<…> Все очень просто; но романтика колоний отличается бытовым характером: создать дом – это [просто] еще один вариант выражения “колонизировать”»[565].
Обращение Фогель завершил суровым предупреждением, что те, кому «недостает уверенности в себе», должны оставаться дома. Новая Зеландия «неподходящий дом для тех, кто не может работать или нанимать рабочих… Прежде всего, следует предупредить тех, кто считает, что колония – подходящее место для раскаяния в дурных привычках, им стоит держаться подальше от этих мест. Бездельникам лучше продолжать жить за счет родственников в Великобритании»[566]. В соответствии с императивом заселять колонию только подходящими людьми он поручил генеральному агенту Исааку Федерстону быть «максимально строгим при отборе и не отправлять людей, которые не годятся для того, чтобы стать хорошими колонистами»[567]. Эта строгость привела колонию Новая Зеландия к конфликту с имперским правительством, которое стремилось «избавить [родную] страну от худшей части населения»[568].
Фогель не возражал против некоторой твердости характера у новых соотечественников. Кампания по вербовке эмигрантов совпала с «полевыми восстаниями»[569] в Англии, ответом сельскохозяйственных рабочих на их ухудшающееся положение, подстегнувшим создание в 1872 году Национального союза сельскохозяйственных рабочих под руководством Джозефа Арча. Фогель был особенно заинтересован в профсоюзе. В одной из самых ранних телеграмм Федерстону он настоятельно призывал его «попытаться [добиться] сотрудничества» с организацией Арча. Позже Фогель написал напрямую в профсоюз, объявив о возможности бесплатного проезда. «Положение преуспевающего фермера, – заверил он, – открыто для иммигранта, который высадится на берегах Новой Зеландии, независимо от того, насколько он беден, если только он одарен умеренными привычками, бережливостью и трудолюбием»[570].
Сам Джозеф Арч изначально был против эмиграции, но Кристофер Холлоуэй, один из местных лидеров профсоюза, в 1873 году привез около 500 человек в Данидин на Южном острове (Новая Зеландия Аотеароа). Вскоре Арч изменил взгляды. В ноябре 1873 года газета профсоюза объявила: «Кто, как не сельскохозяйственный рабочий в Англии, должен бы ринуться из старой обреченной страны в такой рай, как Новая Зеландия, – хорошая земля – <…> земля масла, оливок и меда; земля, где можно вдоволь есть хлеб. <…> Прочь же, сельскохозяйственные рабочие, прочь! Новая Зеландия – это для вас земля обетованная»[571]. Позже, в 1878 году, когда он сам служил генеральным агентом, Фогель принял группу сельскохозяйственных рабочих из Кента, выселенных из своих коттеджей после того, как они не согласились на снижение заработной платы[572].
В течение своего срока на посту генерального агента с 1871 года до смерти в 1876-м Федерстон курировал обширный корпус агентов, которые достигли самых дальних уголков Соединенного Королевства: 53 в Англии, 78 в Шотландии и 46 в Ирландии, в основном на протестантском севере[573]. Они получали гонорар, как сообщала данидинская газета Otago Witness[574], «десять шиллингов за голову пойманной дичи»[575]. Некоторые, как, например, Холлоуэй, регулярно получали зарплату[576]. Огромное количество местных субагентов, в основном школьные учителя и священнослужители, также получали комиссионные за каждого завербованного поселенца[577]. Эти агенты размещали объявления в местных газетах по всей Британии, включая почти 300 в одной только Шотландии[578]. Как и во всех других поселенческих колониях, одинокие женщины-служанки по-прежнему пользовались большим спросом, и правительство продолжало предлагать им бесплатный проезд даже после того, как в 1880 году прекратило оплачивать проезд всем остальным. В конце 1878 года эмиграционный агент в Страбане (Северная Ирландия) предлагал бесплатный проезд на корабле, бесплатный проезд на поезде и пароходе до Глазго, а также бесплатный «судовой комплект (постельное белье, столовые приборы, утварь и т. д.)»[579].
Агенты также проводили то, что мы сегодня назвали бы ознакомительной беседой. Один человек рассказал, как он и его сын проводили такие беседы. Сын, «отличный рисовальщик», создал серию больших «пикантных и забавных» акварелей, которые он выставлял на встречах. Картины рассказывали историю. На первой был изображен сельскохозяйственный рабочий «в халате, сюртуке и тяжелых ботинках». На одной были землекопы, работающие в Новой Зеландии, «парни, которых мы хотели видеть там, где мы бы хотели, чтобы они работали»; на другой – таблица с зарплатой «с большими кучами денег, приготовленными для мужчин»; и на одной были изображены «блюда с дымящимися кусками баранины», которые ждали их в конце рабочего дня. На других был изображен успех эмигранта и кульминация этого успеха: он «ехал на красивом коне», чтобы занять пост выборного должностного лица. Учитывая интерес колониального правительства к привлечению одиноких женщин, поразительно, что ни одна из иллюстраций не обращалась к этой аудитории. Тем не менее картины произвели «сногсшибательный эффект» на толпу из 1400 или более человек, которых привлекли «плакаты, афиши, люди-реклама, городские глашатаи и новозеландский баннер», вывешенные в месте проведения встречи за несколько дней[580].
Людей, проявивших заинтересованность в эмиграции, оценивал местный агент, и если их признавали подходящими, то они должны были заполнить форму заявления. По требованиям преподобного Питера Баркли, главного агента в Шотландии, для получения права было необходимо представить документы от работодателя и священнослужителя, подтверждающие хорошую репутацию заявителя. Баркли также написал брошюру для эмигрантов, которая была опубликована как на гэльском, так и на английском языках. Заявки направлялись в Офис генерального агента в Лондоне, где их тщательно изучали и принимали или отклоняли[581].
У вербовщиков дела не всегда шли гладко. Были жалобы в газетах, и даже приходила «пьяная толпа, оплаченная и организованная» местными сельскохозяйственными работодателями, которые не хотели терять дешевую рабочую силу. Вербовщики не могли заставить каждого, как они говорили, «“гореть” Новой Зеландией [без] того, чтобы их не осудили, не предали анафеме и не объявили Новую Зеландию страной каннибалов, землетрясений, нищеты, убогости [и] недовольства»[582]. Агентам правительства Новой Зеландии приходилось конкурировать с агентами из других колоний и из Соединенных Штатов. Во время одного из туров по Шотландии Баркли был избит американским конкурентом, рассказывавшим «истории о войне и каннибализме»[583]. Кроме того, им приходилось конкурировать с негативными отзывами в прессе, где публиковались письма, отправленные эмигрантами семьям и друзьям на родине. По словам министра иммиграции Джорджа О'Рорка, «письма, написанные домой иммигрантами, которые были несчастны во время переезда по причинам, которые вполне можно было бы исправить, делают больше для замедления эмиграции, чем все дорогостоящие объявления, странствующие лекторы и высокооплачиваемые агенты для ее продвижения»[584].
Несмотря на все трудности, иммиграция в колонию Новая Зеландия неуклонно росла. В 1871–1885 годах в страну прибыло 289 026 иммигрантов, однако позже многие решили отправиться в другое место. Только в 1874 году прибыло более 40 000 человек[585]. Правительству Новой Зеландии пришлось зафрахтовать суда для перевозки своих поселенцев. При этом генеральный представитель Федерстон пошел против интересов британской судоходной отрасли, особенно власти и влияния «Шоу, Сэвилл энд компани». В 1873 году компания зафрахтовала «Эдвина Фокса» у «Геллатли, Хэнки энд компани» для перевозки эмигрантов Фогеля. За несколько дней до прибытия в Литтелтон в конце первого плавания поселенцев судно было выставлено на продажу и куплено мельбурнскими судоходными агентами «С. Р. Грум энд С. Д. Грум» за 8500 фунтов стерлингов, что было на 900 фунтов стерлингов больше, чем заплатили за него в 1862 году. «Шоу, Сэвилл энд компани» купила его в феврале 1875 года[586].
Компания действовала агрессивно, запугивая всех, кто рассматривал возможность создания новой судоходной линии, и когда в 1873 году начала работу базирующаяся в Крайстчерче «Нью Зиланд шиппинг компани», то ей с ходу не удалось найти способ обойти расценки, которые диктовала «Шоу, Сэвилл энд компани». В 1874 году эти две компании и «Албион лайн» объединились, чтобы установить более высокую цену за каждого перевозимого эмигранта. Федерстон нанял брокеров для фрахта других судов, но они не смогли получить ни одного. В результате «Эдвин Фокс» перевозил пассажиров по 13 фунтов за каждого в 1873 году и по 16 фунтов за каждого в 1875-м[587]. Несмотря на монополию, «Шоу, Сэвилл энд компани» не пользовалась репутацией компании, предоставляющей лучший сервис: компанию быстро осудили за ее «предрасположенность к строгой экономии и небрежность в отношении здоровья и комфорта пассажиров», а «Эдвин Фокс» описывали как «одно из судов “Шоу, Сэвилл энд компани” с завышенными тарифами, в жалком состоянии и с еще худшим составом»