И говоря об этом, хотел ли он вообще место своего отца, полагая, что оно по факту вакантно? Возможно, он сможет принадлежать чему-то ещё внутри Кенцирата, добытому его собственными трудами. Если бы только Адрик позволил ему поступить в Тентир...
Харн сложил послание и вручил ему. - "Независимо от причины, тебе следует пойти. Прямо сейчас. И ступай осторожно: Надутёсье неспокойно со времени как королю нездоровится."
Тори задержался в своих покоях, чтобы переодеться в более чистую из своих двух курток. Кроаки с недовольным видом развалился на узкой кровати Бурра.
- "Ты мог бы поискать мне кого-нибудь или что-нибудь, что меня развлечёт," - сказал он, дуясь.
- "Не сегодня. Твой отец хочет меня видеть."
Долговязый принц в тревоге вскочил на ноги. - "Ты скажешь ему, что я здесь?"
- "Нет, конечно, но Комендант Харн знает. Я исхожу из того, что ты налетел на него во время одного из твоих ночных блужданий."
- "Ему можно верить?"
- "До смерти, если только он не получит прямой вопрос."
Кроаки уселся обратно, отчасти успокоенный. - "Ох уж эти кенциры. Непостижимые и непредсказуемые."
Торисен поднялся в открытой клетке в Котифир.
Первое, что он отметил по прибытии, так это то, что вечно кружащее облачное покрытие внезапно рассеялось. В его отсутствие, летнее солнце беспощадно лупило по раскинувшемуся на вершине утёса городу, стирая прочь его обычно живые цвета и глазируя всё слоем пыли. Дождей не было с самой весны. Амар обмелел и загорчился, отравляя свою рыбу и иссушая посевы на полях. Несколько горожан вяло перемещались от магазина к магазину, в которых не находили почти никаких доступных товаров. Некоторые собирались на углах улиц, прислушиваясь к мужчинам, закутанным в чётные мантии и чече -- карнидам из Уракарна, подумал Тори, проповедующих свои туманные откровения о гибели и перерождении. Кенцирату не было до этого практически никакого дела. Учитывая их собственный горький опыт общения с Трёхликим Богом, большинство кенциров только удивлялись, почему вообще кто-то мог по собственному желанию отдаваться хоть какой-то религии, и уж тем более такой, что делала столь жуткие предначертания.
- "Мир сей ничто, кроме тени того, что настанет в будущем!" - кричал проповедник проходящему Торисену. - "Ты, парень, постой и послушай святые слова нашего Пророка!"
Вот, наконец, и Башня Роз и долгое-долгое карабканье вверх по её спиральной лестнице под бьющими лучами солнца. Без прикрытия облаков, натыканные то тут, то там, средневысокие башни были видны как на ладони, такие же чёткие, как кольцо сыпи. Вершины некоторых обломились и рухнули в улицы внизу. Оставалось только гадать, каким образом остальные могли удерживать верхние гильдейские этажи, где жили гильдейские лорды, пусть даже эти уровни выглядели грубыми и дешёвыми в лучах солнечного сияния.
Кое-кто утверждал, что это всё из-за того, что кенцирский храм в последнее время заброшен своими жрецами. Гильдейские лорды также, похоже, лишились всех своих сил. Сам Торисен не видел между этим никакой связи.
Что он видел, так это трупное вороньё, кружащее над головой. Что-то в Башне Роз определённо их привлекало.
Палату королевских аудиенций на вершине никто не охранял. Торисен остановился на пороге на границе бледно-зелёного, испещренного золотыми венами халцедонового пола, размышляя, должен ли он представить сам себя. Нет: широкая, круглая комната полнилась благородными леди, все с белыми от слоя косметики лицами, как того требовал их ранг. Большинство было облачено в богатые, но мрачные одеяния, хотя некоторые почти с вызовом щеголяли искрящимися цветами. Сам король полулежал на высоком помосте, облачённый в чёрное королевской имитации карнидской накидки. Это был крупный мужчина, известный своими охотничьими победами. Теперь же, однако, его плоть обвисла подобно мягкому воску, а цвета его измождённого лица происходили из ящика румян.
- "Вы спрашиваете меня, где ваши отцы, и сыновья, и мужья," - сказал он, а затем сделал паузу, чтобы со свистом втянуть воздух. Его глаза блестели лихорадочной, вызывающей жизнью в глубине своих глазниц. Я не умру, твердили, казалось они, о нет, только не я; но вонял он так, как будто был уже мёртв в этой нагретой, розоватой палате.
- "Мои родичи служат мне также, как послужили мне уже мои сыновья, все, кроме этого беглого труса Кротена, которого я в скором времени отыщу. Это всё, что вам нужно знать."
- "Мой лорд брат, я не согласна."
Голос рокотал от переднего края толпы, но Тори не видел говорившей. Он начал протискиваться направо, затем замер на месте. Чуть дальше к стене прислонился Генджар, в бирюзовом парадном мундире, отделанном голубыми жемчужинами и вихрями серебряного шитья, наблюдающий за разворачивающейся перед ним драмой с тонкой улыбкой знатока в области боли. Тори двинулся налево. Они с Каинроном ещё сведут свои счёты, но не сегодня и определённо не здесь. Теперь он мог видеть передний ряд леди и их представительниц. Не удивительно, что он не разглядел последнюю говорившую: она была очень низенькой и, судя по её ширине, на последних сроках беременности. Это, верно, Принцесса Амантина, сестра короля.
- "Моему ребёнку нужен отец," - сказала она, сверля Круина взглядом.
- "А этому городу нужен король. Можешь пойти поспорить об этом с самими башнями."
Кто-то похлопал Торисена по плечу. Подавляя дрожь, он развернулся и увидел отдергивающуюся тень руки в чёрной перчатке, манящую его за собой. Мраморные стены тронной залы были вырезаны такими же тонкими как настоящие розовые лепестки и разделялись просветами, через которые можно было выскользнуть наружу. Тори так и сделал, на внешнюю дорожку, опоясывающую собой всю башню. Перил у неё не было. Мимо головокружительно проносились птицы, хищно ныряющие в бездну внизу.
- "Иди сюда, парень."
Он последовал за голосом.
- "Стой."
Незнакомец стоял прямо за изгибом тонкой стенки, его искаженная тень падала сквозь неё на дорожку.
- "Меня вызвал король," - сказал Тори, сохраняя голос тихим, неуверенный, то ли он оправдывает своё присутствие в королевской зале, то ли выражает недовольство своим уходом из неё.
- "Вызвал по моей просьбе. Так-так. Так значит ты сын Ганта Серлинга."
Тори ощутил, что у него подпрыгнула плоть на костях, но удержал себя в полном спокойствии. Затем он вспомнил, что нужно дышать.
Второй рассмеялся, его голос - мягкий рокот. - "Я не собирался тебя тревожить, просто очень удивился, узнав, что ты здесь. Твой отец и вправду отпустил тебя из той чумной дыры в Призрачных Землях, или ты попросту удрал?"
- "Кто ты такой?" - потребовал Тори, делая шаг вперёд.
Поднявшаяся рука остановила его, будто он врезался лицом в стену. - "Кто, дитя, кем же я могу быть, если не твоим истинным лордом и хозяином?"
В этом не было никакого смысла. Верховным Лордом был Гант, если он всё ещё оставался жив, а Тори инстинктивно чувствовал, что так оно и было, и неважно, что он отбросил прочь свою силу и власть столь же обидчиво, как ребёнок - сломанную игрушку. Впрочем, Верховный Лорд или же нет, какое право имел подобный человек требовать чьей бы то ни было верности? Его собственные кендары объединились, чтобы освободить его сына от его недостойной тирании.
Выбирай своего лорда, говорило насмехающееся бормотание в глубине голоса незнакомца. Ты ещё не заслужил подобного права, парень? Твой отец продолжает держать тебя верой, как и любого другого? Честь - это провальная стратегия. Только сила имеет цену. Выбирай меня.
Тори затряс головой, прочищая мысли.
- "Что ты сделал с Королём Круином?" - потребовал он.
Собеседник вздохнул. - "Ничего. Он уже давно не юноша и прожил расточительную жизнь. И, тем не менее, он желает жить вечно. Я же предположил, что он сможет, если только принесёт несколько жертв. Погляди-ка внизу."
Тори как раз этого избегал, и не потому, что боялся высоты (хотя Башня Роз была очень высокой), а оттого, что его раздражали громкие крики птиц-падальщиков, пререкающихся внизу. Теперь он опустил глаза. Сооружение опоясывало кольцо железных шипов. Многие из них увенчивали круглые штуковины, чьи растрепанные патлы волос трепетали на ветре.
- "Сторонники лорда служат своему хозяину и в жизни, и в смерти, ты не согласен, маленький лордик? Сей вариант древнейшей веры работает на меня -- пока что. Но Гнашар - не Плетущая Мечты. Она пожинает; он только рвёт. И это едва ли принёсёт пользу нашему дорогому Круину."
- "Смерть и перерождение," - сказал Тори. Многое из того, что говорил собеседник, сбивало его с толку, но одно внезапно стало ясно. - "Ты Карнидский Пророк."
- "А, он умер тысячелетия назад. Карниды сказали, что я - это он, вернувшийся. Мне даже забавно играть эту роль." - Мурчание собеседника утонуло в полурычании. - "В конце концов, с какой стати я вообще должен склоняться пред смертью? Пускай за меня умирают другие глупцы, которые и рождены для этого."
В покое зазвучали всё усиливающиеся голоса.
- "Ты не посмеешь," - сказал Принцесса Амантина, и в этот раз её голос дрожал от чего-то большего, чем гнев.
- "Неужели?" - Круин уже задыхался. Звучало это просто ужасно. - "Если твой ребёнок будет сыном ... то зачем ещё нужны наследники... если не для того, чтобы продлевать ... жизнь своего короля? И если я должен его взять ... то я это сделаю. Так меня научил Карнидский Пророк. А теперь давай, иди сюда."
Кто-то закричал.
Тори проскользнул обратно в залу и успел увидеть охваченных паникой леди, ринувшихся к дверям. Застигнутый в середине потока, Генджар споткнулся и пропал под волной чёрных, вздымающихся юбок. Тем временем, причина всего происходящего, Круин, поднялся и метнулся к сестре, в руке - охотничий нож.
- "Я выпотрошу тебя прямо на этом самом месте ... ты, жирная, маленькая свинья," - прохрипел он. - "Давай сюда своё нерожденное дитя!"
Тори, не думая, шагнул между ними. Круин нависал над ним горой, вонючее дыхание короля било ему в лицо. Он попытался смахнуть кенцира прочь, но Тори поймал его захватом запястья, который заставил его рухнуть на колени. Нож улетел прочь по халцедоновому полу. Круин попытался встать, но его ноги сгибались под ним. Его истощённое лицо пересекла гримаса изумления.