Можно видеть, как в связи с деяниями Петра Великого образовалось окно в Европу, в русскую жизнь было внесено европейское начало. Это событие обычно оценивается только с точки зрения русской истории, и как его следствия рассматривается только вестернизация России. Но всякое действие равно противодействию, и деяние Петра привело и к совсем иному результату; окно оказалось открытым на две стороны: усилилось влияние Востока на европейскую жизнь. С окончанием Северной войны, в которой участвовала и Россия, был подписан мирный договор (Ништадтский мир, 1721 г.), который закрепил участие России в европейских делах. Это вмешательство русского элемента, который нес в себе смертельное для личного начала влияние, принесло с собой перевес государственного начала в жизни европейского общества (в особенности среднеевропейского). С особенной силой такие влияния проявились после войны 1812 г. (“Священный союз”), когда Россия получила возможность изменять европейскую историю, и не в лучшую для развития Европы сторону. Сильное влияние восточного начала изменило историю Средней Европы, и именно в этом варианте развития, связанном с русским влиянием на Европу, сложилась та судьба Германии, которую мы знаем, - Германии, объединенной Бисмарком, и объединенной не только поздно, но и на совсем иных началах, нежели она могла бы объединиться.
Так с востока Европы влиял усиленный государственный элемент. А на западе в XVIII в. происходило иное - борьба Англии и Франции за американские колонии. Крайним Западом Европы, крайним проявлением западноевропейского начала была Англия. Борьба за Америку окончилась в ее пользу, и в 1763 г. был подписан Парижский мир. В результате этого мирного договора жизнь Америки потекла по тому пути, который вел прямиком к современному состоянию мира. Если бы результаты Северной войны были несколько иными и Россия не могла бы так сильно влиять на Европу в XVIII, XIX вв., Германия развивалась бы иначе, она объединилась бы несколько раньше и на совсем иных основаниях. Не-прусская Германия играла бы совсем иную роль в жизни Европы и вся европейская история стала бы совсем иной, нежели мы ее знаем. Если бы колонии в Америке попали в сферу французского влияния, характер США был бы иным. Романские, а не англосаксонские Штаты играли бы иную роль в мире.
Однако эти выборы были сделаны, и они определили картину XIX в. Разорванная полярными силами Европа, имеющая слишком слабую середину, не смогла в XIX в. выработать противоядие, действенное средство против дефектов своего развития. Результат - разразившаяся в первой трети ХХ века первая мировая война. Эту войну многие ее участники осознавали как катастрофу европейской цивилизации - и это было верное ощущение. Людей гипнотизирует наличное бытие; люди пережили первую мировую войну, затем - вторую, и теперь мысль о европейской катастрофе кажется преувеличенной: вот же мы, живы, так что же паниковать? Очередная развилка истории осталась позади, и состав грохочет по стрелкам все дальше.
Что же последовало за проникновением России в европейские дела в 1721 году? После этого Россия получила в Европе такое влияние, что родилась мысль о союзе всех славянских народов, родился панславизм. Родство этого течения с деяниями Петра обозначено знаменитым подложным документом - “Завещанием Петра Великого”. Влияние Востока на Европу становилось все сильнее, все более явно влияла Россия на вопросы, связанные с западными и южными славянами. В результате работы Петра и определенных действий сил Запада в России возникла сложная ситуация - противодействие вестернизации, отрицательное отношение к “петровской революции”, к тому, что действительно сделал Петр, сочеталось с глубоким принятием того, чего Петр не делал: согласием с основными пунктами “Завещания…”. Равновесие на юго-востоке Европы поддерживала Австро-Венгерская империя. Однако равновесие это было не выгодно крайнему Западу. Слишком усилившаяся Россия внушала опасения англо-саксонскому миру; Англия всерьез воспринимала опасность проникновения России в Индию, неисчерпаемую сокровищницу и источник жизни английской экономики. С Англией соперничала и Средняя Европа, и усилия английской политики были направлены на то, чтобы Россия, потянувшись к южным и западным славянам, столкнулась со среднеевропей ским миром. Далее воспоследовала провокация в Сараево, и на востоке Европы заполыхала война. В результате этой войны Австро-Венгрия погибла, уравновешивающий эффект ее присутствия на Балканах исчез, и вся юго-восточная Европа разделилась на множество самостоятельных государств. Одновременно в России шел невиданный по масштабам социальный эксперимент, от ее границ тянуло кровью. В Средней Европе, в Германии, болезнь общества также зашла далеко, и чумное пятно фашизма стало расползаться по Европе. Агрессивные режимы сравнительно легко управляемы, и вот началась вторая мировая война. Сердце Европы было разбито надвое, Восток шагнул далеко на Запад. Славянские государства объединились в единый блок, в котором доминировала Россия, Средняя Европа была смята и оттеснена на Запад, - а мир стал окрашен в англосаксонские цвета. Вторая мировая война привела к победе англосаксонского мира над всеми соперниками.
Восток, характеризуемый переразвитием государственной жизни, надвинулся на Среднюю Европу. Запад, сильный переразвитием хозяйственной жизни, укрепился во всем мире. И не было только третьего элемента, культурной жизни, которая могла бы привести в норму социальную организацию, - этого элемента не хватало. Восток живет землей, его хозяйство питается тем, что дарует земля - хлебом ли, нефтью, а то, что Западу дает организация хозяйства, Востоку чуждо. Но именно организация экономики является истинной основой современной хозяйственной жизни. Пока хозяйственная жизнь является одноэтажной, пока она полностью характеризуется применением труда к земле, - до тех пор она останется недоразвитой. Хозяйственная жизнь Запада связана с другим способом образования стоимости - применением капитала к труду.
Социум устроен таким образом, что развитие хозяйственной организации разрушает национальное начало; сложная хозяйственная жизнь перемешивает и ослабляет национальные импульсы; в то же время хозяйственная жизнь, опирающаяся на землю, напротив, национальные чувства возбуждает. И вот мы видим, как на протяжении всего ХХ века обостряются национальные проблемы, и это влияние идет с геополитического Востока, и заражает Запад. В результате к концу XIX, началу ХХ века национальный вопрос занимает все большее место в политике, прежние решения этого вопроса утратили силу. Национальные импульсы, с новой силой развившиеся в людях, не встречая отпора, во все большей мере определяют жизнь обществ. С усилением национального начала связаны и молнии двух мировых войн, которые разбили европейскую цивилизацию. Целый век Европа пыталась залечить эти раны. История России к концу тысячелетия вернулась ко временам начала ХХ века; закольцованное время вновь получило шанс распрямиться, - или вновь пойти по кругу. Но и Европа оказалась в подобной петле. То, что должно было произойти уже в конце XIX века, - объединение Европы, - затянулось и в слабой, неуверенной форме проявляется только сейчас, с опозданием на век. В ХХ веке отстала не одна страна, не один регион - целая историческая эпоха начала отставать от темпов нормального развития.
Это, собственно, и есть отражение того факта, что мы живем в альтернативной истории. Исторические выборы реальны; то, что выбрали Европа и Россия в XIX - начале ХХ века, то, что эти регионы могли не выбирать - это стало реальностью. История вся состоит из “вероятностных линий”, то поднимающихся на поверхность, обрастая реальностью, то опускающихся в потенциальность, пропадая в брызгах случайности. Эти вероятностные линии связаны в пучки, в более общие траектории развития, согласно законам эквифинальности, так что иные выборы изменяют лишь мелкие детали, а иные определяют существенный ход развития на века.
Сейчас, в XXI веке, мы увидим последствия этого отставания. Россия, поддавшаяся науськиваниям Запада, разбилась в кровь в тисках века; измордованная Германия, проспавшая время своей работы, не смогла в достаточной мере развить культурную жизнь и сбалансиро вать развитие Европы. Восток победил Середину, и в результате власть пришла к Западу. Мир затопили плоды англосаксонской цивилизации - проникающая во все сферы общества организованная хозяйственная жизнь; культурная и правовая жизнь заросли диким мясом. Излечение болезни общества стало значительно более трудным делом, чем ранее. Такова цена исторических развилок: люди проскакивают их, не замечая, и жизнь продолжается, как тяжелый сон, а легкие пути к выздоровлению остаются позади. Мир страдает от недостатка духовной культуры; Запад прожирает культуру, Восток мертвит ее, - а людям кажется, что они страдают от недостатка материальных благ и от дурных законов. Восток тяготеет к тоталитаризму, Запад к анархии, Восток нищает, Запад задыхается от жира, - а то, что должна внести в развитие Средняя Европа, остается незамеченным.
Точно в соответствии со своим местом в градиенте ведет себя Япония. Феодальная структура сёгуната Токугава пришла в критическое взаимодействие с более развитой западной цивилизацией и ответила обновлением Мэйдзи, которое состояло в усилении государственного элемента. Это усиление государства в “парламентарном” режиме Мэйдзи по сравнению с “военной диктатурой” сёгуната кажется парадоксальным, но если обращать внимание не на названия, а на факты, то оно вполне очевидно. В самой государственной сфере возросла специализация; выросла общая организованность общества, усилилось влияние бюрократии. Именно политика Мэйдзи привела к милитаризации Японии перед I и особенно II мировыми войнами. Наконец, подъем экономики после события Мэйдзи осуществлялся именно государственными методами. Перед I мировой войной доля государственного сектора в экономике Японии составляла более 50%, затем она несколько снизилась за счет усиления дзайбацу, промышленно-финансовых монополистических групп. Однако здесь нельзя сказать, что власть в экономике ушла от государства в область частного капитала. Произошло сращивание государства с промышленными и финансовыми кругами - различными способами, самый легальный из которых состоял в усилении власти парламентарных структур, партий, финансируемых этими организациями. Государство вело очень активную экономическую политику: скупало малорентабельные предприятия (например, в области судостроения), образовывало специальные банки для субсидирования стратегически важных областей. Режим Мэйдзи установил традицию развития Японии на усиление военно-бюрократического управления. Результат известен: был создан тоталитарный режим, отличающийся от фашизма достаточно случайными чертами (не было внедрения новой фашистской идеологии - пригодилась националистическая старая; не было создания новой фашистской партии - обошлись пр