ы: расписанный кистью камушек, зуб нарвала, хирогварский кинжал-пила… всякие вещи, которые женщине ни к чему, но мама всегда с благодарностью принимала его подарки.
Флосси ее боготворил. Она же воспринимала его как воина-дикаря, до которого она взяла на себя труд донести слово Иисуса Христа. Флосси, который всю жизнь клялся Рагорром, богом кровавых битв, впитывал христианство как губка. Он даже стал меньше пить огненной воды.
Мой отец ничуть не ревновал к восторгу, который вызывала у Флосси его супруга, наоборот, его это забавляло.
– Надо признать, мой соперник красив и высок, – часто иронизировал он. – И страстно увлечен твоим Иисусом к тому же.
– Не будь дураком, – сердилась мама.
– Держу пари, он скоро помоет голову.
И действительно, через три дня Флосси явился к нам причесанный, как добропорядочный паж, и благоухающий духами больше, чем сам принц Дар.
Эйрик снова набрался сил. Я выискивал у него, Гуннара и Дизира симптомы отравления снегом, но все трое чувствовали себя хорошо.
Отцу нравилось в Хаверре, он с удовольствием занимался лошадьми, а вечером не отказывался сплясать тролли-волли. Он полностью забросил идею писать воспоминания и вроде не горевал об утрате своих пергаментов. Единственное, что его огорчало, – то загадочное поручение, о котором говорил мне король.
– Это мне не нравится, – повторял он. – Не нравится совсем.
– Ты должен отказаться, – предлагала мама, тоже очень встревоженная.
– Я уже согласился.
На этих словах я их оставлял и шел кормить Дафнира.
Время летело, как бывает, когда ты счастлив. Пришла зима со своими днями в темноте и завихряющимися ветрами. Стояла середина октября, и снег все еще не показывался.
– После великого снегопада в 1015-м люди тоже не видели ни снежинки целых два года, – рассказывал Ари-рыбак.
– Ну дай-то бог! – восклицала моя младшая сестренка.
Инге, раз уж мы заговорили о ней, за эти месяцы полностью изменилась. Раньше она была такой серьезной и скромной, такой робкой; теперь же она превратилась в настоящую ведьмочку. Они с Лалой надолго сбегали в Кой и там играли с детьми троллей и полутроллей, которые редко воспитаны как ангелы.
Она играла с детьми троллей и полутроллей
Домой она возвращалась поздно ночью, не мылась и хамила родителям… Настоящая ведьма, я же говорю.
– Поговори с ней, тебя она послушает, – умоляла меня мама, когда у нее кончалось терпение.
Я шел искать Инге, чтобы уговорить ее прислушаться к голосу рассудка. Я читал ей нотации целое утро, используя все доводы, которые приходили в голову. Она вежливо меня выслушивала, но в ее поведении это ничего не меняло.
– Подождем, пока само пройдет, – предлагал мой брат, доказывая, что у него интересная жизненная философия. – Пусть только перестанет таскать мои рубахи.
Новости о жизни королевства мы получали от гонцов, которых посылал Гизур. Мы узнали, что Хакон II стянул к границе большое войско, война ожидалась летом, если не случится чуда.
Мой бой с принцем Даром долго давал пищу для разговоров в столице и в провинциях, а над его исходом многие смеялись. Дара прозвали Спящим красавцем. Он об этом узнал, естественно, впал в дикую ярость и вышел на улицу, колотя прохожих направо и налево, потом он засел дома на целый месяц, выдумывая ужасные пытки, которым он меня когда-нибудь подвергнет. В конце концов Дар вышел из дома только по личной просьбе своего отца, чтобы совершить подвиг для общего блага: уничтожить великана Драуга, который терроризировал людей, живущих к западу от Мидфьорда.
Принц Дар выманил Драуга из берлоги и своим мечом Тысяча Ран, недавним подарком отца-короля, прикончил его. Он доставил огромную голову в столицу, где народ встречал его как героя. О Спящем красавце больше не говорили.
Он доставил огромную голову в столицу
Но это приключение принесло принцу Дару еще одну радость. В берлоге Драуга среди сокровищ, накопленных великаном, он обнаружил красивую корзинку. В ней лежал детеныш дракона – весь белый и с твердой кожей. Это был невероят. Сам не свой от счастья, Дар поклялся воспитать из него бойца, которому нету равных, лучшего в его поколении. Он дал дракону имя Непобедимый.
Мой же дракончик требовал постоянной заботы. Пить ему надо было давать по часам, иначе ему грозили обезвоживание и смерть. Мы дежурили днем и ночью: Тетуна, Дизир, Сигрид, Хельга и я.
Дочь Гизура сперва смотрела на Дафнира снисходительно, звала его заморышем и недоноском, но скоро привязалась к нему, как и мы все. Теперь Хельга первой пугалась, если он кашлял или затрудненно дышал.
Когда я повторил Тетуне советы короля, она воскликнула:
– Нельзя обощей? Обять эти дурацкие зказки! Драгонам нужно разнообразное питание, как и троллям, и людям. Фрукты, обощи, лозозь и моллюзки… Им нужно бсё, и как можно больше.
– Но ему только четыре месяца, – напоминал я.
– Здоровая пища дужна в любом возразде!
Она готовила Дафниру похлебки, не слишком вкусно пахнущие, но ему они явно нравились, и он шел на поправку. Тем не менее я втайне боялся, что Дафнир,правда не переживет зиму, как предсказала Хельга. У него случался то сильный жар, то приступы астмы, раз десять он впадал в летаргический сон… К счастью, Тетуна всегда знала, что нужно делать, как спасать.
Пришло лето (снега за зиму не было ни разу), Дафнир как-то утром проснулся без соплей на мордочке, и дыхание его было тихим и ровным. Мы нашли его сидящим в своей колыбельке, он был очень горд и улыбался.
Это был первый раз, когда он смог провести сидя больше трех секунд.
– МРООООГ! – проблеял он, радуясь своей победе.
– Думаю, двой козленок в безопазнозти! – объявила Тетуна. – Но не надейзя выразтить из него чемпиона, он на взю жизнь озтанется хрупким и болезненным.
– Послушанец в любом случае не может стать чемпионом, – заметил Гуннар.
– Зколько раз вам бовторять, я видела дрех малышей-послушанцев, и они были зовзем не похожи на Дафнира.
Мы все знали мнение Тетуны: по ее словам, Дафнир был угрюмец.
– У угрюмцев серая кожа, – спорил я. – А Дафнир прозрачный, бесцветный.
– Он еще не показал звой назтоящий цвет, вот и взё. Кстати, цвет разный у разных озобей даже в одной земье. Вот Зигурнир-послушанец…
– Я его видела, – похвасталась Сигрид.
– …он яблочно-зеленый, а его мать Фни, мир ее праху, была физдашкового цвета.
– А какие из себя угрюмцы? – спросила Хельга.
– Такие же пугливые и мирные, как послушанцы.
– РРААВРРР! – рыкнул в эту минуту Дафнир.
Можно подумать, ему не нравился ярлык вежливого дракона, который ему пытались навязать.
– И у них тоже нет огня. Зато они летают. Так что если за незколько мезяцев у нашего Дафнира подразтут крылышки, мы поймем, что это угрюмец.
– А черные? – блестя глазами, расспрашивал Гуннар.
– Да уж, вам черных подавай! Пламя мощное, лёт отличный, когти и зубы длинные… и езтезтвенно, они говорят. Я тебе двадцать раз раззказывала!
– А характер у них какой? – настаивал брат.
– Говорят, они неукротимые и злые, а еще большие обманщики. А другие говорят, что они дружелюбные, нежные, прямо овечки! Но те, кто на замом деле, звоими глазами видели черных драконов, давно уже умерли, и я бы зказала, что мы уже не знаем точно, какими они были. О черных драконах раззказывают зказки, и это всех запутало.
Моя слава морфира постепенно распространялась по миру. В одно прекрасное утро Флосси обнаружил воина, вооруженного луком, который прятался у нас за домом. Этот молодой дурачок пришел пешком из Скудландии и планировал убить меня, чтобы покрыть себя славой. Наш Викинг-без-Семьи сломал его лук, немного попортил лицо, а потом ударом ноги проводил в родную Скудландию.
Мы с Сигрид отпраздновали нашу официальную помолвку в конце мая, после стрижки овец. Гизур Белый Волк специально приехал, как и родители моей милой, прибывшие из глубин Аггафьорда. Это был отличный праздник, где речи соревновались в поэтичности, а тосты сменяли друг друга до бесконечности. Мы пели. Мы танцевали. Тетуна не убирала свою флейту до рассвета.
Флосси явился с тюленем-ревуном и тремя полуголыми девушками-троллицами. Инге и Лала затесались в группу танцоров-хирогваров, подражая их неловким движениям и странностям (хирогвары лишены музыкального слуха, поэтому не могут двигаться под музыку).
– Вот так танец Святого Витта, – потрясенно воскликнул мой отец.
Гуннар исполнил потом танец с кинжалами, который чуть не закончился плохо. А Друнн разглядывал всех с недовольным видом и злобно бурчал.
– Не нравится! – крикнул он прямо в лицо отцу Сигрид, который чуть не свалился со скамейки.
Мои будущие теща и тесть не привыкли к такому количеству людей, они вообще никогда не выезжали из своей деревни.
– У нас в Аггафьорде нет ни троллей, ни хирогваров, – призналась мне Сигрид. – И танцуем мы тихие агавоты, а не дикие тролли-волли, как тут.
Мои будущие родственники рано ушли спать, Сигрид проводила их до спальни. Они настояли, чтобы она зашла на минуту, и вот какой разговор за этим последовал – так мне его пересказала Сигрид:
ОТЕЦ: Получается, Бьёрн настоящий и подтвержденный морфир…
СИГРИД: Да.
ОТЕЦ: И он победил посланца снегов и дал урок обращения с мечом принцу Дару…
СИГРИД: Да.
ОТЕЦ: И король скоро вызовет его, чтобы дать некое поручение.
СИГРИД: Да.
Молчание.
ОТЕЦ: Знаешь, я хотел бы твою помолвку отменить. И чтобы ты вернулась с нами в Аггафьорд и вышла замуж за Холли, сына Готара. Ты его знаешь. У него большие уши, вообще нет своего меча, но он добрый парень, работящий, и жизнь твоя с ним будет спокойной.
МАТЬ: Он унаследует большие владения. Вы будете жить в краю, где много пастбищ.
ОТЕЦ: Да, я хочу, чтобы ты вернулась с нами. Это мое желание. Только ты же не согласишься.
СИГРИД: Нет.
ОТЕЦ: Потому, что ты влюблена в Бьёрна и не можешь без него жить.