— В жизни не слышал ни про какой Иггдрасиль.
— Драконий Язык назвал бы его жизненной силой. Она дает тебе способность творить. А теперь ты меня утомил и даром потратил мое время.
Руна умолк и принялся восстанавливать дыхание. Джек непроизвольно поежился: что за ужасный звук — резкий, хриплый и болезненный. И всякий раз старый воин чуть медлил, словно каждый новый вдох давался ему с немалым трудом.
— Прости меня, господин, — промолвил Джек.
Руна жестом отпустил мальчика.
Джек вернулся в лагерь; в голове его теснилась сотня вопросов. Стало быть, скандинавы живут не только резней и грабежом. Они верят в такую штуку, как Иггдрасиль, — а это всего лишь иное название для жизненной силы. Интересно, это древо существует на самом деле? Если да, здорово было бы на него посмотреть — ну хоть одним глазком! Кого бы спросить?
Джек понаблюдал немного за тем, как Свен Мстительный и Эрик Красавчик демонстрируют Торгиль, как сподручнее раскроить череп. Девчонка, вдохновленная уроком, разложила в ряд оленьи головы — и теперь яростно крушила их дубинкой. Этих про жизненную силу спрашивать бесполезно. Вздохнув, Джек пошел к сестре. Та играла в крохотные деревянные фигурки: Олаф Однобровый выточил ей на забаву коровку, лошадку, мужчину и женщину.
Люси построила из палочек ограду и нарисовала на песке домик. Отважное Сердце зорко наблюдал за девочкой. Вот он сцапал корову — и тут же выронил ее обратно на песок. Люси заверещала, ворон ликующе запрыгал вверх-вниз. И утащил лошадку.
— Пусть перестанет! — закричала Люси, замахиваясь на ворона.
Отважное Сердце ловко увернулся. Джек выхватил у него из клюва резную фигурку и вернул сестренке. Отважное Сердце принялся чистить перья, делая вид, что с головой увлечен этим занятием. А мгновение спустя ухватил фигурку мужчины и перелетел на ближайший валун.
Люси завизжала. Свен Мстительный уронил секиру на ногу Эрику Красавчику, и воины принялись бурно выяснять отношения.
— А ну, перестань! Ты что, не видишь, она вот-вот расплачется! — прикрикнул на ворона Джек.
«И с какой радости я разговариваю с глупой старой птицей?» — подумал он про себя.
Однако Отважное Сердце все понял! Он послушно прилетел обратно и положил игрушку перед Люси.
— Вот так-то лучше, — пробурчала девочка.
Свен Мстительный и Эрик Красавчик разом перестали препираться и схватились за висящие на шее талисманы.
Seiðer, — пробормотал Свен.
И берсерки поспешно зашагали прочь, опасливо оглядываясь через плеча.
— Сей-дер, — медленно повторил Джек. — А что это такое?
— Это значит «колдовство», — объяснила Торгиль, отвлекаясь от своей жестокой забавы. — Мы не любим ведьм. Иногда, — воительница кровожадно улыбнулась, — мы их даже топим в болоте.
Отважное Сердце молнией пронесся над ее головой. Торгиль вскрикнула и пригнулась.
— Ага! Вот я про это самое и говорю! Ты — ведьмак, а эта птица — злой дух у тебя на посылках. Нормальные вороны ночью не летают! С воронами никто не разговаривает! Вас обоих надо утопить в болоте!
Отважное Сердце, на сей раз выпустив когти, снова налетел на Торгиль, и воительница, прикрывая голову руками, обратилась в бегство.
Джек, словно окаменев, наблюдал за тем, как Торгиль подбежала к Олафу и, ухватив его за руку, принялась что-то бурно доказывать. Однако, к несчастью для нее, девочка отвлекла великана в самый разгар чего-то важного. Одним могучим ударом Олаф опрокинул ее на землю.
— Хватит вздор молоть! — рявкнул он.
Торгиль, изрыгая проклятия, поднялась на ноги и, прихрамывая, побрела прочь.
Джек сел и задумался. Торгиль так просто не сдастся. Она выждет своего часа — и наябедничает снова. Надо придумать способ защитить себя.
Сам Джек ничего дурного в умении разговаривать с животными не видел. Мать все время это делала: пением успокаивала пчел или усмиряла перепуганную овцу. Она и сына научила этим маленьким премудростям, и Джек никогда не задумывался, хорошо это или дурно. Выходит, он колдун? Или все-таки нет? А как насчет Отважного Сердца? Он ведь и впрямь летает после наступления темноты, точно сова какая-нибудь.
Вот и сейчас Отважное Сердце сидел перед Люси и что-то тихонечко покрякивал.
— Да знаю, знаю я, что в хозяйстве должны быть куры, — отвечала девочка. — Но Олаф мне их не вырезал.
— Ворон заклохтал снова.
— А ведь ты прав, для них и ракушки сгодятся. Это ты здорово придумал.
У Джека аж в висках заныло. Вот вам, пожалуйста, теперь еще и Люси разговаривает с вороном; а ведь олафовские берсерки непременно подумают, что и она тоже ведьма.
— Пора спать, — торопливо приказал он, сгребая игрушки.
Люси громко запротестовала. Джек оттащил сестру к груде шкур и укрыл потеплее.
— Я тебе сказку расскажу, — пообещал он.
— И чтобы интересную! — потребовала девочка.
Отважное Сердце вспорхнул к ближайшему дереву, где и уселся на ветку прямо над головой Облачногривого. Благородный конь нервно переступил с ноги на ногу. Отважное Сердце мягко, успокаивающе заворковал, и конь вновь закрыл глаза. Похоже, птица и впрямь взяла их с Люси под свое покровительство. Чудеса, да и только! Всякий день Отважное Сердце улетал куда-то по своим делам, и Джек настраивался на то, что никогда больше не увидит ворона, — но каждый раз птица возвращалась.
«Вот был бы здесь Бард… — удрученно думал про себя Джек. — Надеюсь, он счастлив там у себя, на Островах блаженных… А право, жаль, что я не колдун. А то бы я всех этих скандинавов превратил в жаб — ну, кроме, разве что, Руны. А Торгиль превратил бы в склизкого земляного червяка — и скормил бы ее Олафу».
Глава 18МОРЕ ТРОЛЛЕЙ
Викинги все плыли и плыли на север. Похолодало; небо обложили свинцовые облака. Туман сгущался все раньше, а рассеивался все позже. Берега становились все круче. Олаф то и дело подгонял гребцов.
— Мы почти дома! — ревел он. — Мы везем великое богатство! Мы покрыли себя неувядаемой славой! Мы — берсерки королевы!
Воины грянули песню: ту самую, с припевом «Слава бессмертна!».
— Берсерки королевы? — удивился Джек. — А мне казалось, вы служите королю.
— Ну, в общем-то, да, но с тех пор, как наш король женился, он слегка не в себе, — нехотя признался Олаф.
— Вот поэтому мы и называем его Ивар Бескостный, — встрял Свен.
— Только не в глаза, — уточнил великан. — И до чего же мне не терпится послушать ту песню, что ты про меня сложил! Ты сможешь исполнить ее на пиру в честь нашего приезда.
При мысли о том, как он станет похваляться собственным бардом, Олаф заметно повеселел.
Джек же попытался изобразить какой-никакой энтузиазм. Благодаря Руне он уже запасся потрясающей поэмой — вот только разных сложных слов в ней было столько, что Джек ужасно боялся все перепутать. А это, как не преминул предостеречь мальчика Руна, с его стороны было бы серьезной ошибкой. С ударением на слове «серьезной».
Вскоре над морем нависло белесое марево — не слишком густое, но сырое и промозглое. Теперь-то Джек понял, почему скандинавы не могут выпаривать соль! То и дело волглая завеса расступалась, и взглядам воинов открывалось грозное и величественное зрелище. Волны с грохотом бились об утесы. Сквозь узкие бреши в береговых скалах виднелись мрачные, бесплодные долины. Эти места, верно, пришлись бы по душе драконам.
— Это фьорды, — пояснил Олаф, расплываясь в акульей улыбке: теперь, в предвкушении похвал и пиршеств, он только и делал, что сиял да улыбался.
— А там, в глубине, кто-нибудь живет? — полюбопытствовал Джек, вглядываясь в извилистый заливчик особенно зловещего вида.
— Никого хорошего, — расхохотался великан. — Ну, вообще-то, в одном из фьордов живем мы. Но и в нас ничего хорошего нет.
«Что правда, то правда», — согласился про себя Джек.
— В одной из таких долин я сразился со своим первым ётуном, — мечтательно вспоминал Олаф. — Я был совсем юнцом безбородым, да и у тролля еще молочные клычки не выпали. Эх, как время-то летит!
— И ты, конечно же, победил?
— А то! Воин, проигравший битву, достается троллю на обед. Я тебе как-нибудь расскажу о том поединке, а ты стихи сложишь.
И Олаф углубился в воспоминания юности. Здешнее побережье он знал как свои пять пальцев: каждый камень, каждое деревце. Память у него была просто потрясающая; вскорости Джек уже пожалел, что начал расспросы.
Наконец корабль доплыл до места, где земля резко обрывалась. На море заштормило; налетевший ветер разогнал туман. Однако открывшийся вид был на диво безрадостным. Под покровом странного молочно-белого неба с севера катили гигантские волны. Вода отливала зловещей зеленью, в ветре чувствовался явственный запах льда. Разворачиваясь, корабль опасно накренился, а затем поплыл вдоль берега на восток.
— Мы зовем это место Морем Троллей, — сообщил Олаф.
— Они что, тут живут? — испугался Джек.
— Они отсюда пришли. А теперь они живут среди высоких гор, там, где вечный снег.
— Вот уж не думал, что ётуны умеют строить корабли…
Джек всегда представлял себе троллей неуклюжими громадинами. Причем абсолютно безмозглыми — во всяком случае, на это очень хотелось надеяться.
— Они прошли пешком, — пояснил Олаф.
— По воде?! — потрясению воскликнул Джек.
Отец рассказывал, что ходить по воде аки посуху умеют только самые праведные монахи. Один такой жил на Святом острове, но даже он никогда этого не делал из опасения впасть в грех гордыни. Чтобы грязный тролль — да обладал такой же способностью? Ужас, да и только!
— Не по воде. По льду. В стародавние времена это море было покрыто льдом. Никто из смертных этого уже не застал, но ётуны жили здесь гораздо раньше людей. Их исконный дом — на Крайнем Севере, близ горы, изрыгающей пламя.
— Это ты шутишь? — не поверил Джек.
— Такие горы на свете есть, правда. Вон Руна видел одну такую в Италии. Он говорит, внутри горы жил дракон. Как бы то ни было, троллья гора извергла столько огня, что раскололась надвое, и земля ушла под воду. А ётунам пришлось спасаться бегством по льду.