Итак, можно сказать, что римляне обладали особым талантом - политическим, талантом в области управления государством. Дальнейшие весьма существенные преобразования государственной сферы, которые наступили уже в Новое время, являются логическим следствием римской политической системы. А именно, римляне вместо обычаев, памятных всем членам общества, кроме декретов вождя или императора, даваемых по случаю, разработали универсальную систему права, безличную в том смысле, что применяться она должна формально, без оглядки на личные отношения. Безличный характер права со временем претворился в особый тип государственного аппарата, который создали германские народы Нового времени. Римляне в значительной степени “сделали” такую вещь, как государство, их гений лежал в сфере государства и права, и в этом с ними не может сравниться ни один народ.
Кельты. История римлян и греков хрестоматийна, и характер их народов достаточно ясно прочитывается из истории. Нужды нет, что эти народы - греки и римляне - уже исчезли. То дело, которое они делали, нашло явное продолжение в дальнейшей истории. Вся историческая наука до XIX в. включительно была выстроена таким образом, чтобы продемонстрировать преемственность истории Нового времени к истории греко-римской цивилизации. Так что “деяния римлян” являются прописью исторической науки. Здесь важно обратить внимание именно на этот факт очевидной преемственности: то, что сделали греческий и латинский народы на протяжении тысячелетия, не пропало даром, мы можем с очевидностью утверждать, что сейчас пользуемся их наследием - и поэтому так сравнительно легко определяем черты их национального характера.
Однако многие другие народы существуют совсем иным образом, их вклад в историческое развитие вовсе не очевиден. Народы, которые жили севернее области распространения латинской цивилизации, рисуют перед нами совсем иную картину исторического бытия. Прежде всего мы замечаем, что это древние народы; как индоевропейские племена, германцы и кельты не моложе греков и римлян. Однако их образ выглядит совсем иначе; в то время как греки и римляне раскрываются на арене истории, творят события, исходя из народной души, - кельты и германцы в это время как будто спят. Когда они выступают перед нами - в момент противостояния Римской империи - они выглядят как совсем молодые народы, как народы, история которых по сути еще не началась. Это вовсе не субъективная оценка, основанная на неполноте наших знаний. Выше уже говорилось о том, как определяется одновременность и как определяется собственный возраст явлений. Мы с достаточной уверенностью можем предположить, что внешне оцениваемый возраст германских и кельтских племен с одной стороны, и возраст греков и латинян с другой, - примерно одинаков. Однако этот возраст не является собственным возрастом кельтов и германцев, это лишь внешний взгляд на них. Если же мы обратимся именно к тому, какими они вышли на арену истории, какими они столкнулись с римлянами, мы можем увидеть, что это действительно были очень молодые народы, народы с огромными силами, с значительной потенциальной энергией, которые, однако, еще не претворяют эту энергию в действия. Относительно германцев мы можем утверждать это с уверенностью: ведь мы знаем, как в дальнейшем сложилась их история. За время известной нам истории германцы взрослели, они многому научились у римлян и не только у них, они создали собственную цивилизацию, в которой мы сейчас и имеем счастье проживать. Кельты же сошли с исторической арены.
Народный характер кельтов в существенных своих чертах прочитывается именно из сопоставления этих фактов: молодой народ, полный потенциальной энергии, достаточно быстро исчезает, не совершив ничего внешним образом значительного. Такие ситуации принято объяснять “случайностью”; однако кельтов никто не истреблял. Область их расселения была столь широка, что нельзя сказать даже, что они были завоеваны. Они именно “сошли с исторической арены”, что подразумевает собственное действие субъекта. Когда мы встречаемся в истории с таким явлением - когда полное сил образование незаметно и без особых причин исчезает, - мы можем обратить внимание на это и проследить, куда перешли те силы, которые раньше жили в данном историческом теле.
На примере истории народа кельтов можно видеть, что происходит, когда определенным образом исчезает национальная идея. Первые следы кельтов обнаруживаются еще в конце II - начале I тысячелетия до Р.Х. А к рубежу новой эры кельты угасают. Кельты пожертвовали своей национальной идеей, и как национальная культура они исчезли - хотя люди, принадлежащие к этому народу, еще существуют. Теперь кельты - лишь остаток, включенный в задачи, выполняемые иными народами. Чрезвычайно симптоматично, что это очень быстрое изменение жизни народа произошло прямо перед началом новой эры. При этом кельтская жертва, по-видимому, и является целью кельтов, смыслом жизни этого народа. Определенные особенности кельтского культа, мистериальной жизни, а также особое устройство их общества привели к тому, что те силы, которые были у этого молодого и энергичного народа, влились в христианство, что еще достаточно отчетливо прочитывается в средневековой литературе, питающейся кельтскими мотивами.
Кельты пришли в Европу примерно за 1500-1000 лет до Р.Х. и занимали ее всю в широтном протяжении - от Британии до Малой Азии. Дойдя до крайнего запада Европы, кельтские племена начали обратное движение; они проникли в центральную Европу, в Подунавье и Паннонию, и есть основания полагать, что и в Малую Азию они вернулись уже после того, как дошли до океана, - в Малую Азию они пришли с запада. Характерной особенностью народного духа кельтов было совсем особенное соотношение в нем трех сфер общественной жизни. Государственная жизнь кельтов была даже по сравнению с древними германцами достаточно ослабленной. По-видимому, объединение давалось кельтам с трудом. Экономическая жизнь у них была очень высоко развита, значительно выше многих современных им племен. Наконец, культурная жизнь кельтов была совершенно своеобразной. По-видимому, именно проникнутость их государственной жизни влияниями из сферы культуры и привела к особой судьбе кельтов. Именно влияния из сферы культурной жизни привели к обособленности кельтских племен, слабости тенденций к объединению - и в то же время сделали возможными ту удивительную, чрезвычайно редко в истории встречающуюся жертву, которое смогли принести кельтские племена. Культура кельтов - это культура сердечности, культура чувства.
Если попытаться охарактеризовать исток слабости государственной жизни кельтских племен, можно заметить, что связано это с особенным, чрезвычайно развитым чувством аристократизма. Гораздо сильнее, чем у германцев, и сильнее, чем у греков и римлян, у кельтов было развито представление о сильном и мудром вожде, который в мудрости своей распоряжается и управляет подчиненными и доверяющими ему людьми. Представление о королевстве по своему происхождению едва ли не в большей степени кельтское, чем германское. Такой “антидемократический” принцип иерархического объединения, конечно, достаточно пагубен для государственной жизни: борьба лидеров за власть разрушает общество, ни один самый мелкий властитель не хочет поступиться своими правами и находит полное понимание у своих приверженцев. Конечно, подобные вещи проявляются почти во всех сообществах людей и у всех народов; однако в Европе этот аристократический элемент культуры был более всего выражен именно у кельтов.
Развива вшаяся по этой причине особенная слабость государствен но-правовой сферы у кельтов привела к тому, что кельтские племена были объединены именно религией, мистериями, которые являлись средоточием их жизни, а не протогосударственными структурами. Откровения, полученные в этих мистериях, привели к тому, что кельты самоустранились из внешнего пласта исторических событий, подарили свои достижения окружающим народам. К III-II веку до Р.Х. и даже еще ранее кельтская волна, осуществлявшая в это время обратное движение - с запада на восток - стала стихать. Говорят о “падении боевого духа” кельтов, о том, что они “утратили былое мужество индоевропейцев”. Это и есть внешнее выражение тех глубинных процессов, которое мы можем наблюдать в политической истории, процессов, которые происходили в народной душе кельтов. Обратим внимание на внешне сходное, но глубочайше отличное явление: “падение нравов” конца Римской империи. Здесь мы можем отличить черты жертвы, принесенной кельтским народным духом, от внешне сходных, но иных по сути явлений упадка (сохранение агрессивной завоевательной политики римлян при невозможности препятствовать дроблению империи).
Кельты как народ не погибли, они частично ассимилировались с другими народами, отчасти продолжили замкнутое существование. Но их культура и экономика оказала огромное влияние на складываю щийся европейский мир. Смело можно сказать, что без кельтского субстрата европейская история была бы иной; кельтское влияние трудноуловимо, но весьма действенно. Крайне упрощая ситуацию, можно сказать, что Европа Нового времени строится на римской государственности (южный поток), германском племени (северный поток), христианской религии (восточный поток) и кельтском субстрате культуры (западный поток). Кельтская культура привносит в жизнь Европы тот особенный оттенок, который кельты придали всем явлениям, происходившим на территории их древнего владычества.
Нечто интересное можно узнать о кельтах из следующего сравнения. Цуг (Zug, 1967) показал, что китайские чань-буддийские коаны функционально (и едва ли не генетически) близки к загадкам, встречающимся в кельтском фольклоре (Rees, Rees, 1961). Кельтские загадки, как и коаны (знаменитый “хлопок одной ладони”), решаются, если отбросить принятые категории мысли и обрести целостный взгляд на мир; решение загадки как бы дополняет привычно-однобокую позицию до целого, и потому внешне кажется нелепым. Такое сближение кельтской и китайской культуры коренится в очень древних закономерностях, связанных с Посвящением. Загадки являются древним и распространенным способом воспитания народов, применяемым мудрецами. Поэтому, даже если не признавать генетического сходства загадок кельтов и коанов, можно утверждать, что сходство это проявилось в результате прохождения через одну ступень душевного развития. То кельтское сознание, которое породило эти загадки, было устроено еще совсем иначе, чем греческое или германское.