. При водоизмещении 1488 тонн судно «Кейт Хупер» было намного больше «Эдвина Фокса» и перевозило вдвое больше китайских пассажиров, но подготовка меньшего судна все равно требовала значительных затрат. Тем не менее ожидаемая прибыль гарантировала надежность вложения. В 1855 году британский морской офицер Генри Мюррей утверждал, что импортеры получали 14 фунтов за каждого кули; 19 лет спустя корреспондент New York Times Джеймс Дж. О'Келли сообщил, что 900 китайских рабочих, прибывшие на судно, которое он посетил, обошлись импортеру в 50 000 долларов, а проданы были за 450 000 долларов, что намного превзошло «самые процветающие дни работорговли»[195].
Некоторые торговцы кули были бесцеремонны в отношении своего груза и не беспокоились по поводу убыли во время плаваний. В 1860 году один из них хвастался, что даже если половина из 600 кули, которых он нанял, умрет в пути, он все равно получит «потрясающую прибыль»[196]. «Торисес, Ферран энд Дупьеррис», крупнейшее агентство по найму кули, определенно не было безответственным и снабжало капитанов и судовых врачей брошюрой о том, как заботиться о китайских пассажирах, находящихся под их опекой. Им следовало уделять особое внимание «диспепсии, цинге, диарее, дизентерии, анасарке или водянке кожи, желудочным лихорадкам, глистам, язвам, офтальмии, анемии <…> нервному воспалению мозга, бреду курильщиков опиума, зуду и перхоти». Они должны также быть готовы иметь дело с теми, кто страдает «исключительно психическим расстройством» из-за «ностальгии или тоске по дому», противостоять чему они могли, «заняв чем-либо его мысли»[197].
Мы должны попытаться пробудить у него амбиции: у китайцев есть естественная склонность к этому, поэтому добиться успеха будет легко. Вы должны дать ему понять, что он приезжает в страну, где заработает денег, и если будет вести себя экономно, то сможет вернуться после истечения срока своего контракта; что он сможет увезти с собой некоторую сумму денег и получит знания, которые пойдут ему на пользу, когда он вернется к семье, и ему больше никогда не будет нужды ее покидать. Переводчик должен объяснить ему все это, не создавая впечатления, что говорит с ним исключительно с целью излечить его от психических переживаний; разговор должен заинтересовать тоскующего по дому человека, и нет сомнений, что новые размышления и его участие в разговоре приведут к разрыву порочного круга мыслей, в которые был погружен его ум и которые держали его в состоянии бездействия или по крайней мере угнетения[198].
После того как пассажир приходил в себя, его следовало поощрять «делать гимнастику» и принимать пищу[199].
Такие меры безопасности были необходимы. Мятежи произошли в 68 из 700 экспедиций по доставке кули на Кубу и в Перу, в них погибло 4000 китайских пассажиров, 200 моряков и 11 капитанов. Эти цифры были почти идентичны количеству погибших на судах, перевозивших рабов по Среднему пути[200]. Риски в этих походах означали, что моряки при перевозке кули получали более высокую заработную плату, чем те, кто занимался торговлей чаем[201]. Большинство мятежей происходило в течение нескольких дней после отплытия или по мере приближения судов к Зондскому проливу между островами Ява и Суматра. Критики торговли кули того времени изображали эти мятежи как спонтанные восстания. Некоторые из них были спровоцированы капитанами, требовавшими, чтобы кули обрезали косички, но после 1850-х годов многие из них были организованы людьми, включая пиратов и бывших пиратов, которые намеревались грабить суда. А когда мятежи оказывались успешными, как это иногда случалось, корабли сажали на мель у берега и грабили[202].
На американском судне «Кейт Хупер», которое вышло из Макао 15 октября 1857 года с 652 китайскими рабочими на борту и прибыло в Гавану 12 февраля 1858 года, неоднократно предпринимались попытки мятежа[203]. Члены экипажа, часть из которых позже говорили, что не стали бы наниматься на судно, если бы знали, что груз – кули, стояли на страже, вооруженные мушкетами. Проблемы назрели уже дня через четыре, но экипажу удалось заставить китайских пассажиров, которые заявляли, что они должны были плыть в Сан-Франциско, а не на Кубу, спуститься в трюм. Еще больше проблем возникло, когда 17 дней спустя судно проходило через пролив Гаспара в Южно-Китайском море. Кули снова принудили спуститься в трюм, но на этот раз они подожгли солому из матрасов. Затем экипаж накрыл люки брезентом, что заставило кули потушить пожар. На следующее утро кули сломали рамы коек и фонари и устроили больше возгораний. Команда снова накрыла люки брезентом. Вскоре после этого китайские пассажиры попытались силой открыть люки и устроили еще больше пожаров. Команда снова закрыла люки. В этот момент первый помощник Фрэнсис Боуден убедил некоторых кули выдать главарей, пообещав, что им снова разрешат подняться на палубу. Пятеро были казнены, одного из них связали, бросили за борт и расстреляли. Четверых других выпороли, а 18 человек заковали в кандалы на оставшуюся часть пути, продолжительность которого была сокращена: команда была истощена, и судно зашло в Батавию, где вице-консул США помог капитану Джону Дж. Джексону нанять еще матросов. Больше проблем не было, вот только капитан Джексон, который значительную часть путешествия болел, умер вскоре после отплытия из Батавии и был похоронен в море[204].
«Эдвин Фокс» взял на борт человеческий груз в Сватоу. Расположенный примерно в 180 милях к северо-востоку от Гонконга, где река Хань впадает в Южно-Китайское море, город долгое время был основным пунктом отправления жителей региона, направлявшихся в Наньян, преимущественно в Сиам. В 1830-х годах большинство из 80 или около того джонок, которые перевозили наемных рабочих в Бангкок, отправлялись из Сватоу[205]. Рыбацкая деревня с населением несколько тысяч человек также стала центром для западных торговцев опиумом, включая «Джардин энд Мэтисон», ведшую крупномасштабную деятельность в регионе и рассматривавшую участие в торговле кули как следующий логичный шаг (один незаконный бизнес сменял другой)[206]. Некоторые видели потенциал Сватоу для законной торговли. Даже Чарльз Бернс, пресвитерианский миссионер, прибывший туда в марте 1856 года (что интересно, в китайской одежде), не мог игнорировать коммерческие возможности этого места. Этот «обширный, богатый и густонаселенный район» был «естественным выходом» для предприятий, расположенных во внутренних землях[207]. Дабл-Айленд в пяти милях от города, где находилась база западных купцов, представлял собой «удобную якорную стоянку для судов, приходящих как с севера, так и с юга»[208]. Коллега и попутчик Бернса, Дж. Хадсон Тейлор, описывал остров как «небольшое, но весьма безнравственное сообщество иностранцев, занимающихся торговлей опиумом и другими коммерческими предприятиями»[209].
Экспорт наемных рабочих был одним из таких предприятий. В 1852 году первые наемные китайские рабочие покинули Сватоу, который в течение следующих трех лет заменил столицу торговли кули Амой, один из первоначальных договорных портов, созданных после Первой опиумной войны[210]. В ноябре 1852 года злоупотребления вербовщиков, работавших на британских торговцев, привели к бунту в Амое, завершившемуся тем, что британские морские пехотинцы открыли огонь по китайским гражданам и убили семь или восемь человек. Крупные британские торговцы среагировали на это и стали искать менее враждебные места[211]. «Тейт энд компани», одна из двух крупнейших фирм, выбрала Сватоу и перенесла туда свои плавучие казармы, по иронии судьбы названные «Эмигрант»[212]. У Сватоу было дополнительное преимущество: здесь не было британского консула, который должен обеспечивать соблюдение Закона о перевозке пассажиров 1855 года, устанавливавшего минимальное пространство для эмигрантов, а также стандарты питания и медицинского обслуживания[213]. То, что иностранцы не имели права находиться в Сватоу, который еще не был договорным портом, было легко уладить. Там не было ни одного постоянно присутствующего китайского чиновника любого уровня, а мелких местных чиновников было легко подкупить, чтобы они отвели глаза[214].
Местные жители не приветствовали эти изменения. Настроения против иностранцев в Сватоу накалились до предела. Миссионеры Бернс и Тейлор стали постоянными объектами насмешек и оскорблений. «Обычное выражение “иностранный дьявол” здесь было усилено более оскорбительными эпитетами: “иностранная собака”, “иностранная свинья”, – и хуже того, это выкрикивалось с едким презрением»[215]. В конце 1855 года толпа угрожала американскому капитану судна, перевозившего кули, которого они обвинили в похищении их родственников; судну пришлось отплыть и лишь спустя некоторое время удалось взять на борт весь человеческий груз. Почти сразу же торговцы кули переместили свою штаб-квартиру в Макао, где португальские власти проявили понимание ситуации, но конечным пунктом у бизнеса все также оставался Сватоу. Во время своего визита «Эдвин Фокс» был одним из примерно дюжины судов, стоявших там на якоре