В 1878 году жизнь на борту судна для поселенцев представляла собой сочетание рутины и неожиданностей. В распорядок дня входили ежедневная перекличка, прием пищи, регулярная уборка пассажирских кают и – после пожара 1874 года на борту «Коспатрика», судна, также принадлежавшего «Шоу, Сэвилл энд компани», в результате которого из 473 человек в живых остались только трое, – пожарные учения[634]. Воскресенья были особенными. Они начинались с общей переклички на палубе и медицинского осмотра, за ним следовала служба англиканской церкви, которую капитан или корабельный врач-суперинтендант справляли на палубе юта, если погода была благоприятной; католики проводили службу отдельно во второй половине дня. В промежутках мисс Сара Уэст вела воскресную школу для детей старше пяти лет, а доктор Скотт проводил занятия для взрослых. Неоднозначная запись от 1 ноября в дневнике доктора Скотта дает основание предположить, что по крайней мере в этот раз обе группы могли молиться вместе: «Поскольку богослужение в День всех святых проводилось католиками и нами»[635]. Методисты, или «прохиндеи», как их часто называли, также проводили свои службы отдельно, но авторы дневников с «Эдвина Фокса» не упоминают об этом[636].
Различия между англиканами, католиками и другими пассажирами были не только религиозными, поскольку «католик» был фактически синонимом ирландца. Примерно через пять недель после начала плавания 1878 года некоторые ирландцы из кают для одиноких мужчин отправили делегацию капитану Физу, чтобы пожаловаться на то, что «оба констебля – англичане, в то время как ирландцы составляли фактическое большинство в каютах». На следующий день Томас Фрост, фермер из Лимерика, был назначен констеблем. В последние дни путешествия ирландцы отправили делегацию, чтобы «выразить полное удовлетворение поведением [капитана]», и вручили ему и его офицерам свидетельство с «выражением их высокого чувства благодарности за оказанную им доброту»[637].
В свободное время поселенцы наслаждались новыми впечатлениями (или терпели их) и развлекались, но при этом вспоминали и соблюдали старые традиции как могли. Для многих первый новый опыт наступил почти сразу – морская болезнь. Она поразила пассажира, участвовавшего в плавании 1873 года, Фредерика Онгли, в первый день в Ла-Манше: «Это заставляет любого чувствовать себя так, будто все равно, пойдет ли [sic] корабль на дно или нет <…> У меня было много бренди, апельсинов и лимонов, но мне они не нравились, вместо этого я ел столько, сколько мог, и так пережил это»[638]. То же самое было и с Уильямом Мэннингом и его семьей. Они ложились где могли, и к тому времени, когда достаточно оправились, чтобы двигаться, их одежда была покрыта «мукой, горчицей, перцем и маслом». Даже тогда они были не в состоянии есть маранту, выданную врачом. Мэннинг, правда, нашел средство, которое хорошо служило ему на протяжении всего путешествия: «постоянно есть, чтобы не дать этому возможности вернуться»[639]. К третьему дню плавания 1878 года «почти все эмигранты сильно страдали от морской болезни», и доктор Скотт выдавал бренди и воду тем, кто не мог есть[640].
Погода тоже преподнесла новый опыт – или, скорее, два. Сначала пришла тропическая жара. «Иногда мне приходит в голову вопрос, что бы вы подумали, если бы у вас было так же жарко, как здесь… Иногда дома идет дождь, но я никогда не видел такого дождя, как здесь», – писал Онгли[641]. Жара была настолько сильной, что людей тошнило. Затем пришел холод южной зимы, когда «ежедневно от холода умирает много цыплят [sic]»[642]. Еще более поразительными, чем сам холод, были айсберги. «Огромная неровная глыба льда, выступающая из воды на 30 или 40 ярдов <…> сверкающая, словно груды драгоценных камней» на ярком солнце, поразили Мэннинга, и другие, несомненно, тоже испытывали «восхищение и изумление»[643]. На обитателей воздуха и моря тоже стоило посмотреть. Морские свиньи, дельфины, летучие рыбы, акулы и, конечно же, киты – «уродливые звери, [которые] очень громко хрюкают, когда поднимаются на поверхность воды» – ненадолго прерывали скуку многомесячного путешествия. Разнообразили впечатления и легендарные альбатросы.
Море давало еще и дополнительное пропитание. В Великий четверг матросы Фредерика Онгли поймали рыбу, которую съели на ужин в Страстную пятницу[644]. Однажды вечером во время плавания 1875 года пассажир поймал летучую рыбу, которая приземлилась на судно. После того, как ее «потрогали и осмотрели почти все на борту», поймавший ее человек приготовил ее на ужин «и объявил, что это превосходная еда». Уильяму Мэннингу и его семье довелось попробовать мясо акулы, пойманной матросами. «Наживкой был кусок соленой свинины весом около четырех фунтов, и она казалась сущей мелочью в ее вместительных челюстях. Вытащив ее на палубу – что было несложно для 40 или 50 мужчин, соревновавшихся друг с другом, – мы обнаружили, что поймали молодую акулу», длиной около 5,5 фута и весом около 150 фунтов[645]. «Вскоре раздобыли нож и отделили хвост от тела, что несколько поумерило ее прыть и попытки схватить кого-либо… Эта акула, после того как ей вспороли брюхо и выкинули за борт внутренности, казалась почти такой же полной жизни и силы, как и когда ее только что вытащили из воды. Тем, кому нравилось мясо акулы, разрешалось ее отведать, и я сам, будучи склонен попробовать ее, раздобыл кусок весом около четырех фунтов и сразу же зажарил его»[646]. Когда акулье мясо было готово, «желудок Мэннинга восстал против этой идеи», но его жена и дети попробовали немного и «заявили, что оно превосходно»[647].
Рисунок 5.3. Рейс в Новую Зеландию в среднем длился чуть больше трех месяцев, и мигранты были рады всему, что могло бы развеять скуку. Одним из таких событий стала встреча с существом, которого они никогда раньше не видели, например китом или альбатросом. На этом снимке изображен череп альбатроса, который приземлился на судно «Эдвин Фокс» во время его путешествия в Литтелтон в 1880 году. Он хранился у доктора Фредерика Эверарда Ханта и сегодня находится в Музее Мальборо (Бленхейм). (Источник: предоставлено Центром судна «Эдвин Фокс» и судоходства (Edwin Fox Ship and Maritime Centre), Пиктон, Новая Зеландия / Фото Хизер Фрайер.)
Время от времени концерты, танцы и конкурсы по орфографии прерывали монотонность жизни на корабле. Иногда пассажиры выпускали судовую газету, но «Эдвин Фокс» в связи с этим не упоминается[648]. Бо́льшую часть времени пассажирам приходилось самим организовывать себе развлечения. В 1873 году Фредерик Онгли и другие одинокие мужчины бойкотировали официальный концерт и занялись пением сами[649]. Если поселенческие рейсы «Эдвина Фокса» были такими же, как на других кораблях, то мужчины играли в карты, шашки и домино, некоторые даже в шахматы. Они играли бы в грубые игры, например чехарду, и участвовали бы во многих «непринужденных драках». У женщин, особенно с детьми, о которых нужно заботиться, было гораздо меньше времени для досуга, хотя одиноких женщин поощряли заниматься рукоделием и иногда шить одежду для нуждающихся семей[650].
Даже борьба с нарушениями дисциплины становилась развлечением. Во время плавания 1875 года пассажир, обвиняемый в краже еды, предстал перед публичным судом. Судья, прокурор и адвокат защиты, а также все пассажиры были одеты в парики и мантии. После того как прокурор выступил с речью «с мастерством, которое заставило предположить, что его фигура не была чужда суду, но совершенно отличалась от той, на которую он теперь претендовал», защита произнесла «содержательную речь», в которой адвокат «распространялся о многочисленных добродетелях и привлекательных качествах [обвиняемого]». Присяжные признали мужчину виновным, и судья приговорил заключенного к «клеймению печатью суда <…> густой смесью овсянки и патоки <…> после чего его с головы до ног облили смесью из этих ингредиентов, что придало ему поистине нелепый вид». Любой, кто пытался ему помочь, получал такое же наказание[651].
Рисунок 5.4. Женщины по-своему коротали время в долгом путешествии. Несмотря на то что Джейн Херфорд путешествовала с тремя детьми, она нашла время, чтобы сшить это одеяло во время путешествия 1880 года. (Источник: предоставлено Центром судна «Эдвин Фокс» и судоходства (Edwin Fox Ship and Maritime Centre), Пиктон, Новая Зеландия.)
Пассажиры вспоминали старые традиции и интересовались новыми. Для Уильяма Мэннинга изменения в старых традициях произошли очень быстро. Первый день путешествия его семьи был Рождеством, и он отведал «худший рождественский ужин» в своей жизни. Капитан Дэвис проигнорировал просьбу пассажиров о сливовом пудинге, а обезжиренная говядина была «совершенно безвкусной». В Страстную пятницу лучшее, что смог предложить капитан, – это горячие крестовые булочки «посредственного качества». День святого Валентина был гораздо более успешным, «много любовных посланий передавалось друг другу, хотя некоторые <…> носили далеко не лестный характер для получателя». Многие ирландцы, отмечая День святого Патрика, прикрепляли зеленые шелковые розетки