Соответственно и сопутствующие огосударствлению процессы - всевозможные разграничения и дифференцировки в обществе - идут в Англии слабее, чем в большинстве развитых стран Европы. Выше упоминалось, что сословные перегородки между крестьянством и дворянством, ослабевшие в Испании во время Реконкисты, затем проявились с новой силой, дворянство замкнулось в аристократическую касту. В Англии этого не произошло. Уже в XIII в. часть английского рыцарства, разоряясь, теряло характер военного сословия и превращалось в сельских хозяев, так сказать, помещиков. После Столетней войны в XV в. в Англии кроме старых дворян-рыцарей появилось новое дворянство - джентри. Это были разорившиеся, обедневшие рыцари, которые занялись торговлей, стали основывать производства. С ними практически смыкались богатые крестьяне, торговцы и горожане. Различия между сословиями были тем более нечеткими, что любой человек, купивший землю, становился дворянином, джентри. Дело обстояло даже таким образом, что каждый свободный собственник земли с доходом выше определенного уровня был обязан принять рыцарское звание и войти в состав дворянства.
Совсем иначе сложилась судьба континентального дворянства: в Испании, Франции, Германии сословные перегородки были значительно прочнее и общество было разделено на сословия значительно четче. Слабость государственно-правовой сферы пошла Англии, несомненно, на пользу, это сказалось и на скорости экономического развития, и на относительной легкости социальных преобразований, однако от этого само явление не перестало быть иным - Англия характеризуется в общеевропейском градиенте наиболее слабо развитой государственно-правой сферой.
Например, в Испании центростремительные тенденции в конце концов победили, возникло сильное государстве Фердинанда и Изабеллы. В Испании также происходила борьба королевской власти и феодалов, однако важно, что королевская власть быстро победила, сословные границы остались нерушимыми, частное право не появилось, дифференцированность государственного аппарата росла.
Такое особое развитие государственности можно видеть и в современном организации устройства государственной сферы в Великобри тании: в отличие от других бюрократических систем британской свойственен наименьший бюрократизм, меньшая заорганизованность. Бюрократические системы США, Франции и других развитых стран работают очень некачественно, поскольку любой чиновник, естествен но, подвергается множеству проверок со стороны специальных комиссий, и потому в первую очередь заинтересован в соблюдении всех возможных формальностей, чтобы к нему претензий не было, само же дело его интересует в очень небольшой степени. В британской бюрократической системе гораздо больше доверия к личности, гораздо меньше проверок - и гораздо более деловое отношение к работе. Документы в британских учреждениях оформляются в несколько раз быстрее, чем в такой родственной Англии по многим показателям стране, как США. Этот пример показывает, что относительно слабое развитие государственно-правовой сферы вовсе не обязательно является недостатком, речь идет об относительной слабости по сравнению с многими другими странами, а не о “недостатке государственности” для здоровой жизни общества.
Понимание “силы государственной сферы” затруднено тем, что в современном обществе роль государства преувеличена. В большинстве стран государство выполняет функции других сфер, современные общества больны от переразвития государственной сферы. Поэтому ситуация в Англии выглядит более нормальной - хотя характеризуется более слабым государством, чем ситуация, например. во Франции. Сила государства вовсе не есть синоним победоносности в войнах, это вполне независимые категории. Поэтому положение, что в Англии исторически сложилась более слабая государственная система, ничуть не противоречит ее победам над Францией, Испанией, Голландией, ее статусу величайшей морской державы. В военных столкновениях принимают участие не изолированные государственные сферы воюющих государств, а общественные целые; победа в войне не в меньшей степени зависит от степени развития экономики и культуры, чем от военной силы. Англия на протяжении почти всей своей истории (после норманнского завоевания) была одной из сильнейших стран Европы, но это не противоречит тому, что государственно-правовая сфера в Англии развита слабее, чем у многих европейских стран, например, гораздо слабее, чем у более централизованной и дифференцированной Франции.
Раз возникнув, градиент “государственная жизнь/ экономическая жизнь” ориентировал последующие события таким образом, что крутизна этого градиента нарастала. Последний сильнейший (и уже не индоевропейский) натиск степи на Запад - монгольский - привел к централизации Восточной Европы, ведь именно монгольское иго позволило Москве занять доминирующую позицию среди прочих русских княжеств. В результате монгольского ига возникло Московское царство. На самом деле специфического воздействия на возникновение Московии иго не оказало - просто оно явилось достаточно сильным воздействием, на которое Россия ответила исторически типичным (при ее месте в европейском градиенте) ответом - усилением государственности и централизацией. Различные воздействия происходили еще не раз (опричнина Грозного, реформы Петра, круг событий, связанный с крепостным правом), и каждый раз ответ был предопределен все с большей силой - крутизна градиента возрастала. Итогом явились специфические черты русской революции, окончательно переведшей траекторию русского развития на иную, чем у прочих стран, дорогу.
Причина усиления градиента практически любыми воздействиями заключается в выгодах специализации. Если имеется преобладание государственной сферы, кризисы общества решаются прежде всего усилиями институтов этой сферы, и чем они специализированнее, автономнее, чем меньше обращают внимание на другие сферы, тем успешнее решают свои задачи. После любого субкритического воздействия специализация возрастает, в нашем примере - государственная власть усиливается. Это означает, что по ходу истории в таком общественном целом нарастает доминирование государства над другими сферами. Если мы с этой точки зрения посмотрим на европейскую цивилизацию в целом, то сможем констатировать усиление градиента “экономика” - “государство”, все большую “крутизну” этого градиента, накопление различий между Западной и Восточной Европой. Со временем различия усиливаются настолько, что Западная Европа и Восточная Европа начинают вести себя как разные системы; из одной Европейской цивилизации рождаются две новых - цивилизация Запада и цивилизация востока Европы, - по преимуществу Российская цивилизация. При этом в рамках прежнего деления Европа-Азия (или Европа (включая Северную Америку) - остальной мир) Российская цивилизация остается одним из членов Европейской цивилизации, но рассматривая Европу более подробно, мы замечаем в ней рождение новой цивилизации.
В скобках можно отметить и еще одно влияние великого индоевропейского похода на Запад: оттеснение славян. Славяне были одним из первых, во всяком случае весьма древних, потоков индоевропейцев, и последующие волны, прокатывающиеся по южным степям, каждый раз заставляли протославянские племена отступать в леса северо-востока. Затем, после прохождения основного потока завоевателей, славяне возвращались - чтобы вновь отступить через несколько десятков или сотен лет. Это привело к тому, что славяне как бы удерживались историческим развитием от активного участия в истории Европы до конца I тысячелетия новой эры (по-видимому, область славянских племен - последний реликт культуры погребения в курганах, очень древней индоевропейской особенности; в культуре славян можно обнаружить много реликтовых черт). В результате возникла имеющая множество гомологов ситуация, когда один из древних этносов выступает в истории как молодой, недавно сложившийся народ. Это касается и индоевропейцев в целом; германцев; такова же была судьба славянского племени. Такое задержанное развитие позволяет вносить в более поздние этапы развития то содержание, которое присутствовало на более ранних этапах, позволяет получать новые результаты при взаимодействии по сути разновременных образований, сводить новое со старым - короче, получать в развитии общества новые эффекты, возможные за счет гетерохронии.
“Срединное” положение Центральной Европы в градиенте можно, как с помощью лакмусовой бумаги, проверить положением церкви в различных странах Европы. На Востоке, в Византии и в России, церковь всегда была в значительной степени подчинена государству. Так, в Византии монастыри были подчинены государственной власти. Они не имели судебного иммунитета, экономически были несамостоятель ны, зависели от выдач из казны денег и продуктов. На Западе, в католических странах, церковь, как правило, не только не подчинялась государству, но и претендовала на светскую власть, церковные владыки были феодалами и обладали всеми феодальными правами, не завися существенным образом от центральной власти. В центре Европы ситуация сегодня очевидным образом отличается от этих двух полюсов, и такое промежуточное положение имеет довольно долгую историю. Так, еще во времена Оттоновской империи церковь занимала по отношению к государству подчиненное положение, император утверждал епископов в сане, церковная организация была существенным элементом управления империей (т.н. “имперская церковь”), и все же это подчиненное положение никогда не доходило до той степени зависимости, которую мы легко находим в Восточной Европе.
Конечно, описанный выше градиент не существует сам по себе, вне истории; именно в истории он образуется и проявляется. Можно видеть, например, как в XVIII в. в жизни Европы усиливался этот градиент, как сложилась та ситуация, тот вариант развития, в котором обрели существование фашизм, и социализм, и две мировых войны. Существовали причины, согласно которым история пошла этой дорогой, и существовали другие причины, по которым она могла идти другой дорогой. И были люди, которые выбирали решения, которые и привели к очередному витку увеличения крутизны градиента, усилению напряженности между полюсами мира.