«Вот уж эта рыба – плод воображения древних троллей», – подумал я.
Гуннар следил за мной краем глаза. Я почувствовал, что он хочет поговорить.
– Бьёрн! – тихо позвал он.
– Да, Гуннар.
– Признайся, что он тебе сказал, очень прошу.
Брат сидел на камне, свесив ноги, и не сводил с меня глаз.
– Кто что мне сказал? – в недоумении переспросил я.
– Годин же! Его секрет!
Мой озадаченный вид его явно разозлил.
– Ну хватит врать, я знаю, он с тобой говорил! – настаивал Гуннар. – Все морфиры встречают Година, и он раскрывает им секрет непобедимого воина. Мне Ари сказал.
– Тссс! – шикнул я, указывая на спящую Сигрид.
Гуннар продолжал уже тише:
– Раскрой мне секрет непобедимости, Бьёрн, прошу тебя!
– В жизни не видел даже тени Година!
– Значит, это Тор?
– Тоже не видел.
– Ты дал слово молчать, верно? Ну так забудь его! Нарушь клятву единственный раз в жизни, ради меня, я ведь твой брат!
– Секрет воина – хладнокровие, отец же говорил нам, и он был прав.
– Ты что, издеваешься? – шепотом буркнул рассерженный Гуннар.
И в ярости забрался в свою нишу.
Я расстроился. Наша дружба только-только восстановилась – и вот мы рискуем снова поссориться, если я ничего не объясню.
– Слушай, я не видел ни Година, ни какого другого бога, поверь. Зато ко мне приходил во сне воин без лица.
Мой голос звучал так серьезно и уверенно, что брат стал внимательно слушать. Я продолжал, не глядя на него, чтобы лучше припомнить.
– Я ночи напролет бился с этим неведомым воином… – мне не хотелось рассказывать, что незнакомцем этим оказался я сам, эту деталь я счел неважной, – Он был очень сильным и жестоким, дрался как бешеный. Сперва я только защищался, а потом потихоньку смог сражаться с ним на равных. Всему, что я знаю о бое, я научился там, в моих снах, в поединке с воином без лица.
– Но что именно ты знаешь? – с жаром допытывался Гуннар. – Я тоже хочу знать.
– Нет никакой секретной хитрости, знания, которое можно было бы передать. Когда я дерусь, тело наливается особым жаром. И движения обгоняют мысли, я сам удивляюсь тому, что делаю, я… нет у меня никакой хитрости, Гуннар! Честное слово!
Я увидел, что Сигрид проснулась и тоже слушает. Мой брат тяжело вздохнул и рывком вылез из своей ниши.
– Пошли, – сказал он. – Пора возвращаться к нашим.
Через час мы добрались до места. Лала и Инге, дежурившие у входа в пещеру, сообщили о нашем возвращении радостными криками. Остальные сидели на берегу перед своими порциями рыбы. Все разом вскочили. Даже отец поднялся нам навстречу.
– Что там? – спросил он, и его громкий голос эхом раскатился по всей пещере.
– По-прежнему вьюга, – объявил я.
– И представьте себе, она там еще и пляски устроила, – добавила Сигрид. – Настоящую адскую вечеринку!
Мама побелела как полотно и несколько раз быстро перекрестилась.
– Правильно сделали, что сходили, – сказал Эйрик, опускаясь на прежнее место. – Надо было убедиться.
16Сюрприз
Ну вот. Мы снова в теплой пещере, где в изобилии еда и питье, мы защищены от убийственных выходок вьюги, то есть, все не так уж плохо. Но единственное будущее, которое нас ждет, – отвратительное существование жителей подземелья.
После этой новости каждый из нас в очередной раз замкнулся в себе. Отца эта болезнь молчания поразила первым, он передал ее маме, а от нее заразилась Инге, которая поделилась ею с Лалой и так далее.
Но по-настоящему болен был Дизир. От него осталась уже только половина полутролля, так сильно он потерял в весе, и даже питательное рыбье мясо ничего тут не меняло.
И когда его мучила лихорадка, и без нее он трясся и стучал зубами. Из носа и ушей у него постоянно текла белая жидкость. Я думаю, ему было очень плохо, но он не жаловался.
– Згоро будеде гобать бне богилку, друзья, – шутил он. – Бридёдца бободедь: зебля дуд одни гамни.
Мама и Сигрид ухаживали за ним по очереди и кормили тоже. Я часто приходил к нему просто посидеть рядом, молча держал его за руку, полный сочувствия.
– Я могу дебе згазадь деберь, – произнес он однажды. – Ды бзегда был… моим замым любимым… Бьёрн. Мой лучший друг… бо бсем эдом мире.
Когда я не был с Дизиром, я залезал на один большой камень и ждал. Другие ограничивались каждодневной рутиной или отдыхали. Все без исключения, даже Ари, даже маленькая Лала, даже моя Сигрид, дали наползающей вялости и апатии подмять себя. Только не я.
– Чего ты ждешь здесь? – спросила меня как-то Сигрид.
И поскольку я не ответил, она продолжила:
– Странный ты.
– Что-то должно произойти, – сказал я. – Я знаю, я это чувствую!
Я повернулся к ней.
– Я ведь морфир, понимаешь. Меня ждут великие дела снаружи. Может, Годин собственными руками разломает этот свод, чтобы выпустить меня отсюда? А может, пошлет за мной дракона? Я не знаю. Но в одном я уверен: меня не оставят здесь надолго терять время!
Сигрид смотрела на меня некоторое время молча и недовольно и только потом снова заговорила:
– «Я, меня, за мной, мои великие дела…» Похоже, ты думаешь только о себе! А я, твоя невеста, а все остальные? Твой дракон нас всех отсюда заберет?
– Конечно, – ответил я, немного смутившись.
– Ну хоть так!
На лбу у нее появились две симпатичных морщинки – так бывало, когда она задумывалась.
– Если мы выберемся отсюда и поженимся, я тебя сразу предупреждаю кое о чем важном, – внезапно выдала она, хватая меня за плечо. – Я не буду миленькой послушной женушкой, вот уж нет! Сидеть дома и ждать, пока однажды не получу весть, что мой муж попал в плен к ненасытрам или что его корабль потонул у берегов Арландии… Ну уж нет! Я поеду с тобой, мой Бьёрн, куда бы ни завела тебя судьба морфира. И мне тоже достанется частичка славы!
– Хорошо, – ответил я, озадаченный и очарованный одновременно.
Время шло, я продолжал ждать. И в конце концов мое терпение было вознаграждено.
Я дежурил на своем посту.
Сигрид дремала неподалеку, свернувшись калачиком в углублении скалы. Все спали… и тут вода в озере заходила ходуном.
Пещеру заполнили громкий скрежет и плеск воды.
– Эй! – закричал я. – Смотрите в воду. Там что-то есть!
В моем воображении уже возникло морское чудище, вроде белого кашалота, посланное вьюгой, чтобы нас проглотить.
– Берегитесь! – кричал я.
Но из черного озера никто не вынырнул. Ари-рыбак, проснувшийся, как и остальные, осторожно приблизился к краю воды. Странные круги возникали и исчезали на поверхности озера. Ари наблюдал за этим явлением с хорошо знакомым мне серьезным видом, а потом объявил:
– Вот-вот появятся, это я вам как рыбак говорю!
Он подозвал Гуннара и меня и предложил зайти в воду, чтобы поглядеть.
– Там у них такое веселье, в глубине, вот это да! Можно прямо руками ловить, если руки из того места растут, да тут и неловкий справится.
И он засмеялся.
– Да что там такое, Ари? – допытывался я, стаскивая одежду.
– Что там? – крикнули хором мама и Сигрид.
Вот радость для человека – знать ответ, когда другие не знают, смотрят тебе в рот и ждут не дождутся, чтобы их просветили. Ари еще немного потянул время и только потом соблаговолил выдать пару слов:
– Что там? Да лосось же! Лосось!
Нам с братом, конечно, уже случалось видеть лосося. Но рыбы, которые кишели в озере, пихаясь боками и гоняясь друг за дружкой, казались очень необычными. Глаза у самок пламенели как угли. Самцы – в десять, а то и в двадцать раз меньше своих подруг, размером не больше ящерицы – мерно колыхали странными желтыми бородками. Животы у самок раздувались – без сомнения, набитые икрой. Я протянул руку к одной будущей мамаше и погладил ее по спинке – она не протестовала. Медленно подведя пальцы к хвосту, я схватил ее и крепко сжал руку. Я вылез на берег, а за мной Гуннар, держа в руках и самку, и самца.
Вокруг нас мельтешили, тыкаясь нам в ноги, всё новые рыбы, всплывавшие на поверхность и снова уходящие в озерную глубь.
Когда Ари увидел наш улов, он даже в лице переменился.
– Вот это да! – воскликнул он. – Перламутровые бока… а у самцов бородки… Сухопутные лососи!
Видя наше изумление и недоверчивые взгляды, он выхватил мою рыбу и положил на берег.
– Я их раньше не видел, но если я прав…
– Смотрите! – секундой позже закричала Инге.
Рыба приподнялась, и на брюшке обозначились шесть лапок. Она задергала хвостом, сделала несколько шагов, а потом побежала, да-да, побежала! – мы провожали ее ошалелыми взглядами.
Мы проделали тот же опыт с самцом Гуннара, и тот удрал еще быстрее. Я вспомнил настенные рисунки в спальне великанских троллей. То были не форели с лапками, как я подумал, а сухопутные лососи.
– Рассказывают, что они живут на острове, где нет речек, далеко в океане, – рассказал Ари. – Говорят, питаются они мышами, жуками и чаячьими яйцами. К концу зимы они ныряют в море и отправляются на нерест в пресные континентальные воды. Но никто не знал, куда именно… до сегодняшнего дня!
Двигаясь по неизвестным подземным рекам, сухопутные лососи выбрали для нереста пещерные воды, самые секретные на свете.
А значит, в наше озеро есть тайный ход…
Ари взял самку, выловленную Гуннаром, перевернул ее, чтобы мы видели. Он сжал отверстие у основания хвоста, и оттуда показался длинный острый и ветвистый стебель, твердый как кость.
– Этим они роют ил, чтобы отложить икру, – объяснил он.
– А зачем эти лососи все время выныривают на поверхность? – спросил я.
У меня была одна мысль, но она показалась мне нелогичной. И все же я был на верном пути.
– У сухопутных лососей – легкие, как у нас, – ответил Ари. – Они всплывают на поверхность, чтобы дышать.
– Как киты! – вставила моя сестренка.
– Точно.
Мы с Гуннаром переглянулись, потому что это была великолепная новость.
Если сухопутные лососи, которым надо регулярно выныривать, чтобы набрать воздуха, доплывают досюда, почему бы нам не попробовать проплыть этим же путем в другую сторону? Получается, на дне озера есть отверстие, ведущее в подземную реку. И эта река должна где-нибудь выйти на поверхность.