Точно так же, как мы можем нечто почувствовать о национальном характере народа, обратив внимание на его язык, мы можем судить об этом характере по многим другим явлениям культурной жизни: философии, религии, искусству. К настоящему времени почти сложились образы национальных характеров некоторых народов древности - в первую очередь потому, что упомянутые проявления культурной жизни этих народов хорошо известны, а также потому, что наша цивилизация продолжает работу этих народов, мы в какой-то мере изнутри можем судить об их национальных особенностях.
Греки развили определенный этап того, что можно назвать рациональностью - определенную рациональную пластику. Эта рациональ ная пластичность в равной мере проявляется как в греческой философии, так и в скульптуре и архитектуре. Причем равномощных образцов того и другого (такой философии и такой скульптуры) человечество более породить не смогло - греческая скульптура является настолько идеально-превосходной, что можно говорить о том, что искусство скульптуры прошло через свою вершину и поневоле является с тех пор пережитком, оставаясь педагогически полезным навыком в области пластицирования чувственного мира, неспособным сравняться с греческими шедеврами. Также и греческая философия является непревзойденной - никто за две тысячи лет не написал лучших философских диалогов, чем Платон, не создал ничего равного философии Аристотеля. Это показательный факт - никакой интеллектуал не может приблизиться к этим шедеврам философской мысли. Философия стала иной и достигла многого в схоластике и в немецкой классической философии - но это уже не та философия, что осознавалось, например, Хайдеггером.
Эта особенность греческой души в интеллектуальной жизни проявилась в создании общих понятий. Современная культура, полагающая понятия произвольными ярлыками, не представляет себе, как в действительности должна идти работа с понятиями. Важно заметить, что почти все наиболее общие философские категории, описывающие мир, созданы греками. Понятия природы, истории, сущности, существования, потенции, энергии и множество других, даже таких современных, как понятие атома - вылеплены греческим национальным гением. Современная культура не умеет порождать общих понятий, и она живет, заимствуя уже сделанные греками понятия, по наивности полагая их “очевидными” и “само собой разумеющимися”. Вообще история развития понятий, взятая со вниманием к производящему их народу и эпохе, может быть очень интересной. Например, было бы занятно сравнить с греческими понятиями мир современных германских понятий; важно выделить те общие понятия, которые принесла современная культура в “понятийную копилку человечества” (такие, как энтропия, информация, система, множество, элемент множества и проч.).
Можно отметить, что другие народы, не относящиеся к греческой культуре, но столь же или даже более древние, создавали общие понятия существенно иным образом, чем греки или германцы. Можно обратиться к общим категориям, выработанным китайской, индийской цивилизациями. При всем несомненном величии и изощренности индийской логики и философии, “индийские” понятия прежде всего интуитивны. Вспомним: атман, брама, пуруша, саттва, раджас - при всем развитии индийской логики это прежде всего интуитивно постигаемые, а не логически определяемые понятия. В определенном смысле их нельзя знать и выучивать - их надо чувствовать.
Еще в раннем буддизме тхеравады обсуждались отношения языка и истинной реальности (татхата). Буддийские логики пришли к пониманию того факта, что “истинная таковость” (бхута-татхата) не может быть объяснена с помощью слов или постигнута с помощью мыслей, поскольку все объекты феноменального мира представляют собой лишь временное сочетание дхарм. Это учение получило дальнейшее развитие в махаяне, где оно выражено с чрезвычайной настойчивостью и последовательностью (труды Нагарджуны, I в.): истинная реальность невыразима, поскольку абсолютна и охватывает собой все. Логический анализ привел Нагарджуну и его последователей к выводу, что любое высказывание об объекте является неправомерным, так что единствен ным средством познания является интуиция (санскр. “праджня”).
Обратим внимание, что в Индии эти проблемы обсуждались при помощи рациональных средств, и в результате рациональных рассуждений индийские философы (Нагарджуна, Чандракирти и основанная им школа мадхьямиков-прасангхиков) приходили к выводу о невозможности рационального познания мира. Современные исследователи этих проблем часто сближают индийскую философию с теми или иными построениями западных философов, критически относящихся к возможности познания. Однако это очень далекие точки зрения - исходные интуиции индийской мысли и критические построения западных философов. Вернее было бы понять, что люди той эпохи так ощущали мир, они могли видеть, что понятия возникают в них именно интуитивно. Можно вспомнить, что даже достаточно хорошо развитая индийская математика (и в том числе геометрия) обходились без доказательств в нашем современном смысле. Геометрические истины “усматривались” и иллюстрировались примерами, но не доказывались.
Если мы обратимся к еще более древнему слою культур, двинемся далее на Восток, мы столкнемся с китайской культурой, в которой эти вопросы решены так же, как в индийской (понятия интуитивно постижимы), но это не является результатом рациональных рассуждений. Китайские понятия обладают свойством интуитивности в еще большей мере, чем индийские: дао, дэ, ли, ци, жень произведены из глубочайших интуиций, и давать им определения, раскрывать эти понятия, как это принято в европейской интеллектуальной жизни, - означает портить их, делать из них то, чем они не являются. Ничего сравнимого с индийской логической и философской школами мы в Китае не находим. Можно выразить эту ситуацию таким образом: понятия для китайцев были в еще большей степени интуитивны, чем для индусов, так что не возникало даже возможности их рационального анализа.
Мастерство греческих понятийных скульпторов и состоит в том, что они умудрялись гармонично совместить интуитивно-чувственную сторону понятия, без которой оно мертво, и структурный аспект, позволяющий понятия разлагать, соподчинять, определять, ставить во взаимосвязь. Греческие понятия подобны лучшим образцам греческой архитектуры и скульптуры, они построены, но естественны. Современные понятия, те, что произведены в последние века, страдают пустотой, - за ними ничего не стоит. Это чистые понятийные формы, они целиком исчерпываются определениями этих понятий. Понятия - это рабочие инструменты в познании мира. При этом греки, когда они ваяли инструмент, заботились о том, чтобы он подходил к той задаче, для решения которой он предназначен, и потому наделяли его частицей содержания задачи. Современные же понятия сочинены людьми, они также созданы для работы, но совершенно произвольным образом, так что не существует никакой гарантии, что эти инструмен ты действительно пригодны для познания мира, что они принесут пользу, а не запутают работника. Рассматривая эти разные ступени понятийной жизни народов, можно сказать, что народы, более древние, чем греки, понятия рожали, греки свои понятия ваяли, а современные люди их складывают. Греки в описанном выше ряду культур занимают срединную, равновесную точку между несказуемыми и глубоко содержательными понятиями китайцев и рациональными, формально-ясными и внутренне пустыми понятиями современного европейского человечества.
Тот же ряд последовательного изменения отношения к некоторому содержанию в ряду культур можно при желании обнаружить и в иных областях культуры. Например, можно вспомнить то, каким образом воспринимался труд художника в Китае. “Свойства мастера и творческого процесса содержат важнейший общий элемент: отстраненность от индивидуального момента в творчестве. Художник выступает в роли инструмента Абсолюта, Бога, а творчество его предстает как исполнение. Оно словно бы не создает образы, а обнаруживает их” (Завадская, 1975: 268). Конечно, и современный художник может высказаться таким образом (“Тщетно, художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель…”), но одно дело - определенная индивидуальная позиция художника и даже целой художественной школы, и совсем другое - общий характер искусства целой культуры. В Греции мы находим сочетание привнесенной из божественного мира идеи и мастерства художника, которые, сотрудничая, порождают произведение искусства. Современное европейское искусство, как это неоднократно отмечалось, занимает в этом ряду позицию, в определенном смысле противоположную китайской; можно вспомнить геометризм Дюрера, работы по перспективе мастеров Возрождения. Сегодняшняя живопись, возможно, не является искусством математическим, но зато она уж точно является искусством экспериментальным. То, что началось с французского импрессионизма, привело к расцвету “абстрактного” искусства и в конечном счете к краху искусства ХХ века, возвращению его на тысячелетия назад, - весь этот пласт событий здесь не рассматривается; этот совершенно особенный ряд явлений культуры требует отдельного разговора.
Эта особенность греческого народа - гармоничное совмещение природно-данного и привнесенного человеком - проявлялась и в образовании. Греком был тот, кто прошел греческое воспитание, кто обнаженным занимался в палестре, кто ваял свое тело, занимаясь атлетикой. Телесная скульптурность была положена в основу самоопределения народа. Лепка собственного тела воспринималась греками как осуществление своей личности, тело мыслилось в идеале как ожившая прекрасная статуя. Плотин писал: “Не уставай лепить собственную статую” (Enn., I,6,9). Такого афоризма о воспитании не мог бы породить иной народ. Скульптурность, рациональная пластика, была специфической чертой греческого национального гения, ею наполнены в равной степени воспитание и искусство, а также и сама греческая мысль, даже в самых, казалось бы, абстрактных ее проявлениях.
Римляне относятся к той же, что и греки, исторической эпохе, и в определенном смысле они работали в той же области, что и греки, однако совсем иным образом. Достижения римского народного характера также относятся к сфере над-человеческой, и в каком-то смысле - к сфере создания понятий. Но если греки создавали понятия о природе, о мире и космосе, если их понятия помогают выстраивать вокруг нас природный космос в надлежащем, благолепном порядке, то римский народ развил понятия о человеческом мире, создал симфонию человеческого космоса, которая, разумеется, звучит совсем иначе, чем космос природы.