Лютый приостановился и вздохнул. Его наслаждение рассказом приугасло. - "И почему молодые такие глупцы? Мы видим пред собою сияющий путь и с радостью по нему несёмся."
- "Ты не был ни глупцом, ни циником," - сказал Торисен. - "Ни тогда, ни сейчас. В Котифире ты был ещё зелёным новичком. И он использовал тебя, чтобы снова добиться королевского расположения."
- "Теперь-то я, разумеется, это знаю. А тогда они надо мной посмеялись." - В его голосе заныла старая боль. Он прокашлялся и потряс головой, но прошлое всё ещё держало его за глотку. - "Всё эти годы учиться рифмовать на рендише, в ожидании выступления, а они все только посмеялись. Так что я начал паясничать и напиваться, чтобы самоутвердиться. `Дикарь из Дебрей,' так меня называли. Вот кого Роза Железный Шип скрутила на площади той ночью: пьяного шута."
- "И всё же, если бы ты не рассказал мне, что Гнашар выступает перед Кротеном в Башне Роз, мы бы не успели вовремя, чтобы его спасти."
И не служи Гнашар Круину до того, подумалось Торисену, то он бы никогда не додумался до идеи, что дорога к бессмертию лежит через убийство всех возможных наследников. И в этом случае, он бы не разыскивал сейчас Уайс, свою дочь.
- "А, ладно," - сказал Лютый, встряхиваясь. - "Я рассказал свою историю. Теперь твоя очередь, старина."
- "И что же ты хочешь услышать?"
Волвер окинул его косым взглядом, вероятно чувствуя, что он расслабился достаточно, чтобы поделиться некоторыми из своих давно хранимых секретов.
- "Тогда, пожалуй, ответы на парочку вопросов. Как тебе удалось сбежать из Уракарна мальчишкой?"
Торисен задумчиво рассматривал свою чашу исходящего паром вина, теперь уже почти пустую. Бурр молча поднялся и снова её наполнил. Они ждали, когда он заговорит. Ну, почему бы и нет?
- "Основную часть истории ты знаешь," - сказал он и сделал маленький глоточек. Бурр выбрал чрезмерно изысканно-крепкий урожай для того, кто больше привык к грубому сидру. Вино пропитало теплом его жилы и задёргало узлы его обычной молчаливости.
- "Что ты, Харн, Бурр, Рябина и Роза Железный Шип бежали в Пустоши, нашли каменную лодку и переплыли на ней сухое солёное море, да," - сказал волвер. - "Тут всё относительно понятно. Но как же ты выбрался на свободу в Уракарне в самом начале?"
- "А сего я сказать тебе и не смогу. Я был прикован в комнате меняющихся размеров, а затем уже не был. Прикован, я хочу сказать. Понимаешь, они нацепили на мои руки перчатки из раскаленной добела проволоки, и ожоги воспалились от инфекции. Голова у меня тогда не слишком-то варила. Возможно, я выскользнул из наручников самостоятельно. А возможно, меня кто-то освободил."
- "Кто же?"
- "Я не знаю." - Торисен нахмурился. Он подумал, что помнит прикосновение прохладных рук на своих собственных, горящих. Очнись. Уходи, голос, шепчущий ему в ухо, и жаркие губы, скользнувшие по его холодной брови. Что это, если не рождённый жаром сон?
- "Ну, если ты не можешь разрешить эту загадку," - сказал Лютый, - "то вот тебе другая. Я увидел тебя сразу после твоего прибытия обратно в Южное Воинство и сначала решил, что мне явился призрак. Генджар доложил, что весь авангард перебит. Но вот ты стоишь и велишь мне прекращать продолжать быть пьяной деревенщиной, которой я тогда и являлся. Ты сказал, что идёшь увидеть Генджара. Следующее, что все услышали, он мёртв. Что же случилось?"
Опасность, встрепенулись все инстинкты Торисена. Здесь таился секрет, глубокий и тёмный. Если Калдан когда-нибудь услышит ... но здесь были его друзья. Кому ещё он мог рассказать?
- "Как ты и сказал, я пошёл увидеть его в казармы Каинронов..."
Он продолжал говорить, а память уносила его в прошлое.
Никто не видел, как он входил или карабкался по лестнице. Он, казалось, прошёл сквозь их сердцевину подобно призраку, которым счёл его Лютый. Он и сам себя таковым ощущал, пустотелым и всё ещё полнящимся эхом от бесконечного шёпота песка. Но его руки пульсировали инфекцией. Ему велели идти в лазарет. А он вместо этого пришёл сюда.
- "Вы меня не видите," - продолжал бормотать он. - "Вы меня не видите." - И они и в самом деле не видели.
Вот и анфилада Генджара на третьем этаже, из самой удалённой комнаты долетают чьи-то голоса. Дверь стоит раскрытой. Тори замер в её тени. Спальные покои за ней утопали в утреннем свете и волнах размотанного шелка. Внутри всё равно, что волновались море, небо и земля, настолько разнообразными были сияющие драгоценно-яркие цвета. Генджар стоял перед зеркалом, примеряя к себе отрез бледной лаванды.
- "Что думаешь?" - спросил он.
- "Мило, но дисгармонирует с вашими глазами."
Второй вялый голос был таким же гладким как бархат, тихонько скользящий по стали, и в то же время неожиданно знакомым.
Генджар раздражённо хмыкнул, выронил шёлк и подхватил бокал с вином. Рука его не отличалась твёрдостью, а глаза были налиты кровью, не подходя ничему из сокровищ, по которым он ступал.
- "Уверен, что не хочешь немного?" - спросил он. - "Это хороший урожай."
- "Спасибо, но нет."
Гость Генджара развалился в одном из его богато разукрашенных кресел, его длинные, облачённые в чёрные сапоги, ноги были вытянуты перед ним, скрещиваясь в лодыжках, изящные пальцы сцеплены вместе под тёмным, сардоническим лицом.
- "Тогда чему же я обязан радости вашего визита?" - спросил наследник Калдана, слегка запинаясь на формальной фразе.
- "Как вам, верно, известно," - отозвался военный лидер Калдана, Шет Острый Язык, - "Я недавно приехал из Заречья. По прибытии я, разумеется, услышал о ваших ... ээ ... деяниях в Пустошах перед Уракарном."
- "Тогда тебе отлично известно, насколько нас там превзошли числом. Я хорошо потрудился, выведя оттуда столько людей Воинства, сколько только сумел."
- "И всё же," - промурлыкал Шет, - "с самых Белых Холмов мы не претерпевали столь бессмысленно-ненужного поражения."
- "Это выступление было приказом наших нанимателей!"
- "И вы ему поспешили последовать, с преизрядной долей удовольствия, судя по всеобщим отчётам. Неужели никто вам не советовал, что ваша наипервейшая обязанность заключается в том, чтобы отговорить котифирцев от столь рискованного курса, основанного на столь малом фактическом материале?"
Каинрон нетерпеливо махнул рукой, разливая вино. - "Воинство само того желало, по крайней мере те из него, кому достало хоть немного бойцовского духу."
- "Ты имеешь в виду свежую кровь. А что насчёт старших рандонов?"
Генджар фыркнул. - "Эта свора старух."
- "Мой милый мальчик," - по лицу Шета промелькнула улыбка. - "Никогда не стоит недооценивать старушек. А теперь к вашим потерям. Один из пяти мертвы или так я слышал, не говоря уж обо всём авангарде..."
- "Они ушли слишком далеко вперёд, слишком стремясь захапать мою славу! Откуда мне было знать, что они в беде?"
Тори припомнил, как их взгляды сцепились поверх того кровавого котла.
Да, мы здесь. Помнишь нас?
- "Разведчики могли вас информировать, едва оценив всю силу карнидов."
- "Мне они ничего не сказали!"
- "Потому что вы не дождались их рапортов. По крайней мере, об этом Харн Удав меня подробно известил. В остальном он мало что помнит из-за трещины в черепе, что, вероятно, даже к лучшему. А, вы верно и не знаете: он и ещё трое других воссоединились с Воинством. Много больше было взято в Уракарн живыми, но только лишь им удалось бежать. Ещё больше загубленных жизней. Ещё больше не погребённых костей."
Румяно-красное лицо Генджара пошло лиловыми и белыми пятнами. - "Что ещё они тебе рассказали? Лжецы и трусы, все они там. Я спас Воинство! Разве можно возлагать на меня ответственность за то, что они оказались слишком слабы, чтобы вырваться из окружения?"
- "Да." - Боевой лидер Каинронов поднялся с львиной грацией, и Генджар отступил перед ним на шаг. - "Я принёс вам подарок." - Он опустил на стол нож с белой рукоятью. Коммандант Южного Воинства уставился на него, затем издал надтреснутый смешок.
- "Мой отец никогда бы не послал мне подобного сообщения."
- "А он и не слал. Это пришло от рандонов под вашим командованием, живых и мёртвых."
- "Них! Они же меня подвели, разве ты не слышишь? А как же иначе, если им не хватило силы разбить даже банду пустынных дикарей. Забирай обратно твой драгоценный подарочек!"
Но Шет не сделал ни жеста, чтобы забрать обратно ритуальный нож самоубийства. - "Тогда оставьте его себе," - сказал он мягко, - "как напоминание о чести. Хорошего вам дня."
Шагнув за дверь, он натолкнулся на Тори. Одно мгновение он, склонив голову, смотрел на мальчика, а затем кивнул ему и ушёл.
Генджар в ярости метался по своим спальным покоям, пиная нагромождения шелков, когда они хватали его за ноги. Он плеснул себе ещё вина, заливая свою руку, мгновенно осушил бокал и метнул его в стену.
- "При всём его наглом нахальстве ... как он осмелился меня судить? Отец лишит его шарфа, едва я об этом расскажу. Больше никаких великих и могучих военных лидеров, Шет! Режь кого-нибудь другого своим самоуверенным языком, если только сможешь."
Затем он увидел стоящего в дверном проёме Тори и замер на месте с распахнутым ртом. - "Ты!"
- "Да, я здесь. Помнишь меня?"
- "Да неужто все несожжённые мёртвые собираются возвращаться, чтобы изводить меня? Ну, я этого не потерплю, слышишь меня? Не потерплю!"
Генджар схватил нож и ринулся на Тори, но угодил ногой в рулон шёлка и упал. Он осторожно поднялся, украшенный множеством петель полупрозрачной материи. Нож засел у него в боку. Он вытащил лезвие и уставился на него, а затем на кровь, которая заструилась по его теперь уже разорванному мундиру.
- "Погляди, до чего ты меня довёл, ты ... ты ублюдок!"
Его ноги начали разъезжаться. Он, шатаясь, попятился на балкон, уперевшись в перила, что поймали его на высоте талии. К его сапогам прицепились полосы ткани. Он в ярости задёргал ногами, пытаясь освободиться, пошатнулся и перевалился через поручень. По полу, разматываясь, пролетел рулон шёлка. Стержень, на который он был намотан, застрял между прутьями ограды и шёлк с резким щелчком натянулся.