- "Держи!"
Рейнджер Перо перепасовал ей мяч, который едва не выбил её из седла. Трое, но эта штука действительно тяжёлая. Чем, интересно, его вообще набивают? Бел развернулась и припустила к воротам противника, но регуляры перехватили её и практически впечатали в зрительскую толпу. Мимо мелькали лица, разрезанные распахнутыми в крике ртами. Бел заметалась, перепуганная такой массой людей на её слепой стороне. Джейм попыталась перебросить мяч рейнджеру Ёрему, но его перехватил застрельщик Каинрон. Регуляры сформировали вокруг него летящий клин. Они смели в сторону Килли и промчались сквозь ворота кадетов под громогласный рёв толпы.
Обе стороны собрались в кучки, чтобы спланировать следующую атаку.
- "Я для этого не гожусь," - сказала Джейм. - "Я только ослабляю команду."
- "Менять тебя уже слишком поздно," - сказала Шиповник, говоря с безжалостной озабоченностью капитана команды. По лицу у неё тянулся рубец, там, где её ударила Амберли, а один глаз наливался чёрным. - "Оставайся с краю действия. Остальные, пасуйте ей, только если никто больше не будет открыт."
Джейм, огорчённая, отступила на позицию рейнджера.
И снова столкнулись лошади, но в это раз на земле оказались Мята и Ниалл. Не только у Амберли был крюко-хлыст. Одна из лошадей с трудом вскорабкалась на ноги или, скорее, на три из них, поскольку четвёртая бесполезно болталась в воздухе с раздробленной несущей костью.
Слишком грубо, думала Джейм. Слишком грубо. Чего они хотят -- крови?
Тернослив скакала рядом с ней. - "Десятка, они играют нечестно. Тогда, можно и мне?"
- "За чистотой игры следит судья."
- "На тот случай, если ты не заметила, он Каинрон."
Поле, казалось, сместилось перед глазами Джейм, не кадеты против регуляров, но Норфы против Каинронов, и её Пятёрка поймана между ними.
- "Приглядывай за Шиповник," - велела она Тернослив.
Мяч вбросили обратно в игру и к нему помчались лошади. Тернослив скакала справа от Шиповник, терзая шпорами бока своей животины, чтобы не отстать. Замолотили крюко-хлысты, и лошадь Шиповник завизжала, метаясь из стороны в сторону. Затем сражающихся охватило замешательство, когда они обнаружили, что необъяснимо зачем избивают друг друга. Гнедой Шиповник собрался с силами и вырвался из сжавшегося круга.
Мяч, тем временем, оказался в руках у кадетов. Джейм поскакала за Пером, который метнулся через поле к воротам Каинронов. Бел огорошила вратаря, промчавшись прямо у того под носом, и Перо проскочил мимо, сделав счёт.
Один - один.
- "Пока что, всё хорошо," - пропыхтел Дар, когда они снова сбились в кучку, - "за исключением того, что Ниалл выбыл с хромой лошадью. У нас ещё есть время для новой победы, пока наш сет не закончился."
Или же для нового поражения, подумала Джейм.
Гнедой Шиповник истекал кровью по бокам и плечам от ударов хлыстом, как и его всадница от удара через бровь, где яркая кровь блестела на её тёмно-красных волосах и капала в глаза.
- "В этот раз мяч возьму я," - сказала она, нетерпеливо вытирая лицо. - "Прикройте меня."
Джейм, встревоженная, вернулась на свою позицию рейнджера.
Лошади в третий раз устремились друг на друга. Шиповник, извернувшись, свесилась из седла, чтобы выхватить мяч прямо из-под носа Амберли. Каинронка развернулась и бросилась следом. Она ринулась к левому боку Шиповник и низко склонилась, чтобы махнуть одолженным крюком. Он поймал гнедого за коленное сухожилие. Лошадь споткнулась и упала. Шиповник перекатилась на чистое место, сжимая мёртвой хваткой мяч. Она метнула его Чернослив, которая проносилась мимо в направлении ворот. Вместо того, чтобы последовать за кадеткой, Амберли закружилась вокруг Шиповник, когда та встала, собираясь, похоже, стоптать её на землю. Шиповник принялась уворачиваться от налётов Каинронки, стегая хлыстом бока её лошади.
Джейм врезалась между ними.
- "Вверх!" - скомандовала она, и Шиповник, схватившись за её руку, заскочила на спину Бел-Тайри. Винохир зашаталась под их сдвоенным весом, но храбро свернула к границе площадки. Люди заметались в стороны, освобождая дорогу, когда винохир врубилась прямо в них. Амберли осадила свою лошадь в считанных дюймах от толпы и крутанулась на месте, возвращаясь к игре, но уже слишком поздно: прикрытая кадетами рейнджерами, Тернослив обошла голкипера и пронесла мяч между штангами, устанавливая победный счёт.
Судья махнул своим жезлом. - "Игра!"
Джейм вывела Бел из скопления зрителей, и Шиповник соскользнула на землю.
- "Это было не так уж и необходимо," - сказала она.
- "Может и так, но теперь я чувствую себя гораздо лучше."
ГЛАВАXIIIСны и Кошмары
50-й день осени - 14-й день зимы
I
С окончанием сбора осеннего урожая в Заречье начались приготовления к зиме. Ячмень был смолочен, дымоходы прочищены, мясо засолено и повялено. Все дары наружного сада Готрегора были тщательно собраны, за исключением кормовой свёклы, оставленной для прокорма скота или, на худой конец, для супа; впрочем, до последнего едва ли дойдёт. Впервые за долгое время, Торисен мог купить всё, в чём нуждался, и ещё оставалось достаточно для непривычной роскоши и достатка. Тем не мерее, как и многие люди, внезапно достигшие благополучия, он не решался тратить хоть сколько-то больше, чем это было абсолютно необходимо. Приданое Эрулан продолжало поступать регулярными взносами, большая часть которых шла в железный ящик, приткнутый в углу.
- "Ты и в самом деле мог бы позволить себе прикупить новой одежды," - сказал Киндри, изучая скромный зимний гардероб своего лорда. - "Большинство этих плащей и курток - просто заплатка на заплатке."
- "И от этого они только теплее." - Это было правдой: работа кендар имела склонность быть до жути результативной. - "Кроме того," - добавил он, - "Бурру очень нравится заниматься рукоделием в холодные зимние ночи."
Бурр скорчил рожу, но не стал возражать.
Два кузена вполне нормально ладили друг с другом, пусть даже и с некоторой долей осторожности с обеих сторон. Ступая по тонкому льду (eng.: куриной скорлупе), думал Торисен, не то что бы он сомневался в компетентности или верности Киндри, да и не то что бы так было хоть когда-то. Скорее, он боялся пробуждения раздражённого голоса отца в глубине своего образа души, и тех потоков иррациональности, что он вызывал. Ему время от времени приходило ум, что он и в самом деле должен выгнать Ганта оттуда, но как? Киндри - ходящий по душам. Возможно, он знает как. Торисен, тем не менее, не решался провести подобное испытание, и чувствовал себя всё слабее от этой нерешительности.
К счастью, политическая ситуация в Заречье отличалась нынче изрядным спокойствием, несмотря на приходящие из Рестомира слухи о том, что Лорд Каинрон всё ещё ярился по поводу потери золотистой ивы, много времени после того, как любой здравомыслящий человек выкинул бы это из головы. Его раздражение определёно разжигала Законная Ложь певцов. С Горы Албан пришло известие о том, что он один за другим отзывал своих летописцев и допрашивал их -- о чём конкретно, они отказывались сказать, но не выглядели при этом особенно счастливыми.
Торисен, тем временем, продолжал видеть сны, порою спутанные образы о делах Джейм, но гораздо чаще - о своём собственном прошлом в Южном Воинстве. Хотя он всё-таки ухватил мимолётные образы о путешествии своей сестры в Пустоши -- хвататели, бьющие из песка, атака рисаров, долгая поездка в воды пропавшего моря, а затем одинокий стенающий крик:
- "Лангадин пал!"
- "Мои сыновья," - рыдал кто-то. - "О, мои детки!"
Джейм стояла на корабельной палубе, вглядываясь в творящийся позади кошмар, лицо непреклонно суровое. Резня невинного населения. -- "Неужели мы также поклоняемся монстру?"
- "Там," - сказала она, показывая пальцем, и ветер внял её указанию. Море трупов взметнулось волной на штурм чёрной башни, и всё пало на землю.
Я тоже падаю, подумал Торисен. Прочь от своей сестры и настоящего, в прошлое...
Харн поднял глаза от записки на толстой, кремовой бумаге, которую только что получил.
- "Король Круин хочет тебя видеть," - сказал он.
Мальчик Тори был потрясён. - "Как он только узнал, что я вообще существую?"
- "Предки знают. Ты держался достаточно тихо, учитывая все обстоятельства. Как, по-твоему, это не может быть связано с твоим новым другом?"
Харн, разумеется, обнаружил присутствие Кроаки в помещениях Тори, учитывая, что те располагались в одном шаге от его офиса и что котифирский принц настоял на прогулках после наступления темноты. Он был довольно беспокойным гостем, и очень прожорливым. Тори никогда ещё не видел, чтобы кто-то мог поедать столь много, оставаясь при этом столь худым.
После кадетских испытаний Торисена в Каинроновских казармах, Харн Удав поглядывал на него с чем-то вроде смутной озадаченности. А если Тори ловил его взгляд в такие моменты, то большой кендар прочищал горло и становился ещё даже грубее, чем обычно; однако, он одновременно перестал оскорблять своего самоназначенного клерка.
Тори хотелось думать, что это всё из-за того, что он отказался жаловаться на жестокое обращение от рук Генжара. Тем не менее, он подозревал, что Харн, бывший Норф, начал чувствовать его родословную, его кровь, точно так же, как это определённо происходило с Рябиной.
Ежели так, то это сделает жизнь более лёгкой, но в то же время более опасной и проблематичной.
Хотя с момента изгнания Ганта ещё никто не осмелился заявить права на место Верховного Лорда -- и уж тем более на потенциально смертельный воротник Кентиар -- Каинрон, к примеру, никогда не позволит сохранять жизнь сыну их бывшего повелителя. Поглядите, как они обращаются со старшими рандонами вроде Харна, который всё ещё обитатель порога, после всех этих лет. Крови совершенно не достаточно чтобы защитить сына Ганта. Он также нуждается в силе и уважении. Эта мысль вызвала у Тори гримасу. Как же приобрести и то, и другое, в его-то положении? Ему ничто не вручат просто так, как это было с его предками, и неважно, что они вели свою историю ко временам основания Кенцирата. Всё, чего он добьётся, будет его собственной заслугой.