Его план сработал. В декабре 1828 года Министерство по колониальным делам одобрило петицию Стерлинга, выделив земли короны для основания поселения и назначив его губернатором. Джордж Мюррей, государственный секретарь по военным делам и колониям, в циркуляре для потенциальных поселенцев ограничил ответственность правительства: корона предоставит минимальную военную охрану и административные ресурсы, чтобы обеспечить безопасность и развитие инфраструктуры в колонии. Он также подтвердил статус колонии как свободного поселения. Но за пределами основных систем жизнеобеспечения колония была бы предоставлена сама себе. Чтобы выжить, колония Суон-Ривер должна была привлечь как частные инвестиции, так и свободных поселенцев[328].
Стратегия вербовки, выбранная Стерлингом, основывалась на обещании бесплатной земли: Суон-Ривер была единственной британской колонией в Австралии, которая предлагала потенциальным поселенцам земельные гранты. Согласно правилам, установленным Министерством по колониальным делам, поселенцам предоставлялась земля в размерах, пропорциональных стоимости привезенных ими активов. Но, чтобы получить право собственности, они должны были обрабатывать эту землю. Три фунта капитала, инвестированные в колонию, соответствовали 40 акрам земли. Чтобы обеспечить колонию достаточным количеством рабочей силы для развития, богатые поселенцы получали дополнительно 200 акров за каждого нанятого ими работника. Эти положения приводили к тому, что скудное богатство поселения концентрировалось в руках немногих, одновременно происходило снижение стоимости на рынке труда для всех. В результате жизнь в колонии Суон-Ривер вскоре стала отличаться ошеломляющим неравенством[329].
Земля, на которой было основано поселение, не была свободной, чтобы ее занимали. Регион с незапамятных времен принадлежал народу ньюнгар, однако для коренных жителей ничего не было предусмотрено. Вместо этого британские поселенцы систематически лишали ньюнгар земли, ошибочно полагая, что они были кочевниками. Поступая так, они продолжили британскую колониальную традицию обращения с землями аборигенов как с terra nullius, или свободной для обработки землей. Поселенцы отказали ньюнгарам в доступе к священным местам и жизненно важным охотничьим угодьям. По мере роста поселения конфликты между колонистами и коренными народами усиливались. Тем не менее воодушевленные оптимизмом и амбициями, первые конвои прибыли на берега реки Суон в апреле и мае 1829 года под командованием капитана Чарльза Фримантла. К концу года прибыло еще 20 кораблей с колонистами и припасами[330]. Вскоре Перт стал административной столицей колонии, а недавно основанный город Фримантл ее главным портом.
Однако первый год колонии был омрачен катастрофой. Несколько кораблей потерпели крушение на побережье, плохо нанесенном на карту. В первых отчетах, отправленных в Британию, колония описывалась как «полный провал», что ослабило так называемую одержимость рекой Суон. Узнав о суровых условиях, многие потенциальные поселенцы отказались от эмиграции и выбрали другие колонии в пределах империи[331]. Несмотря на неблагоприятное начало, колония на реке Суон медленно и неравномерно, но росла. В переписи 1832 года зафиксировано около 1300 жителей[332]. Однако в следующем году в колонии первый раз был отмечен отрицательный рост: прибыли 73 колониста, а 148 уехали[333]. В течение следующих двух десятилетий колония изо всех сил пыталась привлечь поселенцев. К 1848 году население увеличилось всего до 4622 жителей[334]. Что еще хуже, к 1840-м годам эти поселенцы в большей степени оказались отрезаны от основных судоходных путей.
Жители колонии отчаянно нуждались в рабочей силе, внешних капиталовложениях и большей коммерческой интеграции в Британскую империю. В 1849 году они приняли решение подать прошение в Вестминстер с просьбой отправить каторжников в их колонию, тем самым превратив Суон-Ривер из свободной колонии в колонию каторжников. Британское правительство согласилось[335]. Это был смелый шаг со стороны колонистов, отчаянная попытка интегрировать поселение Суон-Ривер – которое в 1832 году официально переименовали в колонию Западная Австралия – в мировой рынок середины XIX века. Открытие поселения для каторжников означало не только обилие несвободной рабочей силы, но и доступ к глобальной системе каторжников, которая простиралась по всей Британской империи, соединяя отдаленные колонии друг с другом и с метрополией. И с этой сетью должен был прийти рост торговли, коммерции и инвестиций[336].
1 июня 1850 года во Фримантл прибыл корабль «Синдиан» с первой партией из 75 заключенных. Пять месяцев спустя прибыл «Хашеми» с еще сотней заключенных. В течение следующих 18 лет из Британии отправились 43 судна с заключенными и доставили в Западную Австралию 9721 заключенного и около 3500 свободных колонистов[337]. «Эдвин Фокс» был одним из этих судов.
В воскресенье 29 августа 1858 года «Эдвин Фокс» мчался через Бискайский залив на всех парусах в крутой бейдевинд. Прошло всего несколько дней с момента выхода из Плимута, но команда уже успела познакомиться поближе. Многие из моряков на борту «Эдвина Фокса» служили вместе в предыдущих плаваниях, но требования к рейсу для каторжников означали, что теперь на судне находится уникальный и очень разнообразный состав пассажиров. Главным среди них был корабельный врач-суперинтендант – должность, которая появилась в 1815 году после убийственного отчета Уильяма Редферна о состоянии заключенных, прибывающих в Австралию. Редферн рекомендовал, чтобы Военно-морской транспортный совет назначал квалифицированного корабельного врача на каждое судно, перевозившее заключенных и отбывающее из Великобритании или Ирландии. Этот врач руководил бы решением всех вопросов, не связанных напрямую с судовождением. Его главной обязанностью должно было стать обеспечение безопасности и благополучия заключенных, а также соблюдения ими дисциплины. Корабельный врач-суперинтендант должен был ежедневно осматривать заключенных и посещать больных не реже двух раз в день. Он нес личную ответственность за их рацион и должен был следить, чтобы каждый человек ежедневно получал унцию сока лайма с сахаром. В другие его обязанности в том числе входили гигиена заключенных, уборка и проветривание помещений, в которых они содержались[338].
Сок лайма с сахаром должен был предотвратить старое проклятие моряков, цингу – прогрессирующее заболевание, вызванное недостатком аскорбиновой кислоты (витамина С). Если в рационе жертвы не было свежих фруктов и овощей, то первые признаки цинги, как правило, появлялись примерно через месяц. Ранние симптомы включали болезненность в руках и ногах и общее чувство слабости и вялости. По мере прогрессирования заболевания у жертвы развивались анемия, гингивит (заболевание десен) и кожные кровоизлияния. На последних стадиях часто появлялись общий отек тела, сильная желтуха, гемолиз, острое спонтанное кровотечение, невропатия, лихорадка, судороги, и в итоге наступала смерть. Цинга впервые была зарегистрирована во времена фараонов в Древнем Египте. Заболевание серьезно ограничивало дальние морские путешествия на протяжении большей части человеческой истории. В XVI–XVII веках капитаны часто принимали во внимание, что до 50 % их экипажей умрут от цинги во время длительного путешествия. В 1753 году шотландский врач Джеймс Линд первым продемонстрировал, что моряки, больные цингой, выздоравливали, если им давали свежий фруктовый сок. К 1800 году британский Королевский флот принял решение регулярно выдавать своим морякам сок лайма, из-за чего у британских моряков появилось прозвище «лаймовый». Некоторые капитаны кораблей сопротивлялись этому нововведению, однако во времена «Эдвина Фокса» использование сока лайма для профилактики цинги стало обычной практикой[339].
Первоначально на должность корабельного врача-суперинтенданта на «Эдвин Фокс» был назначен Дж. Дж. Кроуфорд, но болезнь помешала ему приступить к обязанностям, и вместо него назначение получил Сэмюэл Доннелли[340]. Доннелли был опытным специалистом. Родом из Ирландии, он изучал анатомию, хирургию и фармацевтическое дело в Королевском колледже хирургов в Эдинбурге. В 1838 году он стал помощником хирурга на борту корабля королевского флота «Тэлбот»[341]. В 1840-х и 1850-х годах он служил на разных судах Королевского флота и судах, перевозивших заключенных. Плавание на «Эдвине Фоксе» стало его четвертым и последним путешествием в Австралию[342].
Вместе с корабельным врачом-суперинтендантом Доннелли служили конвоиры, набранные из военных в отставке. За исключением двух рейсов заключенных в Тасманию, конвоиры-отставники были уникальным явлением для системы заключенных в Западной Австралии. Набранные из отставных рядовых британской армии, они получили бесплатный проезд для себя и своих семей за службу конвоирами во время путешествия. По прибытии в Западную Австралию они оставались на службе в тюрьме до тех пор, пока не прибывало следующее судно с отставниками, которые их сменяли. На территории тюрьмы для них были построены бараки. В 1860-х годах эти бараки переместили в город Перт. После окончания активной службы конвоиры-отставники получали земельные наделы размером от 10 до 20 акров в сельской местности или одну треть акра в городе Перт. Их также могли призвать на службу в случае кризиса, например бегства заключенного