И вдруг сзади него раздался пронзительный свист. Борщик оглянулся и остолбенел: один за другим его кексы взлетали вверх и исчезали в смерче. Кок бросился спасать их, но от кексов остался только запах.
В это же время у сидевшего невдалеке на трюме Буруна прямо из-под рук улетучился гвоздь, который он вбивал в крышку канатного ящика.
- Послушай, Борщик, ты видел? - изумился Бурун.
- А вот ты видел? - Борщик взмахнул полотенцем.
Через полчаса команда вышла обедать на палубу. Во-первых, потому, что сидеть в помещении было просто невозможно, а во-вторых, всем хотелось полюбоваться удивительным зрелищем.
Смерчи изящно огибали судно. Кое-кто из команды бросал за борт завалявшиеся в карманах монеты, и они тут же уносились вверх, в струе воздуха.
Команда съела первое, уписала второе, и каждый взял в руки тарелку для третьего. Смущённый Борщик собирался уже беспомощно развести руками, но в это время к самому борту приблизился тонкий смерч и с ловкостью заправского официанта стал опускать каждому на тарелку чудесные дымящиеся кексы.
- Замечательно придумано! - воскликнул Моряков.
- Здорово! - сказал Ветерков, но в этот момент ему на тарелку со свистом шлёпнулся большой гвоздь.
Штурман возмущённо протянул тарелку Борщику, требуя объяснений, но к нему, кружась, наклонился лёгкий смерчик, как бы извиняясь и желая засвидетельствовать, что Борщик здесь совершенно ни при чём. Затем Ветерков увидел, как его штурманская фуражка легко поднялась с головы, кивнула ему и через минуту уже плыла среди облаков на верхушке смерча, который кланялся из стороны в сторону, будто юный курсант на балу в морском клубе.
ЖАРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
После обеда старый Бурун, взяв банки с краской, позвал:
- Солнышкин, за мной!
Поставив ведро возле лебёдки, Солнышкин обмакнул кисть в краску и застыл на месте: прямо на глазах синий океан испарялся, и возле Солнышкина. и над ним проплывали большие Цветные облака. Он мог их потрогать, он шёл сквозь их разноцветные клубы. Вот впереди проплыло облако фиолетовое, как сирень, вот над головой вырос целый оранжевый букет, а вот большой алый облачный тюк опустился на плечи боцмана. Солнышкин в восторге замахал кистью.
А по трапу на палубу спускался штурман Пионерчиков. В руке он держал листок и карандаш. После сегодняшних событий он решил написать настоящие слова о дружбе. Штурман прошёл по палубе от кормы до носа, взмахнул карандашом - и остановился: рядом Солнышкин красил облака! Он водил по ним кистью. А Бурун молча таскал их на себе. Штурман удивился. Штурман изумился. Ничего себе, нашли работку! Ну, украшать улицы, расписывать к празднику фасады домов - это дело другое! Но красить облака? Этого Пионерчиков понять не мог.
- Смотрите, какая красота! - окликнул его Солнышкин и взмахнул кистью.
- Мальчишество! сказал Пионерчиков. - Нашли занятие! И краски не жаль!
Солнышкин замигал, а Пионерчиков вдруг покраснел и, нахмурясь, прикусил язык: облако шло голубое, а краска на кисти Солнышкина была алой, как огонь.
Облака всё плыли, плыли, как большие слоны, как маленькие пони и как далёкие неведомые острова.
СТРАННОЕ ВИДЕНИЕ НА ПАРОХОДЕ «ДАЁШЬ!»
Но самое главное произошло всё-таки к вечеру. Солнце краснело, цветные лучи становились упругими и распахивали горизонт, как в кинотеатре распахивают широкий экран.
Солнышкин уже почти покрасил палубу и взялся за борт, как вдруг увидел, что прямо перед ним вдалеке возникает, как из кубиков, удивительный город. Вот появился один домик, вот, как гриб, вырос второй, подскочил третий, и в воздухе заколыхалась целая улица.
По сторонам улицы заколебались стены, а далеко за ними задымилась пустыня с пирамидами! Но ведь пирамиды в Африке, а впереди были Австралия и Антарктида! Вон по улице пробежал погонщик с ишаком, а вон, подпрыгивая на одной ноге, проскакал мальчишка. Солнышкин даже протянул вперёд руку, но всё исчезло.
- Мираж, - прошептал он, - настоящий мираж.
Солнышкин повернулся, снова увидел дома. Вот сопка, вот лестница. Да это же всё знакомое! Это Океанск!
И тут Солнышкину показалось, что рядом кто-то разговаривает. Он оглянулся. Перед кем-то изгибаясь, улыбающийся артельщик топтал свежевыкрашенную палубу.
«Ты что идёшь по краске? Не видишь?» - хотел крикнуть Солнышкин. Но он только захлопал глазами и почувствовал, как чубчик у него начинает приподниматься. Перед артельщиком плавало почти прозрачное облако, в котором возникали такие знакомые черты, что ой-ой! По палубе, заложив руку за китель и величественно откинув голову, шагал почти прозрачный Плавали-Знаем. Тот самый Плавали-Знаем, который ещё недавно, во время своего капитанства, так досаждал Солнышкину и устраивал на пароходе такие весёлые дела, что целый флот рассказывал о них легенды.
Тот же самый Плавали-Знаем. Только прозрачный нос, прозрачная щетина.
Он важно прошёлся вдоль трюма и кивнул головой, словно говоря: «Да, прекрасные были времена…»
- А какие были сарделечки! Какие сарделечки! - сказал артельщик.
Плавали-Знаем, усмехаясь, с вызовом вскинул прозрачную голову.
- А что они без вас? Ничего! Совершенно ничего! Мы с ними ещё рассчитаемся. Я знаю одно дельце, - хихикнул артельщик.
Но Плавали-Знаем его не слышал. Он прошёл мимо Солнышкина, поплыл сквозь борт, потом заколебался и растворился в воздухе. Артельщик завертелся волчком, бросился за ним и налетел на Солнышкина.
- Чего топчешься? А ну-ка, крась после себя! - сказал Солнышкин и сунул в руку артельщику кисть.
Но Стёпка, ничего не слыша, взбежал на бак и застыл у борта с протянутыми над океаном руками.
Солнышкин помчался к боцману, но налетел на Пионерчикова.
- Вы ничего не видели?
Пионерчикову было не до него: он перебирал десятый вариант нового пионерского закона.
Бурун возился в подшкиперской с канатами.
Солнышкин побежал к Перчикову и рассказал ему обо всём случившемся.
Перчиков спросил:
- А ты не рехнулся?
Солнышкин повторил всё, что видел и слышал, и показал на артельщика, который всё ещё стоял у борта, протягивая к океану руки.
Призадумавшийся Перчиков сказал:
- А впрочем, всё может быть. - И он ткнул пальцем в воздух. - Атмосфера сгущается.
Да, атмосфера сгущалась. На краю неба уже собирались тёмные облака, готовые столкнуться лбами, и передняя туча вспыхивала внутри ярким, холодным пламенем.
КАЛЬМАРЫ! КАЛЬМАРЫ!
Судно окружила небывалая темнота. Только за бортом в чёрной воде, как бы спросонья, вспыхивали светляки. Стрелки барометров падали.
- Задраить иллюминаторы! - скомандовал Ветерков, и все бросились по каютам.
Солнышкин завинчивал ганки и сквозь стекло видел, как в глубине воды появляются громадные светящиеся пятна.
Внезапно воздух расколола такая молния, что «Даёшь!» подпрыгнул на месте, а все каюты озарились белым, слепящим светом. Солнышкин прирос к полу. Как будто громадное электрическое дерево взорвалось и провалилось в океан у него на глазах. Гигантские молнии вспыхивали и взрывались уже со всех сторон, и маленький «Даёшь!» нырял среди них, как жучок среди каких-то электрических джунглей.
- Солнышкин, за мной! Федькин, за мной! - крикнул Бурун, и они бросились в подшкиперскую.
- Брезент на корму! - командовал Бурун. - Конец на корму!
И в этом грохоте и треске Солнышкин чувствовал себя, как в самом горячем сражении. По нему били и стреляли залпами и одиночными снарядами, а он, живой и невредимый, тащил брезент, расправлял его и натягивал, карабкаясь на мачту. Рядом с лаем метался Верный.
Когда на палубу хлынули первые потоки дождя, над трюмом возле камбуза уже висел упругий, крепкий тент.
Солнышкин сел на груду канатов и смотрел, как устраивается на ночлег команда. Вот, накрывшись матрацем, пробежал Робинзон, вот мелькнул согнувшийся Федькин, за ним появился Моряков. Капитан бежал с мольбертом и красками. Пропустить такой момент? Такую яростную экваториальную грозу? Ни за что! Он расположился на краю трюма, прямо перед косыми струями дождя. И вдруг над ним что-то стремительно пролетело. Моряков приподнялся, и что-то шлёпнулось ему прямо на шею. Капитан, бледнея, крикнул:
- Кальмар!
При яркой вспышке все увидели, как в руке капитана шевелит щупальцами маленький извивающийся кальмар. Солнышкин даже не поверил. Без кальмара не обходилась ни одна в мире морская история!
- Кальмар! Настоящий кальмар! - сказал Моряков.
Но тут раздался голос Буруна:
- Да разве это настоящий?! Вот тот, что у нас вытянул из артелки мешок муки и чуть не утащил бывшего артельного, тот был настоящий. Помните?
- Ещё бы! - сказал Моряков, бросив кальмара Верному. - Ещё бы не помнить! Да и случилось все почти в этих же местах.
Все притихли. Кое у кого по спине побежал холодок.
По брезенту стучал дождь.
Справа и слева то и дело вспыхивали молнии, но грома не было.
- А как? - спросил Солнышкин.
- А вот так, протянул из-за борта щупальце - и в артелку, - сказал Моряков. Это же какое щупальце - все двадцать метров!
- Ну и что дальше? - нетерпеливо спросил Пионерчиков.
- «Что»! Хорошо, что рядом оказались боцман и Перчиков. Перчиков его пригвоздил отверткой, а боцман по щупальцу топором.
- А где щупальце? - спросил Солнышкин. Он не знал такого героического эпизода из жизни радиста.
- А щупальце кальмар утащил в море!
Никто не заметил, как во время этого рассказа артельщик отодвинулся подальше в угол. Правда, ключи от артелки были сейчас у Буруна, но всё-таки излишняя осторожность не помешает.
- Но это ещё что! - воскликнул капитан. - Помните, Бурун, с английского судна в этих же местах они человека утащили?!
- И тоже артельщика, - сказал Бурун. - Чуют, к кому в гости ходить!
При этих словах артельщик отодвинулся ещё дальше и, нащупав рукой толстый манильский канат, обвязал его вокруг ноги. На всякий случай!