Лена вышла из Юриной комнаты, слегка щурясь на свету кухонной люстры: «Никак не хочет засыпать, просит, чтоб ты пришел. Просит, чтоб ты его уложил. Сходи к нему». Иван приоткрыл дверь и окунулся в полумрак детской комнаты. В дальнем углу он увидел детскую кроватку, на которой зашевелился маленький мальчик. Ивана поразила маленькая детская ножка его сына, торчащая из-под одеяла, она была совсем маленькой и белой.
– Юра, ты чего не хочешь засыпать? Мама беспокоится, – сказал папа, так как надо было что-то сказать.
– Папа, – сказал Юра, и Иван почувствовал в этом обращении какую-то тревогу. Из полумрака комнаты на него встревожено смотрели широко открытые глаза его сына, – папа, – вновь обратился к нему Юра. Затем последовала длительная пауза, чувствовалось, что маленький мальчик никак не решается продолжить разговор.
– Юра, ты что, что с тобой? – как можно спокойнее спросил Иван.
– Папа, а ты останешься у нас ночевать? – все же спросил Юра. Иван прекрасно понимал, что это просто невозможно. Но чтоб не расстраивать Юру сказал: «Юра, не беспокойся, конечно же, я останусь» и почувствовал, как вся напряженность сына стала уходить.
– Правда. Я так хочу, чтоб ты остался, чтобы мы жили все вместе, – на одном дыхании произнес Юра. Чтобы успокоить сына и уйти от обсуждений очень больного даже для него вопроса, Иван спросил сына: «Юра, мы сегодня были в зоопарке, а кто тебе всех больше понравился?». Юра задумался, а затем, улыбаясь, произнес: «Папа, ты знаешь, мне больше всего понравились утки». Это было очень неожиданно, потому что они видели очень много интересных животных: долго смотрели на медведя, тигра, задержались у слона, большой интерес вызвал горный козел, пытались пообщаться с обезьянками, а тут, оказывается, больше всего понравились обычные домашние утки. «Юра, а почему больше всего тебе понравились утки?», – все же поинтересовался папа. «Папа, они такие веселые», – не задумываясь, выпалил сын. Это тоже было неожиданно. Они еще какое-то время обсуждали увиденное в зоопарке, и Юра, утомленный впечатлениями выходного дня, уснул.
Иван тихонько прикрыл дверь Юриной комнаты, прошел на кухню. На кухонном столе стояла пузатая бутылка пива. «А это откуда, ты же пиво не пьешь?» – удивился Иван. «Это для контакта, – спокойно ответила Лена, – у меня к тебе будет серьезный разговор.
– Что случилось и что это за серьезный разговор? – съязвил Иван.
– Хочу тебе предложить жить с нами. Сыну нужен отец.
– А я тебе то же самое говорил четыре года назад, ты же слушать тогда ничего не хотела. А теперь вдруг ему нужен отец. Что же за это время изменилось? – начал раздражаться Иван.
– Что изменилось? Я изменилась, – спокойно ответила Лена.
– Ну а как ты объясняешь твоё поведение тогда, когда практически меня выгнала из дома, как это надо понимать? – опять спросил Иван.
– У меня было помутнение, – не теряя спокойствия, ответила Лена.
– Замечательное объяснение. А потом тебе тогда необходима была независимость. Мне вот она была не нужна. Если люди женятся, это подразумевается, что они будут зависеть друг от друга.
– Она и сейчас мне нужна, – опять спокойно произнесла Лена.
– Я тогда совсем ничего не понимаю. Тебе опять нужна независимость. А зачем же ты мне предлагаешь вернуться. Что тогда изменилось за это время? Все осталось по-прежнему. Тебе нужна независимость от мужа своего, и как ты собираешься совместную жизнь строить? А потом, какая гарантия, что твое помутнение не повторится, и мне опять придется бегать с чемоданом по городу – народ смешить.
На все эти слова Елена не проронила ни слова, она молчала, уставившись в дальний угол кухни.
– Ты знаешь, мне кажется, что период нашей неопределенности надо заканчивать. Да, кстати, знаешь, почему мне так потребовалось свидание с сыном? Большое спасибо, что не стала возражать и препятствовать. Мы чудно провели время. Я послезавтра уезжаю на работу, лечу опять в Калининград, как и в ту памятную осень четыре года назад. Я думаю, что нам все же надо развестись, время ничего не изменило – тебе опять требуется независимость. Сейчас я, естественно, ничего предпринимать не буду, а вот по возвращению с судна сразу же подам на развод.
Реакция на такую длинную речь было короткой. Лена в задумчивости произнесла: «Ну что ж, очень жаль» и больше ничего. Далее он молча одевался в прихожей, а она, также, молча, смотрела, как он это делает. Вскоре он вышел на лестничную площадку шестого этажа и, забыв вызвать кабину лифта, не торопясь спустился на первый этаж. Немного постояв, он распахнул входную дверь подъезда и вышел на темную улицу холодного ноябрьского вечера.
Ровно через год после неоднократных заседаний суд примет решение их развести.
Зеркало псише
Темная южная ночь опустилась над приморским городом. На улицах включили освещение, на тротуарных плитках городской набережной появились тени от ажурных чугунных ограждений и осветительных столбов. И по этим теням прогуливались многочисленные отдыхающие – пары молодых, зрелых и не очень, отдыхающих, были представители и преклонного возраста. Тут же прогуливался и Анатолий Петрович со своей молодой женой Надей. Анатолий Петрович причислял себя к относительно молодым, невзирая на свой возраст, по принципу «на сколько себя чувствуешь – столько тебе и дают». А было ему около пятидесяти. Они только вчера приехали погостить к родственникам жены и фактически впервые вышли прогуляться по вечернему городу, подышать свежим морским воздухом.
Прогуливаясь по набережной, Анатолий Петрович обратил внимание на судно, стоящее на рейде. Судно стояло, как это и положено, с включенными якорными огнями, на темном фоне южной ночи хорошо просматривалась надстройка с многочисленными огнями палубного освещения.
– Судно, стоящее на рейде, похоже, как у меня, – обратился Анатолий к своей жене.
– Ну вот, опять началось. Можешь ты хотя бы в отпуске обойтись без своих пароходов? Ну, стоит оно на рейде, пусть стоит. Тебе-то какое дело? Отвлекись, Толик, мы приехали отдыхать, вот и отдыхай, – отреагировала Надя.
– Нет, точно, это «sister ship» стоит. Я даже могу сказать, чем они там заняты, – не хотел униматься Анатолий, – сколько времени сейчас?
– Время? Время двадцать минут одиннадцатого, а что? – отреагировала Надя.
– На вахте третий помощник капитана. Погода хорошая, наверное, занимается корректурой, – высказал очередное предположение Анатолий Петрович.
– Ну давай заканчивай, говорю. Пойдем лучше мороженное поедим, – предложила Надежда.
– Пойдем, поедим. Но все равно, мы тут отдыхаем, а они там сидят на судне, – не хотел менять тему разговора Анатолий Петрович.
– Чего ты переживаешь за них, они отработают и тоже пойдут отдыхать. Ты после последнего контракта уже не помнишь, какой приехал? Отдыхай и не переживай, – закончила разговор супруга. Анатолий с Надеждой направились к ближайшему кафе.
Через час супруги вышли из кафе, в котором они посидели за аккуратным столиком, отведав сразу несколько сортов местного мороженного. Анатолий Петрович опять внимательно всмотрелся в судно, стоящее на рейде.
– Надя, погода будет портиться, – высказал предположение Анатолий.
– Почему ты так решил? – поинтересовалась Надя.
– Видишь, судно развернуло на якоре. Ветер заходит, меняет направление. Да и маленькие барашки появились. А это значит, что ветер идет на усиление, погода будет портиться, – разъяснил свои предположения Анатолий Петрович.
– Завтра и посмотрим, как она испортится – предложила жена.
На следующий день на пляж они не пошли. Ветер уже к утру разогнал большую волну, а прибой подогнал к берегу городского пляжа большое количество рваных противных водорослей. В воду залезать не хотелось, купаться было небезопасно. Одинокое судно на якоре в тоже время по-прежнему упорно стояло на рейде в надежде постановки в порт. К причалу его поставили только к вечеру……
Теплоход еще днем стал на рейд в ожидании постановки к причалу. Анатолий Петрович, посмотрев у себя в каюте вечерние новости, поднялся на мостик. Судовые часы показывали 22.20, вахту нес молодой начинающий третий помощник капитана, который требовал постоянного контроля. «Алексей, как обстановка?» – начал разговор капитан. «Анатолий Петрович, обстановка нормальная, дрейфа не наблюдаем», – был ответ начинающего судоводителя.
– А чем ты занят, Алексей? – поинтересовался капитан.
– Чем занят? Погода хорошая, дрейфа нет. Произвожу корректуру карт, Анатолий Петрович, – ответил помощник.
– А ты обратил внимание, что нас начало крутить на якоре? Ветер заходит, да и стрелка барометра пошла вниз, – Анатолий Петрович задал вопрос вахтенному помощнику.
– Да вижу, ветер действительно сменил направление, – был ответ Алексея.
– Хорошо. Тогда, заканчивай с корректурой. Погода начинает портиться. Давай более тщательно следи за обстановкой, за положением судна. Да и второму передай мои наставления. Следите за местом судна.
Анатолий Петрович, взяв большой капитанский бинокль, в очередной раз стал внимательно рассматривать порт, городскую набережную и прилегающий пляж. Он увидел знаковые огни уличного освещения, разместившиеся на ажурных столбах. Увидел он и знакомое здание кафе, прикрепившееся к набережной в самом её начале. Он машинально отметил, что городская набережная пустынна. Прогуливающиеся пары отсутствовали. Сезон отдыхающих давно закончился. Как быстро летит время. Всего четыре месяца назад они вместе с Надеждой прогуливались вечерами именно по этой набережной. «Поставят к причалу, если будет возможность, надо будет забежать к Надиным родственникам. Они хорошие и отзывчивые», – решил Анатолий Петрович.
Рига
Судно прошло Ирбенский пролив, через семь часов они придут в Ригу. У капитана Андрея Викторович Короткова «защемило сердце», опять испортилось настроение. И было от чего, хотя прошло много времени, а чувство огромной потери до сих пор не оставляет его. Его, как это положено, ждут дома, у него вполне благополучная семья: любимая и любящая, как он чувствовал, жена и двое уже взрослых детей. Хотя все это появится значительно позже. Но каждый раз, приходя в этот порт, он опять вспоминал все ту же очень старую историю.