[696]. Пианино также рассматривалось как инструмент европеизации маори, хотя коренные народы Новой Зеландии стали использовать его в собственных культурных целях[697].
Рисунок 5.9. Поселенцы в Новой Зеландии стремились построить новое общество в британском стиле. Потребительские товары были важным аспектом колониального поселенческого проекта. «Эдвин Фокс» перевозил некоторые товары, включая это пианино, что позволило поселенцам добиться успехов. Пианино символизировало ценности среднего класса и являлось олицетворением пуританской трудовой этики, этических принципов музыки и культа домашнего очага. Оно символизировало цивилизацию и инструмент европеизации маори, хотя коренные народы Новой Зеландии стали использовать его в собственных культурных целях. (Источник: Пианино, принадлежавшее Мэрион Миллар (урожденной Клендон), около 1880 года. Изготовитель: «Джон Бринсмид энд санз» (основано в 1836 году, закрыто в 1920-м), Лондон. Коллекция Clendon House, Heritage New Zealand Pouhere Taonga.)
Массовое производство пианино в XIX веке привело к тому, что оно само по себе было предметом потребления, что имело глобальные последствия даже (и, возможно, особенно) для людей, которые никогда его не видели. Клавиши пианино, наряду с другими изделиями (такими как расчески, пуговицы и бильярдные шары), были сделаны из слоновой кости. Твердая и прочная, но в то же время нежная, светящаяся и непревзойденная как материал для резьбы, слоновая кость была названа историками «пластиком своего века». К концу XIX века всемирный аппетит к слоновой кости стал ненасытным. В 1850–1910-х годах только Соединенное Королевство ежегодно импортировало 500 тонн слоновой кости, и оно не было крупнейшим производителем пианино в то время; крупнейшим производителем были Соединенные Штаты. Следует отметить, что только в двух городах в Коннектикуте – Дип-Ривере и Айворитоне – перерабатывалось до 200 000 фунтов слоновой кости ежегодно[698]. В 1946 году Уильям Эдуард Берхард Дюбуа уловил глобальный характер этого капиталистического предприятия.
Все это превратилось в характерную драму капиталистической эксплуатации, когда правая рука не знала, что делала левая, но при этом подстраивала свою хватку с необъяснимой своевременностью; когда инвестор не знал, не спрашивал и не особенно заботился об источниках прибыли, а порабощенный, потерявший силы или получающий лишь половину оплаты работник никогда не видел и помыслить не мог о полной стоимости своей работы (теперь принадлежащей другим); когда ни любимец общества, ни великий художник не видели крови на клавишах пианино; когда член клуба, хвастающийся своей великолепной охотой, не слышал за стуком гладких, прекрасных, упругих бильярдных шаров эха диких воплей боли добрых полулюдей-полузверей, когда от 50 000 до 75 000 человек ежегодно погибали в холодном, жестоком, непреходящем ужасе живой смерти, отдавая свои зубы, чтобы украсить цивилизацию, опирающуюся на склоненные головы и закованные в цепи ноги 30 000 черных рабов, оставляющую после себя более 100 000 трупов в разрушенных, пылающих домах[699].
Этот бурно развивавшийся бизнес также имел серьезные последствия для африканцев. Слоновая кость была «пропитана и окрашена» человеческой кровью, как выразился знаменитый исследователь Генри Мортон Стэнли, имея в виду армии людей, многие из которых были рабами, необходимыми для этой обширной торговли[700]. Чтобы удовлетворить растущий мировой спрос, охотники за слоновой костью, преследуя слонов, все глубже и глубже уходили в африканскую глубинку, и к 1870-м годам восточноафриканская караванная торговля распространилась далеко в бассейн Конго. Так, слоновая кость, ушедшая на изготовление клавиш для пианино, которые «Эдвин Фокс» доставил в Аотеароа Новую Зеландию, вероятно, была доставлена на африканское побережье из глубины континента, и подневольные носильщики на своих плечах тащили ее сотни километров, прежде чем ее отправили на дау в Занзибар (в современной Танзании), экспортный центр, откуда товар доставлялся в Европу и Соединенные Штаты. До 1873 года носильщики, которые несли бивни, продавались на невольничьем рынке Занзибара вместе с их алебастровым грузом – если только они не умирали[701]. Одной из главных фигур как в торговле слоновой костью, так и в работорговле был афрооманец Типпу Тиб (1832–1905). Его лагерь добычи слоновой кости на реке Конго показан на рисунке 5.10[702].
Процветающая торговля слоновой костью привела к массовому убийству африканских слонов и фактически уничтожила всю популяцию к югу от реки Замбези и бо́льшую ее часть вдоль восточного побережья Африки[703]. Результатом стали глубокие изменения в экологической обстановке региона. Слоны являются одним из величайших терраформирующих видов на Земле. Они могут потреблять до 600 фунтов растительности в день, ломая деревья и пожирая кустарники, – так возникают луга, великие саванны Восточной Африки. Убийство миллионов слонов ради получения их бивней в конце XIX века привело к существенному увеличению площади, покрытой кустарником и лесами в Восточной и Центральной Африке. Насколько экологически значимым было уничтожение слонов вдоль «границы» слоновой кости, настолько же оно создало новые возможности для местных жителей. Населяющие эти земли ньямвези, шамбаа, камба, ильчамус и другие раньше были охотниками, теперь же они занялись производством зерна и разведением скота, чтобы прокормить, казалось, бесконечные караваны, перевозившие слоновую кость и перегонявшие рабов из внутренних районов на побережье[704]. Индустрия слоновой кости создала своих баронов, но она также предоставила экономические возможности.
Возможно, наибольший ущерб, нанесенный индустрией слоновой кости, пришел из неожиданного источника: муха цеце. Крупное паразитическое насекомое, обитающее в тропических регионах Африки, муха цеце является основным биологическим переносчиком Trypanosoma gambiense и Trypanosoma rhodiense, простейших, вызывающих заболевание, известное как сонная болезнь. Изнурительное неврологическое состояние, сонная болезнь, называемая так из-за вызванных ею нарушений циркадного ритма, приводит к отеку мозга, а он, в свою очередь, к смерти, если болезнь не лечить. Предпочтительная среда обитания цеце – густые кустарники и лесные массивы. Исторически африканские общества держали болезнь в некотором роде под контролем, тщательно управляя этой средой. Но с расширением добычи слоновой кости в XIX веке и сопутствующим ей убийством слонов леса миомбо и кустарники акации в Центральной и Восточной Африке резко расширились, и, соответственно, увеличились места размножения цеце[705].
Рисунок 5.10. Пианино имели огромную символическую ценность, но они также демонстрируют множественные, часто скрытые связи, возникшие в ходе глобализации. Слоновая кость, использованная для изготовления клавиш пианино, которые перевозил «Эдвин Фокс», сначала была доставлена из внутренних районов Африки на побережье на плечах подневольных носильщиков. Выжившие в этом изнурительном походе носильщики были проданы на невольничьем рынке Занзибара вместе с их алебастровым грузом. (Автор: «Слоновая кость, выставленная в лагере Типпу Тиба у реки Конго» (Ivory Displayed at Tippu Tip’s Camp on the Congo), 1880-е годы. Архивы изображений North Wind / Alamy Stock Photo.)
Торговля слоновой костью, несомненно, явилась причиной ошеломляющего количества смертей; оценки варьируются от сотен тысяч до миллионов[706]. Перевозя в трюме партию получивших медаль пианино «Джон Бринсмид энд санз», «Эдвин Фокс» связал викторианскую гостиную с африканской саванной – и тем самым связал колонизацию Аотеароа Новой Зеландии с колонизацией Восточной Африки и других территорий. Это и вправду был мореходный товарный склад эпохи глобализации.
После высадки последних поселенцев в Литтелтоне в мае 1880 года «Эдвин Фокс» вернулся к перевозке товаров. Он доставил пшеницу из колонии Новая Зеландия в Лондон и опять пшеницу из Сан-Франциско в Бордо. Затем в одном из своих, как кажется, более необычных путешествий он помог построить общество поселенцев, внеся вклад еще в одну сторону глобализации, соединив леса Северной Европы с противоположной точкой полушария. 27 июля 1882 года «Эдвин Фокс» отплыл из Христиании (ныне Осло, Норвегия) и направился в процветающий город Сидней с грузом «120 тонн чугуна в чушках» и «1508 кубических метров» сосновой половой доски[707].
Города Австралии стремительно росли, особенно в 1880-х годах. Сидней все еще оставался в тени более крупного и гламурного соперника, которого британский журналист Джордж Август Сала в 1885 году назвал «чудесным Мельбурном»[708]. Однако население Сиднея росло еще более впечатляющими темпами – с 56 000 в 1861-м до 221 000 в 1881-м и 481 000 в 1900-м, и почти на две трети только за 1880-е годы. Результатом стал «жилищный бум <…> поскольку ряды террасных и других домов строились для растущего населения и в расчете на то, что рост продолжится»[709]. Древесина была необходима для строительства домов, которые требовались в связи с прибывающими волнами иммигрантов. В Австралии не хватало местных запасов хвойных пиломатериалов, поэтому их приходилось привозить из других мест. Норвежская древесина была решением проблемы.