деянного. Ты смотрел исподлобья, ехидно усмехался, и весь твой вид говорил: не стоит благодарности! Палачи, казнь, смерть – тьфу! Давай, приходи в себя, парень, нечего из себя строить калечного и убогого…
Я смущённо потупился:
– Лей…
– Каэн, это было самое правильное поведение! Если бы ты начал меня расспрашивать, жалеть, утешать – я довершил бы начатое тюремщиками Пехта. По понятиям винари я утратил право на жизнь, запятнал свою честь, осквернил имя. Твой нарочито невозмутимый вид, отношение ко мне, как к обыкновенному парню, способность не задавать ненужных вопросов, спокойное доверие и внешнее безразличие – удержало меня от самоубийства… Ты спас меня, Каэн, – не когда умер вместо меня на плахе, а после, позволив мне прийти в себя, собрать себя по кусочкам и найти мужество жить дальше. Ничего удивительного в том, что я попытался отблагодарить тебя – чем мог. Искусством приумножать джоли, к примеру. И если… если ты сейчас скажешь мне, чтобы я проваливал, что ты не хочешь иметь ничего общего с убийцей… я пойму. Каэн…
– Прекрати! – прикрикнул я на него. – И чтобы я этого больше не слышал! Ни про «расстаться», ни про «проваливай»!
– Ты спас преступника, Каэн…
– Я забрал из тюрьмы умирающего мальчишку, в припадке безумия совершившего ошибку. Я не оправдываю тебя, Лей. Но и не осуждаю! Даже гворл, над которым беспрестанно издеваются, способен развернуться и затоптать своего мучителя. И вообще… Кто я такой, чтобы судить? Мне повезло. Меня вырастила мудрая и добрая женщина… такая, как Зента. Я звал её матерью, она меня – солнышком. Свет, который тебя согрел, – отражение её любви… Давай похороним твоё прошлое. Ты вырос, Лей. Не сломался, не сдался… Считай, из твоего рассказа я услышал лишь объяснение твоим потрясающим умениям коммерсанта. Остальное умрёт в этом чудесном кабинете, который ты так замечательно обставил. Начнёшь ныть снова – получишь по шее. Понял?!
– Понял, – сквозь слёзы улыбнулся винари. – Всё-таки ты чудо, морфа! Ты уж извини, что я тебя так называю.
– Когда-то в этом слове не заключалось оскорбления, – признался я. – Мы сами так звали себя. Потом, когда способность менять свой облик стала нашим проклятием в глазах людей, название превратилось в ругательство. Но другого обозначения нет… Я – морфа, Лей. И, поскольку подобных мне не сохранилось, для последнего представителя вымершей расы поздно искать иные прозвища. Моё имя для всех – Кириани Нератс. КН.
– Каэн, – тихо повторил Лейк.
– Солнышко…
Я сердито нахмурился. Вот люди дурные! Что общего между мной и раскалённым световым шаром далеко в атмосфере?! Не буду откликаться, и всё тут!
– Малыш…
А это – больно. В груди родился тихий всхлип. Так звал Маени. Даже Киалэ предпочитал обращаться по имени… Но не открывать же своё истинное имя людям!
– Не зови меня так.
Чайра вздохнула, придвинула чашку с парным молоком:
– Пей, пока тёплое. И кренделёк возьми… Как же мне тебя называть?
Задумавшись, я машинально отхлебнул. Вкусно! Но что-то ответить надо. Иначе так и буду «солнышком» ходить… Мой род Ки-ри-а-ни Не-ратс. Название своего рода каждая морфа учит, едва начиная говорить. Я крутил слова на языке так и эдак, пока не выдал хмуро:
– КН.
– Каэн? – удивлённо переспросила женщина. – Не арелийское имя.
– Какое есть, – буркнул я.
– Каэн так Каэн, – послушно закивала Чайра. – Молочка налить ещё?
Я почему-то не сомневался, что королева очень скоро проявит себя. Вилена не походила на любителей откладывать обещания. И Берт, явившийся с известием, что за домом наблюдают, меня не удивил, даже не расстроил. Скорее, я возмутился. Так быстро?!
Лейк показательно размял руки. Винари не признают холодного металла. Они сами – оружие, грозное и неотразимое. Берт задиристо поправил рукоятку короткого кинжала, хотя по всему было видно, привык он к чему-нибудь посерьёзнее, вроде сабли или палаша. Я мило улыбнулся им, не став упоминать о том, что на доме с самого начала стоят мощные защитные чары. Обидятся ещё, пожалуй.
– Каэн, – словно догадавшись о ходе моих мыслей, заговорил Берт, – я представляю, что за заклинания ты мог применить для охраны дома. Архимаг не сразу снимет. Но за ворота ты один теперь не выйдешь, прости. Или я тебя сопровождаю, или Лей. Раз уж ты не желаешь меня нанимать, буду тебе служить, как винари, – бескорыстно и добровольно. Зато и приказать нам с ним ты не можешь!
Перворождённый, предатель, при этих словах одобрительно кивнул. А я пожалел, что вчера наотрез отказался принять вояку на службу, громко заявив, что не собираюсь пользоваться его бедственным положением. Пока ему нужна моя помощь – буду помогать. Захочет – уйдёт в любой момент. Ветеран с каменным лицом переспросил, правильно ли он понял, что в моём доме он может оставаться сколько угодно, и я сдуру бухнул «да», после чего Берт не поленился сгонять за Лейком и Зентой и в их присутствии принёс мне клятву верности, которую солдаты обычно дают королю… Если бы однажды Лей уже не проделал со мной подобный фокус, я бы разозлился и воспротивился. Но, наученный горьким опытом, а главное – понимая, что все мои старания теперь бессмысленны, я лишь махнул рукой. За что сегодня и расплачивался.
– Берт, – вкрадчиво произнёс я, – кажется, я передумал. Я с великим удовольствием найму тебя за жалование…
Громкий хохот – не только вояки, но и Лейка! – продемонстрировал мне, насколько я вчера погорячился.
– Поздно! – веселился винари. – Клятвы это уже не отменит! Это тебе не заклинание, это слово воина! Магией не снимешь, обратно забрать не заставишь. Честь солдата, Каэн! Слыхал про такое?!
Я был наслышан. Посему тяжко вздохнул и огляделся вокруг в тайной надежде обнаружить средство отвлечь свою непрошеную охрану от болезненной темы. И – Святой Кристоф! – кажется, отыскал! Вернее, оно нашло меня само.
На заборе сидело изящное создание, очень напоминающее долгоклюва, но только внешне. Магического вестника никогда не перепутаешь с птицей, у него, в отличие от живого существа, нет ауры. Люди, правда, умудряются ошибаться. Протянув руку, я поманил посланника к себе. Это была весточка от Иваса. Наш с Лейком без пяти минут друг и неизменный поставщик заказов просил о встрече – в любое удобное для меня время. Поскольку сам Ивас ни при каких обстоятельствах не покидал своего заведения, лишь от меня зависело, когда мы с ним увидимся.
– Ну, что, охраннички? – подмигнул я. – Я иду в город. Сами решайте, кто из вас станет моей тенью.
– Ты куда? – поинтересовался Лейк.
– К Ивасу.
Винари скривил губы:
– Трёх дней не прошло, он уже нашёл нам новую головную боль… Каэн, пошли его в Бездну!
– Обязательно. Но сначала схожу. Мне тоже нужно с ним кое-что обсудить. Да и интересно, что он хочет сказать. Возможно, речь не о работе. За этим он обычно зовёт тебя.
– Потому, что ты слишком разборчивый. За это не возьмусь – больно грязно, от того откажусь – заказчик не нравится… – Лей фыркнул. – Ладно, идите с Бертом. До «Трёх гворлов» отсюда рукой подать, хотя я бы на твоём месте не рисковал, сразу перенёсся.
– Окажись ты на моём месте, ножками ходить разучишься, – ухмыльнулся я. – Погоди, через пару веков ты станешь первым винари, обросшим жирком, с отвисшим пузом и вторым подбородком.
Перворождённый в ужасе оглядел свой идеальный торс и подтянутый пресс и предпочёл сбежать. Лишнюю складочку там обнаружил, что ли? Или на точёный профиль решил полюбоваться, убедиться, что с шеей всё в порядке?
– А ведь он прав, – заметил Берт, – магией надёжнее. За домом следят.
Мало мне было одного Лейка! И ведь с воякой насмешки не подействуют, вон как сурово нахмурился, защитничек! Я плюнул и разорвал пространство.
Ивас ждал меня в отдельном кабинете. Он неплохой маг, огневик, а если бы не был человеком – освоил бы и воздух: парные стихии хорошо сочетаются. К сожалению, я открыл ему знание о спящих возможностях, когда владельцу самого успешного в Айгере ресторана шёл восьмой десяток. Вряд ли он успеет овладеть капризной ветреной стихией в полной мере. Маги, конечно, как и высокородные, живут подольше обычных людей, но с возрастом способности осваивать новое снижаются. Хотя, глядя на моложавого, стройного мужчину без единой морщинки на лице, его почти девяносто лет ему ни за что не дашь.
Поскольку я всегда прихожу на встречу в новом облике, у нас давно отработана система опознавания. Появляясь в «Трёх гворлах» я на секунду приоткрываю ауру. Специальное заклинание реагирует и даёт знать хозяину, что я прибыл. Такая же процедура происходит и с Лейком, только ауру он не прячет. Поэтому я сразу поднимаюсь из общего зала наверх, заранее зная, что меня встретят. Берта я попросил подождать меня внизу, перекусить и выпить, но он упрямо помотал головой и заявил, что будет стоять за дверьми. Мол, за день насиделся, с Зентиной стряпнёй ничто не сравнится, а пить охранникам положено только вне работы.
С владельцем лучшего в Айгере ресторана мы сблизились очень неожиданным образом. Так получилось, что, выполняя очередной заказ, я случайно узнал о том, что Иваса собираются бесцеремонно отправить в Бездну. Магам ведь не светит ни рай, ни ад, по уверениям жрецов. Недаром их Неназываемый и сам талантами не блещет, и в других не приветствует. Я не Святая Алтея и не бросаюсь помогать всем без разбора, однако очень уж вопиющим мне показался случай. Чтобы юная жена, совсем девочка, вытащенная из беспросветной бедности, почти нищеты, для всех милая и кроткая, травила с изощрённой жестокостью, добавляя яд такими крохотными порциями, что ни один целитель не заподозрил подвоха! И ради чего! Чтобы объединится с собственным пасынком и промотать мужнино и отцовское наследие! Я не сдержался, пришёл и выложил всё намеченной жертве. Нежный супруг и любящий отец не поверил, пришлось принимать его облик и вскоре «умирать» от последней дозы. Стоя под мороком у собственного хладного тела, Ивас наслушался и насмотрелся такого, что предприимчивую парочку вскоре ждала тюрьма. Насколько мне известно, сына Ивас изредка навещает, приплачивает тюремщикам за то, чтобы жизнь заключённого была сносной. Предавшую жену – нет.