Солнышкин приоткрыл глаз и сквозь хлопья снега увидел над собой доброе лицо Робинзона. И в ту же минуту над его ухом снова раздался голос Полярникова:
- Снегом! Трите его снегом!
Щёки Солнышкина лизал Верный. Рядом стоял Перчиков. Он отогревал своему другу руки, а Пионерчиков оттирал Солнышкину уши снегом.
- Ты на коньках? - спросил Солнышкин, но Пионерчиков только погрозил ему кулаком.
Пока Солнышкин отогревался, все начали коченеть.
- А где же Хапкинс и артельщик? - спросил Полярников.
Солнышкин пожал плечами. Он так и не понимал, куда они делись.
Но Верный, кажется, это понимал. Он поднял уши, понюхал воздух и, направляясь к большому торосу у края полыньи, злобно зарычал.
- Что с ним? - спросил Перчиков.
- Не знаю, не знаю, - качнул головой Пионерчиков. Солнышкин тоже ничего не понимал. Пёс, рыча и нервничая, рыл снег и хватал зубами сугроб. Метель относила его в сторону, но он снова набрасывался на ледяную глыбу.
- А ну-ка, позвольте, я посвечу фонарём, - сказал Полярников. В антарктическую стужу и днём приходилось на всякий случаи носить фонарь. - Кажется, пёс бросается не зря! Там что-то есть.
- Банка с эскимо, - рассмеялся кто-то из американцев.
- Господа, это Антарктида! - сказал Полярников, и, словно подтверждая его слова, воющий заряд снега обрушился на замёрзших людей.
Полярников направил луч фонарика на торос. Все прильнули носами к льдине и оцепенели: в глубине сверкающего льда, злобно вцепившись друг в друга и вырывая что-то из рук, леденели Хапкинс и артельщик. Представители морозильной фирмы вытянули шеи. Такого они не видели даже в самых громадных холодильных установках. Сухоньким Робинзон как-то странно прищурил глаз, Полярников вздохнул. И все посмотрели на Солнышкина. Но Солнышкин и сам терялся перед зловещей загадкой.
САМЫЕ СТРАШНЫЕ СЛОВА
Моряков шагал по палубе, засыпанный снегом, как Дед Мороз, и мрачно всматривался в пургу. Борт парохода словно покрыли маленькие живые сугробы: это команда ожидала товарищей. Петькин, закутанный в тулуп, не терял времени, потихоньку ловил на удочку рыбу и относил на камбуз Борщику. Бывалый кок не жалел огня, он специально раскрыл дверь камбуза пошире, чтобы друзья могли по запаху точнее определить обратный курс.
- Идут! - вдруг сказал Бурун, подставив стуже ухо. Ему послышалось вдалеке лёгкое тарахтенье.
Моряков покачал головой. Он придумал самые страшные слова, которые он сейчас скажет этому мальчишке Пионерчикову.
- Идут, - сказал снова Бурун.
- Неужели? - насторожился Моряков.
- Милей дальше или милей ближе, - сказал Ветерков, кутая горло, - но идут.
Тютелька в тютельку промолчал, потому что ничего не слышал.
Но Моряков уже бросился к борту. Среди льдин толкался маленький бот, на носу которого стоял Пионерчиков.
- Да вы знаете что?! - крикнул ему Моряков.
- Что? - спросил Пионерчиков, вобрав голову в плечи. Он ожидал чего угодно.
Моряков взмахнул рукой, поднял вверх палец и тут увидел сидящего рядом с Перчиковым Солнышкина. Моряков вскинул вверх вторую руку и снова, но уже совсем по-другому, торжествуя, воскликнул:
- Да вы знаете что?
Пионерчиков ещё ниже опустил голову.
И тогда Моряков сказал:
- Вы, кажется, будете капитаном, Пионерчиков!
Пионерчиков покачнулся. Этого он, конечно, не ожидал.
- Но где же остальные? - уже сурово спросил Моряков.
В это время к пароходу подкатил вездеход и, прыгая с него на трап, представители холодильной фирмы сказали:
- Превратились в мороженое!
- Как это понимать? - удивился Моряков.
- Так и понимать, - сказал Полярников, застёгивая тёплую собачью куртку.
Следом за ним из вездехода вышел Робинзон.
- Но что случилось? - спросил Моряков.
И все снова повернулись к Солнышкину, который держал в руке маленького птенца. Но что Солнышкин мог добавить к тому, что видели все?
ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ СОЛНЫШКИНУ!
Метель улеглась. Солнце снова лежало на льдинах как ни в чём не бывало.
Моряков всё ходил по палубе.
«Что же произошло? Из-за чего они могли поссориться?» - думал он, потирая пальцами лоб.
- Так что же делать? - спросил Пионерчиков.
- Разбить лёд! - сказал Бурун.
- Но это невозможно! - воскликнул Полярников. - Это всё-таки не мороженое. Они так крепко вцепились друг в друга, что их не оторвёшь!
- А что думает по этому поводу наш доктор? - спросил Моряков, глядя на Челкашкина. - Может, они оживут, если их разморозить?
- Извините, - сказал Челкашкин, - но современная наука ещё не достигла таких высот. Придётся подождать, - подумал он вслух, - лет двадцать… И вообще я не собираюсь исцелять негодяев.
- Но ведь вы же врач! Врач, а не судья! - повысил голос Моряков. - Ваш долг помогать любому человеку! Тем более, то, что они негодяи, нужно ещё доказать.
- Так в чём же дело? Что у них случилось? - вернулся к прежнему вопросу Полярников.
И в это время, прорываясь сквозь толпу, на палубу влетел запыхавшийся Верный. Он быстро переступал с лапы на лапу, на боках у него звенели сосульки, а в зубах болтался целлофановый пакет. Пёс, рыча, бросил его к ногам Морякова. По палубе что-то покатилось. Моряков быстро наклонился, и на ладони у него замерцала удивительная жемчужина величиной с голубиное яйцо.
Все изумлённо подались вперёд.
- Позвольте, - нарушил тишину Челкашкин, потирая усики, - но это пакет от лекарства, которое я выписал артельщику.
- Кому? - спросил Перчиков.
- Артельщику, - подтвердил Челкашкин.
- Тогда всё понятно! Всё понятно! - в возбуждении воскликнул Перчиков. Он сразу вспомнил маленькую лагуну, акулу и внезапно появившуюся опухоль на щеке артельщика. - Тогда всё понятно! Это жемчужина Солнышкина!
Перчиков бросился сквозь толпу и схватил Солнышкина за руку. Он стоял в стороне, отогревая в ладонях маленького птенца.
- Смотри! - крикнул радист, показывая Солнышкину на жемчужину.
- А где вы её взяли? - спросил Солнышкин. Он до сих пор думал, что его жемчужина осталась в лагуне у далёкого маленького острова.
Все замолчали, зато Верный завертелся и залился отчаянным лаем.
- Теперь всё понятно, - сказал Моряков.
- Понятно! - иронически закивали представители морозильной фирмы. Они имели в виду своего хозяина.
А Робинзон, который стоял рядом с Полярниковым, грустно заметил:
- Да, когда-нибудь человек приходит к тому, чего он заслуживает…
Потом старый инспектор едва заметно кивнул Полярникову, и никто не обратил внимания, как он выбрался из толпы…
Итак, артельщик и Хапкинс оставались в Антарктиде ждать новых достижений науки. Нужно только добавить, что во время одного из штормов льдина откололась от материка и отплыла в неизвестном направлении. А вскоре после этого некоторые суда стали встречать громадный айсберг, внутри которого можно было разглядеть две странные фигуры. Кто-то из моряков утверждает, что порой фигуры оживали и начинали злобно трясти друг друга. Некоторые даже слышали доносившиеся оттуда крики: «Моя! Моя!»
Но это, конечно, относится к области фантазии. А между тем часы на пароходе «Даёшь!» точно показывали время отхода.
Полярников обнял Морякова, попрощался с командой и быстро сошёл вниз по трапу, чему-то весело улыбаясь. На берегу уже собралась чуть не вся станция. Вверх летели шапки, рукавицы.
И с каждой минутой всё увеличивались толпы пингвинов. Птицы толкались, подпрыгивали, словно хотели кого-то разглядеть, и махали вслед пароходу своими короткими крылышками.
Боцман выбирал тросы. Антарктида оставалась позади.
Солнышкин спустился в каюту. Ему было грустно. Так бывает всегда, когда прощаешься с далёкими землями. И всё-таки он улыбался. На одной руке у него сидел и с любопытством осматривал своё новое жильё маленький пингвиненок, а в другой руке ясным перламутровым светом сияла жемчужина. Не жемчужина, а целый пионерский дворец! Под ногами спокойно стучала машина, и глаза у Солнышкина начинали слипаться.
О ЧЁМ, СОЛНЫШКИН, ДУМАЕШЬ?
Но уснуть Солнышкин так и не смог. Он лежал с открытыми глазами и смотрел, как за иллюминатором бегут волны и качаются айсберги.
- О чём ты думаешь, Солнышкин? - спросил снизу Перчиков.
- О дальних морях, - вздохнул Солнышкин.
- Чудак, - сказал Перчиков. - По дальним морям плывёт и на тебе: о дальних морях думает!
- А ведь есть ещё самые дальние, - закрыв глаза, подумал вслух Солнышкин. - Кажется, посмотришь за горизонт - и увидишь одно, другое… Плыви, плыви, пока жизни хватит. Только нужно торопиться. В жизни нельзя опаздывать! - вспомнил он слова Робинзона и вдруг поднялся.
- Ты куда? - спросил Перчиков.
- Я ещё не отдал Мирону Иванычу жемчужину! - сказал Солнышкин.
- Верно! - согласился Перчиков и подмигнул Солнышкину. - Но ведь это нужно сделать в торжественной обстановке.
И Солнышкин не успел опомниться, как радист, сунув ноги в тапочки, побежал к Пионерчикову. Тот собирался писать статью для «Пионерской правды». Но все события антарктического рейса в маленькую заметку не вмещались, а слишком большая статья, да ещё с такими сложными фактами, была не для «Пионерки». И штурман потихоньку почёсывал карандашиком затылок.
- Слушай, - крикнул ему Перчиков, - сейчас нам предстоит такая церемония, что без собственного корреспондента «Пионерской правды» не обойтись! - И, коротко рассказан обо всём, он заторопился в радиорубку. Скоро Перчиков объявил по радио:
«Всем членам экипажа, свободным от вахты, собраться у каюты Мирона Иваныча!»
И вслед за этим по всему пароходу из динамиков полились торжественные марши.
В коридоре стала быстро собираться команда. Из машинного отделения выглянул Мишкин. Размахивая полотенцем, по трапу бежал Борщик. С блокнотом в руках спешил Пионерчиков, а за ним летели Марина, Тая и Челкашкин.