Со времени моего отъезда столько всего поменялось. Просто еще не ясно, в какую сторону. Мне кажется, я начинаю все сначала уже… в какой раз? В третий? В четвертый? Не знаю. Лишь надеюсь, что, какую бы жизнь я сегодня ни начала, она сложится правильно.
Дойдя до его грузовика, я останавливаюсь, однако Джош проходит мимо и идет дальше, к моей машине. Прислоняется спиной к дверце с водительской стороны, но открывать ее явно не намеревается. Выглядит он так же, как всегда. Последние два часа я неотрывно смотрела на него, хотя едва обмолвилась с ним словом, да и те, что сказала, касались незначительных вещей. Мой голос за ужином для всех был в новинку, поэтому весь вечер я говорила, не замолкая, со всеми, кроме Джоша. Он почти все время молчал, но глаз с меня не сводил. Наблюдал. Боялся, что я вот-вот исчезну.
Он прячет ключи в карман, и я жду, что его ладонь тоже там останется. Но он берет меня за руку и притягивает к себе. Думаю, он хочет меня поцеловать, а вместо этого крепко обнимает меня, прижимая к своей груди, пока наши тела не сливаются воедино. Я вдыхаю его запах и знаю, пусть и не ощущаю, что он делает то же самое.
– Ты вернулась, – шепчет он в мои волосы, в его голосе – благодарность и недоумение. Это не вопрос, поэтому я не отвечаю. Тут и не нужно ничего говорить.
А далее следует он. Вопрос, который мне суждено слышать до конца своих дней…
– Ты в порядке?
Только, наверное, впервые в жизни я не возражаю против него. Потому что могу смело на него ответить.
– Нет.
– Но ведь будешь? – Он слегка отстраняется, чтобы видеть мое лицо. Сейчас мы настолько с ним близки, что я совсем не рада разделяющим нас словам.
Я не киваю. Не говорю: «Думаю, да». Впервые с тех пор, как я ушла из дома, напевая себе под нос сонату Гайдна, с мыслями о том, что весь мир у моих ног, я ощущаю в чем-то уверенность. Нет, я не в порядке. Даже и близко нет. Но точно буду. Я в этом уверена.
– Да, – говорю я, и в этом ответе заключены тысячи «да». Да, я вернулась. Да, я люблю тебя. Да, мне нужна твоя любовь. Да, со мной все будет в порядке. Может, не сегодня, не завтра, не на следующей неделе. Но да, однажды я проснусь, и все будет хорошо. Да.
А потом он целует меня. Сначала осторожно, чего-то ожидая, хотя в этом нет никакой нужды. Я бы целовала его вечно. Я буду целовать его вечно. Знаю это так же хорошо, как свое собственное имя. Он заключает мое лицо в свои ладони, держит его бережно, как и всегда. С каждым касанием его губ я осознаю, что он дарит мне, а я – ему и чего это будет стоить нам обоим.
И впервые в жизни не боюсь.
Слезы поднимаются из каждой частички моей сущности, но я не сдерживаю их, не прячу. И не перестаю целовать Джоша. Эти слезы я отдаю ему, отпускаю вместе со своими последними сожалениями. Эти сожаления я сохранила для него, ради него, они о нем и обо всех наших ошибках. Мои худшие сожаления.
Ощутив на губах вкус моих слез, Джош прерывает поцелуй. Смотрит на меня так, будто мое лицо может сказать ему, откуда они взялись и что стало причиной. Возможно, в нем и будет ответ, но я жду, когда он спросит сам. Ожидаю увидеть смятение или нерешительность в его глазах, но их нет. Напротив, подушечками пальцев он вытирает с моих щек последние слезинки и говорит:
– Никакой черной фигни.
И я улыбаюсь.
– Ответь мне на вопрос, – просит Джош спустя месяц после моего возвращения. Я сижу на стуле в его гараже и вместо работы по дереву выполняю домашнее задание, чтобы наверстать школьную программу. Я могла бы заниматься в доме, где прохладно из-за включенного кондиционера, но мне больше нравится здесь. Ради того, чтобы посидеть в гараже Джоша Беннетта, вдыхая древесную пыль, можно и попотеть.
– Я уже все тебе рассказала, Джош. Вряд ли остались еще какие-то вопросы.
– Всего один, – говорит он, откладывая отвертку. Подходит к верстаку напротив меня и опирается на него. Вытягивает ноги так, что его ботинки касаются моих.
Я закрываю учебник, изо всех сил сдерживая улыбку, потому что знаю, о чем он спросит. Этот вопрос я ждала от него еще с того дня, когда заблудилась и оказалась посреди ночи возле его дома, когда он еще сам не знал, что у него возникнет этот вопрос.
– Что ты увидела, когда умерла? – На его губах играет неуверенная улыбка, словно он смущается своего вопроса. – Полагаю, это было не Море Спокойствия.
Глядя на него, я вдруг понимаю, что это не так уж далеко от истины.
– Куда ты отправилась? – Он чуть понижает голос, с лица даже сходит тень улыбки.
Он смотрит на меня с сомнением, что ему можно об этом спрашивать, что ему в принципе хочется знать ответ. Я почти вижу, как в глазах Джоша мелькают воспоминания о дедушкиных словах и неуверенность в их правоте. В эту секунду меня окружают свет лампочек, инструменты, доски и ботинки парня, которого я хочу видеть всегда. И если бы мое Море Спокойствия существовало по-настоящему, оно было бы здесь, в этом месте, рядом с ним.
Я отвечаю не сразу – хочу хотя бы минутку посмотреть в его лицо, прежде чем выдать ему свой последний секрет.
А потом говорю:
– В твой гараж.
Благодарности
В первую очередь я благодарна Богу.
У меня не хватит слов, чтобы выразить свою признательность двум людям, которые принесли огромную жертву во благо создания этой книги – моим двум потрясающим дочерям. Вы дарите мне улыбку каждый день, вы были, есть и будете всегда моим самым большим достижением в жизни. Спасибо, что позволили мне какое-то время пожить в своем воображении, пусть из-за этого я мало играла с вами и часто кормила полуфабрикатами. Поверьте, я люблю вас больше, чем Джоша Беннетта.
Спасибо моей маме – за то, что вызывала во мне чувство вины, проводила сеансы психотерапии по телефону, бесплатно сидела с моими детьми, давала мне возможность пережить молодость и всегда оставалась другом. Я люблю тебя. И спасибо моим сестрам. Просто так.
Выражаю благодарность родителям моего мужа. Они подарили мне неделю, позволившую написать тысячи слов, и своего сына, который вырос в прекрасного мужчину.
Спасибо Кэрри Беннефилд, специалисту в области СМИ и великолепному бета-ридеру, за своевременные замечания и энтузиазм. А самое главное, что не сдала меня полиции, когда я преследовала ее.
Моя благодарность Фреду Лебарону, который поддерживал меня с самого первого сообщения, отправленного ему в «Твиттере». Спасибо за советы, душевные электронные письма, за то, что не смеялся надо мной, объясняя мне, как найти сообщение в «Фейсбуке». И я ничуть не шучу, когда говорю, что все должны быть такими же потрясающими, как он. А также спасибо Дженнифер Робертс-Холл и Келли Мурхаус. Любому автору необходимо встретить людей, настолько увлеченных их книгой. Вы стали для меня настоящими друзьями.
Хочу выразить признательность своему агенту Эммануэль Морген за ее понимание, терпение и упорный труд. А также своему редактору Эми Танненбаум, которая с самого начала была в восторге от «Моря спокойствия». Вы обе замечательные.
Огромное спасибо Джудит Карр за то, что поверила в «Море спокойствия», и остальной команде издательства «Атриа»: Хиллари Тисман, Валери Венникс, Тейлор Дитрих, Нэнси Сингер, Жанне Ли, Джулии Скрибнер и Изольде Сауэр, которые трудились не покладая рук для того, чтобы эта книга попала в руки читателей.
Мне также хотелось бы выразить благодарность книжным блогерам, которые каждый день находят время на чтение и рецензирование книг. Ваши честные, вдумчивые замечания бесценны. Я в долгу перед теми, кто первым прочитал эту книгу и помог ей обрести свою аудиторию: Maryse; Aestas Book Blog; Молли Кей Харпер (Tough Critic Book Reviews); Reading, Eating & Dreaming; Lisa’s Book Review, и многими другими, кого я, возможно, забыла упомянуть. Искреннее вам спасибо.
И еще я безмерно благодарна своим читателям, которые открыли для себя «Море спокойствия» и сделали все возможное, чтобы познакомить с ним других. Я признательна вам за то, что вы полюбили эту книгу.
И наконец я благодарю своего мужа Питера: каждый мой день начинается и завершается с ним. Я влюбилась в него, когда мне было семнадцать лет. И никогда не забуду, что такое первая любовь, потому что за свою первую любовь я вышла замуж.
Жизнь коротка, а список книг на прочтение очень велик. Я знаю, насколько время дорого, и благодарю вас за то, что вы провели его с этой книгой.
Вопросы для обсуждения
1. В книге встречаются всевозможные подсказки, указывающие на то, что Настя Кашникова – не настоящее имя Эмилии. Что это за подсказки? Обратили ли вы на них внимание во время чтения?
2. В начале романа Настя, несмотря на свою замкнутость, решает вернуться в школу. Как думаете, почему она принимает такое решение?
3. По мере развития сюжета мы узнаем, что травма руки лишает Настю способности играть на пианино. Каким образом эта потеря влияет на нее? И каким образом на нее влияет сама травма руки?
4. Тема искусства и созидания не раз поднимается на протяжении всего романа. Кого из персонажей вы могли бы назвать творческим? Какую роль, на ваш взгляд, эта особенность играет в становлении их личности?
5. В какой-то момент Настя говорит, что не хочет умирать, но чувствует, будто уже мертва. Почему, по вашему мнению, она испытывает подобные чувства? Можно ли их назвать обоснованными?
6. Свою особенность одеваться Настя объясняет тем, что ей это прежде всего нравится. Почему она так одевается? Чего она надеется этим добиться? У нее получается? Как вы относитесь к ее решению?
7. Настя проникается симпатией к Дрю с самого первого дня их знакомства. Как думаете, почему так происходит? Как бы вы описали их дружбу? Вы когда-нибудь допускали, что их дружба может перерасти во что-то большее?
8. Что в этой истории представляет собой Море Спокойствия? Этот термин имеет другие значения? Как он связан с Настиным увлечением именами?