зни этих стран, но сама государственная сфера устроена одинаково. Поэтому можно сказать, что с XVII-XVIII века, когда в многих странах Европы развились государства нового типа - бюрократические государства (несмотря на внешнюю множественность форм: абсолютные монархии, парламентские республики, формальные монархии и т.д.), ничего нового в государственном устройстве не возникло. Менялись экономическая и культурная сфера, а государственная жизнь лишь все полнее соответствовала вновь развившемуся типу. Опять же, различны конкретные властные структуры, стоящие за государством, бюрократия может быть “окрашена” в любой цвет - от религиозного до мафиозного, от номенклатуры до резидентуры, ее характера как государственной структуры это не меняет.
Государство одинаково (типологически одинаково, при наличии поверхностных вариаций) на всем геополитически понимаемом Севере - от России до США. Оно имеет другой принцип устройства в Японии, вообще в Азии, в Африке - на геополитическом Юге. Японское государство аналогично американскому и гомологично государственности африканских стран - при всем внешнем подобии, напротив, именно западной парламентской демократии и явной разницей с грубыми подделками, имеющими хождение в Африке. Японское государство, внешне выглядящее демократическим, бюрократическим (и, естественно, в него частично перерождающееся, - однако дойдет ли этот процесс до конца, вызывает очень сильные сомнения), работает не по принципам бюрократического, структурного государства нового времени, а остается в рамках личных отношений предшествующего периода, основано на таких побудительных мотивах функционирования, как верность, честь, личные связи и т.д. Другое дело, что личные связи в Японии порождают меньше коррупции и блата, препятствую щих функционированию систем, построенных на таких принципах, чем в Африке - это говорит об уровне развития аппарата, а не о принципе его построения.
С чем же связано дальнейшее развитие России? Следовало бы осознать, что в области хозяйственной жизни ни перегнать, ни догнать Запад Россия не сможет. Вопрос может стоять не о “догонялках”, а об отношении к тому, что реально существует. Подобные ответы обычно звучат как “особый путь России”. С тех времен, как такой ответ всерьез последний раз произносился, шансов стало значительно меньше: за последний век народ (и как “мир”, и в любом другом смысле) потерял структуру и в качестве живой преобразующей общество силы рассматриваться в собственных его импульсах не может; религия также перенесла глубочайшее затмение (главное - внутреннее, не во внешнем запрете дело) и не подает ни малейших надежд на то, что сможет стать преобразующей ситуацию в России силой. Значит, приветствуя развитие властных структур, сиречь свободного общества, следует ожидать уже не российских невтонов, а российских дизраэли? И здесь приходится разочароваться, поскольку со времен Петра накопился все же кое-какой опыт западничества, и достаточно очевидно, что оно может, а что не может.
Есть и еще возможность. Каждый исторический процесс, каждая серия реформ и новаций является в каждый момент лестницей, ведущей как наверх, так и вниз. Не бывает прогрессивных реформ - любая из них приводит к потере чего-то ценного. Это не значит, что следует с безразличием принимать происходящее - напротив, это позволяет, пережив определенное событие, на основе изменения отношения к нему ожидать иных, нежели могли бы быть, следствий этого события. Освобождение рабов в США и крестьян в России не было “чистым прогрессом”. Следствиями освобождения были нищета выброшенных на произвол судьбы и ограбленных людей, духовная сумятица, поскольку подрывался выработанный веками образ жизни, проникновение в общество огромной массы людей низкой культуры - и вместе с тем следствиями того же решения было возрастание в обществе свободы и правды, уменьшение количества лжи и насилия. Надо выбирать те следствия, которые пригодны, и работать над тем, чтобы важнее оказались именно они. Имеет место преобразование структуры власти во всем мире, отставание общественного развития России (частично - вместе с Германией) от достигнутого в передовых странах. У этого процесса могут быть и вполне положительные следствия. Ведь сами по себе демократия и свобода не являются отрицательными качествами, их отрицательные черты развиваются в зависимости от того, как общество их использует; отставание позволяет не заходить в тупики развития, выбирая более верную дорогу, чем попавший в болото передовой отряд цивилизации.
Развитие демократических институтов происходило в Новое время вместе с отказом от характерной для Средневековья личной связи с правительством, индивидуализацией и атомизацией общественной жизни. Это - очередной аккорд той мелодии свободы, под знаком которой развивается человечество. Во времена, предшествующие Древней Греции, мы не находим еще свободной мысли. Мысли тогда были самоочевидны и не были личными, человек говорил: “Мне думается”. Свободная мысль рождается в греческий период, и символом ее является Сократ со своим вечным сомнением, уничтожающим самоочевидность и делающим мысль личным делом человека. В Средние века при переходе к Новому времени достигнуто освобождение личности человека, отменено личное рабство. Новое время проводит освобождение дальше: человек освобождается и от своей личности, становится абсолютно автономным членом общества, не связанным личными связями ни с чем, ничему не верным - и попадает во власть социологических процессов, становится частицей “народных масс”. Рост человеческой свободы есть разрушение человеческой природы. По мере того как свобода спускается в человеке все ниже, освобождая все новые уровни (в Греции - мысли, далее - физическая свобода), вниз спускается и наука, открывая подприроду. Задачей человека в Новое время, задачей души сознательной является сознательное контролирование процесса освобождения: человек свободен не тогда, когда имеет максимально возможную свободу, а когда он сам управляет той долей свободы, которую сам полагает для себя необходимой.
Предшевствующий нашему исторический период зародился в античной Греции. После реформ Солона (VI в. до Р.Х.) возник новый тип общественной структуры, в экономике опирающийся на частную собственность, а в культуре - на самостоятельное построение общих понятий. Частная собственность породила частное право, имущественное право, разграничение частных и общественных дел, и тем самым - прав и свобод члена общества. Развитие формальной стороны этой частной жизни происходило не в Греции, а в Риме. Эти достижения греко-латинской цивилизации являются основами внешнего устройства современной цивилизации. Однако эта двухтысячелетняя эволюция внешних частных прав и свобод опирается на содержательную, внутреннюю эволюцию человека. Частные права и свободы появились тогда, когда люди изменились настолько, что эти права стали им нужны. Внутренняя жизнь человека стала значительно отличаться от общественной, когда у нее появилось новое содержание. Это новое содержание вырастало в германский период европейской цивилизации, первые его ростки можно видеть уже в зрелом Средневековье. В Новое время индивидуализация душевной жизни человека достигла в определенном отношении предела. Дальнейшее изменение форм общественной жизни и общее течение истории будет, как и в прежние времена, определяться глубинными изменениями в устройстве человеческого духа и развитием души.
Последнее высказывание можно воспринять как прогноз - и в качестве такового я хочу дополнить его словами человека, может быть, не слишком значительного, но такого, о котором ходит множество историй: “Если предсказание не сбывается, то грош ему цена, но я отсылаю снисходительного моего читателя ко всеобщей истории: там обнаружит он множество событий, какие, не будь они предсказаны, никогда бы и не совершились” (Казанова, 1990:16).
Вытекающие из морфологии истории прогностические представления
Теперь мы еще глубже ознакомились с морфологией истории и представляем себе уже не только членение общества, но и глобальное деление истории на эпохи. Если мы снова попробуем собрать в целое эти морфологические элементы, какой предстанет перед нами всемирная история при оперировании такими единицами?
Ранее мы выяснили, что приблизительно в VIII-VII вв. до Р.Х. началась предыдущая, греко-латинская эпоха, которая окончилась с наступлением Ренессанса и Реформации приблизительно в середине XV в. В это время началась та эпоха, в которой мы живем сейчас. Эта греко-латинская эпоха продолжалась примерно 2000-2100, может быть, даже 2200 лет. Если анализировать сходным образом развитие других культур, предшествующих по отношению к греко-латинской исторических эпох, как это сделано выше, можно видеть, что и предыдущие исторические эпохи длились примерно по два тысячелетия с небольшим - и египетско-аккадская, и предшествующая ей, которую можно назвать протоиранской, и более древняя. Отсюда мы можем предполагать, что примерная, средняя длительность одной исторической эпохи такого масштаба, какой была греко-римская и начавшаяся следом за ней наша, германская эпоха - примерно 2000 с небольшим лет.
Исходя из того, что мы знаем о собственном времени системы, мы можем полагать, что в одном возрасте эпохи ведут себя примерно одинаково. Конечно, это только приблизительное предположение - ведь эпохи разные, а даже люди ведут себя по-разному, находясь в одном возрасте. И все же некоторые ожидания относительно даже незнакомого человека, о котором нам известен лишь возраст, мы можем высказать. Если семилетний мальчик говорит: “Я никогда не женюсь!”, это кажется вполне нормальным. И если восемнадцатилетний молодой человек очень интересуется знакомством с особами противоположного пола, это также не есть нечто неожиданное. Значит, можно попытаться представить себе, что можно сказать о прошлом и настоящем нашей эпохи, оглядываясь на соответствующий возраст единственной сколько-нибудь хорошо знакомой нам закончившей свой путь эпохи - греко-латинской.
Прежде всего: сколько нам сейчас годиков? С начала нашей эпохи прошло менее 600 лет. Это около трети возраста эпохи. Значит, нам сильно за 20, но до тридцати еще не дожили. Молодость у нас на дворе, из подростков уже вышли, зрелости еще, пожалуй, не достигли. Мы знаем, что вскоре после начала греко-латинской эпохи в “центральном” регионе этой эпохи, в Элладе, наступила эпоха расцвета искусств и философии. Период этот был краток, но на последующие тысячелетия запомнился всем как классический этап развития культуры. Это время в хронологии Эллады отстоит от “начала истории” этой эпохи лет на 200-300, может быть, 400. Что гомологично этому времени в современной эпохе?