не слышала, чтобы он повышал голос. – Прости. Пожалуйста, прости. – Он въезжает на парковку какого-то ночного магазина и глушит двигатель. Вся ситуация какая-то дебильная – именно так и говорит Дрю три или четыре раза.
– Что случилось? – Тон его голоса дает понять, что ответ, на самом деле, ему не хочется слышать.
– Просто дурацкая ситуация вышла из-под контроля.
– Ты так думаешь? – резко спрашивает он.
– Ты злишься на меня? – недоумеваю я.
– Нет, я злюсь на себя.
– Почему?
– Потому что это я виноват в том, что ты оказалась в той комнате. В кои-то веки соизволил проверить телефон, а там – сообщение от тебя. Я думал, ты сидишь наверху и ждешь, а обнаружил тебя на полу под Кевином Леонардом. – Он медленно и тяжело вздыхает, наблюдая за тем, как на вывеске магазина моргает буква «Р». – Джош меня убьет.
– Джошу все равно.
– Ты знаешь, что это неправда, так что не надо. Сегодня я не намерен с тобой спорить. – Его слова звучат так тяжело, что я буквально чувствую, как они давят на меня.
– Если бы ты знал, как я поступила с Джошем, тоже бы меня возненавидел бы. Так что ему плевать, и я его за это не виню.
– Ты права. Я не знаю, как ты поступила с Джошем. Я понятия не имею, что у вас происходит, потому что никто из вас мне ничего не говорит. Но точно знаю одно: ему совсем не плевать, если кто-то может тебя обидеть.
Я опускаю защитный козырек и разглядываю в зеркале свое лицо: кровоподтек, рану возле глаза. Пока все не так уж плохо, но щека и лоб уже начинают опухать, так что к завтрашнему дню вид у меня будет кошмарный.
– Его штаны не были спущены, – произносит Дрю, обводя пальцами эмблему на руле.
Я киваю, хотя он не смотрит на меня.
– Значит, он не…
– Нет, – отвечаю я. Мне больше не хочется говорить о Кевине Леонарде. – Кто-нибудь еще видел?
– Сомневаюсь. Если только Тирни, но она искала нас, так что… – Он замолкает на полуслове. – Вряд ли остальные обратили внимание.
Мы сидим молча, словно загипнотизированные мерцающей вывеской о лотерее.
– Я не должен был тебя оставлять.
– А что у вас с Тирни? – спрашиваю я, игнорируя подразумеваемое извинение.
– Не знаю. – Встряхнув головой, он поворачивает ключ в замке зажигания. – Тебе надо к лицу приложить лед.
Дрю не говорит, куда мы едем. И даже не спрашивает, куда меня отвезти. Он просто направляется туда, куда, по-видимому, необходимо нам обоим. Домой к Джошу.
Когда мы подъезжаем, дверь гаража закрыта, но у нас обоих есть ключ от дома. Дрю отпирает дверь, толкает ее и пропускает меня вперед. Я вхожу в дом, он – следом за мной. Очутившись в темной прихожей, мы не сразу понимаем, что за звуки до нас доносятся.
И только спустя минуту я жалею, что у меня нет с собой тысячи монеток: я бы на них всех загадала, чтобы у нас не оказалось ключа от входной двери.
Глава 49
Джош
– Дрю, какого черта ты здесь делаешь? Сейчас два часа ночи. – Я перевожу взгляд на его машину, в ней – никого. Сначала решил, что он снова привез ко мне Солнышко, потому что она набралась, но в машине пусто. – Настю уже отвез? – спрашиваю я, когда мы с ним проходим в гостиную. Ее имя звучит странно, но я больше не могу вслух называть ее Солнышком.
– Она дома.
– Тогда что стряслось? Тебе ведь самому уже час как надо быть дома. – Я никак не возьму в толк, зачем он приехал.
– Сара меня прикроет. – Дрю прячет глаза, будто что-то не договаривает, и я начинаю злиться. Наверняка это как-то связано с тем, что Настя снова напилась на одной из тех вечеринок, куда он ее все время таскает. Как же меня это достало. Но когда он поворачивается ко мне, я понимаю, что ошибся.
Я совершенно не узнаю своего друга. В нем нет ничего от знакомого мне Дрю; мой сон снимает как рукой.
– В чем дело? Что случилось? – Он молчит, и я спрашиваю еще раз: – Дрю, что произошло?
– Я сам не пойму. – Глаза у него красные, и в целом выглядит он плохо.
– Если сейчас же не объяснишь мне все толком, я сяду в машину и отправлюсь туда сам.
– Да все это вообще без толку, Джош. – Теперь Дрю больше не кажется опустошенным, его обуревает злость. Когда он бросает на меня сердитый взгляд, я понимаю, что речь сейчас идет скорее о Солнышке.
– Ты прямо как она, говоришь долбаными загадками. С ней все хорошо?
– По ее словам, да. Лицо, конечно, сильно пострадало, но в остальном вроде бы нормально.
– Что у нее с лицом? – медленно произношу я, мой голос звучит необычайно низко.
– Это все Кевин Леонард.
– Кевин Леонард? – Мне хочется припечатать Дрю лицом к стене, раз уж я пока не могу добраться до Кевина Леонарда. И это я еще не выяснил, что произошло. – Что он с ней сделал? – Слова даются мне с трудом. Я пытаюсь сдерживать свою ярость, чтобы выяснить все подробности, но неизвестно, надолго ли меня хватит.
– Не знаю. Он ударил ее. Наверное, когда раздевал. Она же мне ничего не рассказывает. – Дрю проводит рукой по волосам, и я замечаю, что костяшки у него в крови, да и рубашка в красных пятнах.
– Как она вообще оказалась с ним наедине? Ты ведь все время был с ней рядом. Не потому ли ты уговорил ее пойти с тобой?
Дрю молча разглядывает разбитые пальцы на правой руке.
– Где тебя черти носили? Ты таскаешь ее по этим вечеринкам, спаиваешь, а потом бросаешь одну? – В моем голосе отчетливо звучит обвинение.
Он вскидывает голову, всем видом ощетинивается.
– Ее нельзя назвать беспомощной, Джош. Если не заметил, она все время поступает так, как хочет. Я никуда ее силком не тащил и с той первой вечеринки ни разу не спаивал. Сейчас она напивается сама. – Он пытается хоть как-то оправдаться перед собой, но у него это плохо получается.
– Она ненавидит бывать одна на таких мероприятиях. И ни в коем случае от тебя не отошла бы.
– Она и не отходила. – Что и требовалось доказать. Дрю бросил ее. – Она прислала мне сообщение, но я его не услышал. Тогда она поднялась на второй этаж, где не так шумно, хотела позвонить тебе, чтобы ты ее забрал. Когда туда пришел я, она лежала на полу, а он навалился на нее сверху. – По его словам, у нее было разбито лицо, шла кровь. Когда он начинает рассказывать о том, что ее трусы были спущены до щиколоток, то едва сдерживает слезы. Если б я не испытывал отвращения ко всему человечеству, сам бы, наверное, расплакался.
– Значит, ты бросил ее одну. – Мне хочется убить Дрю. Свалить всю вину на него, чтобы не винить во всем себя. А о телефонном звонке даже думать тошно.
– Да, Джош! Именно так я и сделал! С помощью чувства вины уговорил ее пойти со мной, а потом бросил, потому что я – эгоист. Думаешь, я этого не знаю? Еще как знаю, уж поверь. Можешь не напоминать мне о том, какой я придурок. Мне и без того всю ночь об этом напоминают: ее лицо, кровь и… – Он взъерошивает волосы, его голос надламывается. Надеюсь, он сумеет удержать себя в руках, потому что на это невыносимо смотреть. Уже достаточно страданий. Сейчас у меня перед глазами стоит ее лицо, залитое кровью, и сам я еле держусь. – Просто поверь мне, – продолжает он. – Я прекрасно это знаю. Понимаешь? Знаю.
Дрю стоит, прислонившись к кухонному столу, я – напротив него, подпираю стену. Мы оба молчим, проходит, наверное, час, а на самом деле не больше минуты.
– Она тебе ничего не рассказала?
– Не совсем. – Он устало качает головой. – Но самое противное: она, похоже, нисколько не удивилась. Как будто ожидала такого поворота.
– Почему ты не привез ее сюда? – спрашиваю я.
– Привез. – Дрю замолкает и смотрит мне в глаза, позволяя мне переварить услышанное. За всем тем кошмаром, что приключился с Солнышком, я совсем забыл, чем занимался сам в то время, как она была в спальне с Кевином Леонардом. – Ну-ка, вспоминай, Джош. Мы приехали к тебе домой около двух часов назад. Гараж был закрыт, свет выключен, и я, решив, что ты уже спишь, воспользовался своим ключом. Мы вошли в дом и, угадай, что услышали?
– Она вошла вместе с тобой. – Это даже не вопрос. А ручная граната.
– Я думал, что в этой ситуации ей поможет только встреча с тобой. – Его голос источает горечь и сарказм. Я даже не знаю, кого из нас двоих он в эту минуту презирает больше.